Всю зиму и начало весны Тощий Медведь и его товарищ по Совету Сорока Четырех Черный Котел стояли мирным лагерем под Форт-Ларнедом в Канзасе, обменивая бизоньи шкуры на нужные им товары. И вот настал день, когда гонцы принесли весть о надвигающейся опасности. Спешно созвав своих охотников, Тощий Медведь и Черный Котел двинулись на север, чтобы примкнуть к шайеннским отрядам, собирающимся на реке Смоки-Хилл, и защитить себя. Но правительственные войска перехватили их.
В ночь на 16 мая 1864 г. Тощий Медведь и Черный Котел разбили лагерь на поросшем тополями глинистом берегу ручья менее чем в 5 км от Смоки-Хилл. На рассвете охотничьи партии рассыпались по равнине в поисках бизонов, но вскоре они вернулись, скача во весь опор к палатке лагерного глашатая. Они заметили на горизонте четыре колонны всадников в военной форме, при которых имелись пушки. Пока глашатай будил селение, Тощий Медведь с несколькими сопровождающими выехал навстречу солдатам. На груди у него поблескивала врученная президентом Линкольном медаль, в руке он сжимал подписанный в Вашингтоне договор о мире и дружбе. Поднявшись на невысокий косогор, вождь увидел войска и сам оказался у них на виду. Офицер развернул свой отряд 84 человека и две горные гаубицы в боевой порядок. За спиной Тощего Медведя собирались 400 воинов его селения[13].
Тощий Медведь двинулся вперед, ему навстречу легким галопом поскакал сержант. Вождь, судя по всему, не подозревал ничего дурного. Как-никак они с Великим Отцом договорились соблюдать мир. В Белом доме его приветствовали важные люди со всего света. Военные в окружающих Вашингтон фортах были с ним почтительны и любезны. Жители Нью-Йорка оказывали ему почести. У него есть медаль и бумаги, подтверждающие, что он друг белым. Но Великие равнины это не Вашингтон и не Нью-Йорк, это отдельный мир.
Когда Тощий Медведь оказался в десятке шагов от строя, солдаты открыли огонь. Вождь покачнулся в седле и замертво рухнул на землю. Едва дым рассеялся, кавалеристы, подъехав к телу вождя, всадили в него еще несколько пуль. В точности как сказал президент Линкольн: порой его дети бедокурят[14].
Однажды интервьюер спросил знаменитого генерала Индейских войн Джорджа Крука, как он относится к своей службе. Нелегкое это дело, ответил генерал. Тяжело сражаться с индейцами, ведь правда в большинстве случаев на их стороне. «Я вполне могу их понять, и вы наверняка тоже поймете: они не в силах стоять и смотреть, как голодают их жены и дети и как у них отнимают последний источник средств существования. Поэтому они берутся за оружие. И тогда нас посылают расправиться с ними. Это возмутительно. Все племена рассказывают одно и то же. Их окружают со всех сторон, у них отбирают охотничью добычу или уничтожают ее, и перед лицом голодной смерти им остается только одно сражаться, пока могут. То, как мы поступаем с индейцами, это беззаконие»[15].
Не верится, что генерал мог во всеуслышание оправдывать индейцев, да еще так горячо и откровенно, ведь миф о том, что регулярная армия и индейцы были непримиримыми врагами, не изжил себя до сих пор.
Ни один период становления Америки не породил такого количества мифов, как эпоха Индейских войн на Американском Западе. На протяжении ста двадцати пяти лет в академической и популярной истории, в кино и в литературе ее изображали как эру абсолютной борьбы добра и зла, в которой злодеями или героями оказывалась то одна, то другая сторона, в зависимости от того, что диктовало меняющееся национальное самосознание.
В первые восемьдесят лет после Резни у ручья Вундед-Ни (Раненое Колено), ознаменовавшей конец индейского сопротивления, американцы романтизировали военных и белых поселенцев, а оказывавших им отпор индейцев либо демонизировали, либо опошляли. Военные представали рыцарями в сияющих доспехах, доблестным войском просвещенного государства покорителя диких земель, «цивилизующего» Запад Америки и его коренных обитателей.
В 1970 г. история окрасилась в иные тона. Американцы начинали все острее осознавать, сколько зла они причинили индейцам. Прекрасно написанная, полная душевной боли книга Ди Брауна «Схороните мое сердце у Вундед-Ни» (Bury My Heart at Wounded Knee) и вышедший вслед за ней фильм «Маленький большой человек» положили начало новой саге, выразившей чувство вины американского народа. В общественном сознании правительство и армия последних десятилетий XIX в. превратились в сознательных истребителей коренного населения Американского Запада. (На самом деле даже в то время подход Вашингтона к так называемой индейской проблеме был неоднозначным. Хотя резня и нарушение мирных договоров действительно имели место, о геноциде федеральное правительство не помышляло. При этом считалось само собой разумеющимся, что если искоренять самих индейцев и не нужно, то все индейское в них надо искоренить наверняка.)
«Схороните мое сердце у Вундед-Ни» и сейчас формирует представление американцев об Индейских войнах, это классика популярной исторической литературы. То, что такой важный период нашей истории до сих пор определяется работой, никоим образом не претендовавшей на соблюдение исторического равновесия, одновременно парадоксально и уникально. Ди Браун говорил в предисловии, что его задачей было «показать завоевание Американского Запада глазами его жертв», отсюда и подзаголовок книги: «История Американского Запада, рассказанная индейцами». При этом круг жертв в книге сильно ограничен. Индейцев, примкнувших к белым (в первую очередь шошонов, кроу и пауни), Ди Браун презрительно именует наемниками и в расчет не принимает, даже не пытаясь понять и объяснить мотивы их действий. Наравне с армией и властями эти племена превращены в статистов, картонные фигурки, контрастный фон для «жертв».
Такой однобокий подход к изучению истории ни к чему хорошему в итоге не приводит; невозможно честно оценить ни всю глубину несправедливости обращения с индейцами, ни подлинную роль американской армии в те трагические времена, не разобравшись детально в позициях индейцев и белых. Цель моей книги соблюсти историческое равновесие в исследовании Индейских войн. Я бы поостерегся говорить о «восстановлении» равновесия, поскольку с момента закрытия военной границы-фронтира[16] в 1891 г. отношение общественности к событиям той поры качается, как мятник, то в одну, то в другую сторону.
Бесценную службу сослужил мне огромный массив индейских первоисточников, к которым был открыт доступ после публикации «Схороните мое сердце у Вундед-Ни». Они позволили мне в равной мере дать слово белым и индейцам и, глубже вникнув в мотивы обеих сторон конфликта, более последовательно разобраться во множестве мифов, заблуждений и вымыслов, которыми окружены Индейские войны.
Один из таких мифов, не менее стойкий, чем миф о безусловной и неизменной ненависти армии к индейцам, это миф о единодушном противостоянии индейцев белым захватчикам. Ни одно сражавшееся с властями племя никогда не объединялось ни для войны, ни для заключения мира с противником. Всесильно властвовала фракционность, в каждом племени имелись свои партии войны и мира, которые боролись за господство и вступали в стычки, порой весьма жестокие. Один из самых убежденных сторонников того, что с белыми нужно поладить миром, заплатил за свои убеждения жизнью: его отравил обозленный член группировки, выступавшей за войну.
Единодушие наблюдалось только среди племен, которые благосклонно отнеслись к вторжению белых. Такие влиятельные вожди, как Уошаки (Вашаки) у шошонов, смотрели на правительство как на гарантию того, что их народ уцелеет в противостоянии с более сильными племенами. Во время войн шошоны, кроу и пауни на деле доказали свою незаменимость для регулярной армии, следуя принципу «враг моего врага мой друг».
Индейцы не только не выступили единым фронтом против «цивилизационной» экспансии с Востока страны племена продолжали сражаться между собой. Общего «индейского духа» у них не было он возник слишком поздно, забрезжив в миллениарной вере, которая не принесла с собой ничего, кроме кровопролития, обернувшихся явью кошмаров и крушения надежд.
Конфликты между племенами отчасти вызывались обстоятельством, которое до сих пор оставалось в тени, но по мере прочтения этой книги будет проступать все отчетливее. Сражения между индейцами и правительством за северную часть Великих равнин, где произошли самые долгие и кровавые баталии, были не уничтожением прочно и глубоко укоренившегося уклада индейской жизни, а вытеснением одних переселенцев другими. Через десять лет после гибели Тощего Медведя один армейский офицер спросил шайеннского вождя, почему его племя охотится на землях своих соседей кроу. Тот ответил: «Мы отобрали их охотничьи земли, потому что те были лучше наших. Нам требовалось больше места»[17]. Под этим объяснением, судя по всему, подписались бы и белые переселенцы в Колорадо, стремящиеся избавить свою территорию от шайеннов.
Часть первая
Глава 1
Равнины в огне
Сказав Тощему Медведю, что «дети порой бедокурят», президент Линкольн выразился слишком мягко. На протяжении двух с половиной столетий, прошедших с момента основания белыми первого поселения (Джеймстауна в Виргинии) до предостережения, услышанного шайеннским вождем от Линкольна, белые неустанно продвигались на запад, тесня индейцев и не вспоминая не только о мирных договорах, но и о простом человеколюбии. Правительство молодой Американской республики не ставило цели истребить индейцев. Однако и простым расширением территории отцы-основатели ограничиваться не думали. Они хотели «просвещать и облагораживать» индейцев, обратить дикарей-язычников в христианство, приобщить к благам сельского хозяйства и домоводства иными словами, уничтожить неприемлемый для них уклад жизни, не убивая, а цивилизуя его носителей.
«Цивилизованных» индейцев не собирались оставлять на землях предков. Правительство собиралось скупить эти земли по сходной цене, заключая договоры на том юридическом основании, что племена обладают правами на освоенную им территорию и достаточным суверенитетом, чтобы уступить эти права истинному суверену Соединенным Штатам. Федеральное правительство также обязалось не лишать индейцев земли без их согласия и не вступать с ними в войну, не получив одобрения Конгресса. Чтобы не допустить посягательств поселенцев или отдельных штатов на права индейцев, Конгресс в 1790 г. ввел в действие первый из шести законодательных актов, известных как Акт о воспрещении сношений с индейцами (Indian Nonintercourse Act). Он не позволял покупать индейские земли без одобрения федеральных властей и вводил суровое наказание за преступления против индейцев.
Как и следовало ожидать, пункт о наказании весьма скоро обнаружил свою беззубость. Президент Джордж Вашингтон пытался вступиться за индейцев, требуя для них полноценной правовой защиты, но для белого населения, настроенного на захват территорий, находившихся вне юрисдикции федерального правительства, эти воззвания были пустым звуком. Чтобы предотвратить кровавые столкновения, Вашингтон отправил войска на фронтир район военной границы с землями индейцев. Ввязавшись в конфликт, немногочисленная американская армия две недели тратила свои не слишком большие ресурсы, отбивая Старый Северо-Запад у сильных индейских конфедераций в необъявленной войне. Так был создан печальный прецедент, и с тех пор мирные договоры стали не более чем юридическим прикрытием самого настоящего грабежа, который Конгресс пытался смягчить аннуитетом регулярными денежными выплатами и подарками индейцам.