Есть и такие, кому уже абсолютно все равно.
Это бывшие премьеры Ариэль Шарон, от ожирения впавший в кому, и Ицхак Шамир, впавший в маразм, а также все те, кто уже обзавелись грин-картой или вторым гражданством.
Это бывшие премьеры Ариэль Шарон, от ожирения впавший в кому, и Ицхак Шамир, впавший в маразм, а также все те, кто уже обзавелись грин-картой или вторым гражданством.
Есть, правда, и такие, которым вовсе не все равно, но их никто не спрашивает.
Это жители обстреливаемых «Кассамами» израильских городов типа Сдерота и Аскаляна, у которых нет возможности переехать ни в Швейцарию, ни за океан, но зато есть все шансы переселиться в бомбоубежища, так сказать, на ПМЖ. (Постоянное место жительства если кто не знает).
Эта категория населения мало верит предвыборному лозунгу Натанъяху: «Биби хорош для евреев» и считает, что Европа, или любая страна, где тебе постоянно не грозит упасть на голову очередной снаряд, все-таки лучше чем Биби.
Двадцать лет меня пугают арабами
Двадцать лет меня пугают арабами, убеждая, что они и есть мой главный враг.
Как-будто это арабы отправили меня, человека с высшим образованием на самую грязную и неквалифицированную работу, когда мы приехали в Израиль.
Как-будто это арабы воровали деньги из моей зарплаты.
Как-будто у арабов я нахожусь в долговой кабале. Как-будто арабы приходили выселять меня и моих близких из квартиры, когда нам нечем было платить за ипотеку. Как-будто арабы арестовывали нас и наше имущество за долги.
Как-будто арабы виноваты в том, что я и такие как я граждане страны вынуждены сидеть как под домашним арестом в свой единственный выходной день, если у меня нет личного автотранспорта.
И наверное арабы виноваты в том, что покупать все нам тут приходится в тридорога и что иметь и воспитывать детей сегодня в нашем еврейском государстве могут позволить себе только самые богатые.
Мне довелось пережить тут уже несколько войн и интифад и все это я хорошо помню: как резали людей на улице, как взрывали автобусы и взрывались ракеты. Обо всем этом я знаю не понаслышке, в отличие от тех, кто пугает меня ракетами и взрывами, но при этом защищен и от ракет и от взрыва в автобусе, просто потому, что на автобусе не ездит и не живет там, где падают ракеты.
Не исключаю, что те, кто меня пугают арабами при этом делают с арабскими шейхами успешный гешефт. Поэтому я им слабо верю.
Боль лишает разума название
Для меня первая интифада была периодом окончательной ломки сознания.
Сам этот процесс начался ещё там, в прежней жизни.
Суть его заключалась в том, что привычные и казавшиеся с детства незыблемыми как фундамент прочного здания: логические понятия, мораль, закон всё это вдруг как-будто превратилось в легковесные предметы, которыми ловко манипулирует фокусник в цирке.
Я даже и представить не мог, как легко можно жонглировать абсолютно всем, даже самым святым.
Всего несколько манипуляций и вместо человека- совок или лузер аналог «унтерменша», но в менее грубой упаковке.
Я никогда не любил цирк. Ни в качестве зрителя, ни, тем более, в качестве подопытного в реальной жизни, у всяких прохвостов.
В Израиле жизнь для меня открылась ещё с одной, совершенно неожиданной стороны.
Был пик Первой Интифады и каждый день кого-то в Израиле ранили, убивали, либо пытались убить.
Арабы были не слишком, мягко говоря, разборчивы в выборе своих жертв. Это мог быть и молодой мужчина и ребёнок, старик или старуха.
Эти убийства ничем нельзя было объяснить и эта бессмысленность смерти приводила меня в состояние крайнего замешательства.
Логика жизни была бессильна против бессмысленности смерти.
Истина эта стара как мир, но когда ты прочувствуешь её смысл всем своим нутром, то перед тобой открывается бездна
Бездна безысходности и бессмыслицы.
Это была не депрессия.
Это было что-то уже за депрессией, но ещё в этой жизни.
Логика жизни утверждает, что ничто не вечно под луной.
Но эта череда убийств не заканчивалась. Она казалась бесконечной.
Когда убивали кого-то в Израиле, на той стороне это вызывало, если верить израильским сми, ликование. Но уж точно не сочувствие.
Точно так же ни у кого в Израиле не вызывали сочувствие убитые или искалеченные на другой стороне в результате ответных ударов дети, женщины и старики.
Затишье было обманчивым и даже зловещим. Да и было ли оно?
Арабы не вызывали у меня ненависти, а израильтяне симпатии.
Я много работал с арабами. На перерывах, а иногда и во время работы, успевали поговорить о многом.
Всё было- и нескрываемая враждебность, и декларации дружелюбия, простое человеческое любопытство и участие.
Люди были самые разные. Но в определённое время, они выстраивались в шеренгу и дружно молились одному Богу.
Однажды секретутка босса, очень гордившаяся тем, что делает докторат в религиозном университете, взялась меня поучать:-Будь осторожен! Держи их на расстоянии.
Это ты можешь держаться от них на расстоянии, -ответил я. -У меня такой возможности нет.
И всё-таки, -уже более участливо сказала эта дама средних лет, Арабы есть арабы.
Моё терпение на этом закончилось.
Арабы не сделали мне ничего плохого! -уже почти грубо, ответил я.
Да, именно так!
Я говорил уже с вызовом.
Мне не нравилась ни она, ни её босс, ни все им подобные, припечатавшие меня к земле ярлыком «оле хадаш», создавшие целую иерархию, деление на «олим хадашим», «ватиким», «цабарим», которым никто не нужен, кроме них самих.
Хотя нет. Они нуждаются в обслуге и охране. И всё.
Глаза секритутки превратились в две щели и стали похожи на волчьи.
А если они убьют кого-то из твоих близких? -с плохо скрываемым злорадством спросила она.
Тогда я с ними сам разберусь, -ответил я.-А до тебя и твоих близких, мне дела нет. Разбирайтесь со своими счетами сами. Я не живу на вилле в твоём поселении и мне нет дела до ваших «тёрок» с арабами.
Мне до вас столько же дела, сколько тебе и таким, как ты до меня.
Секритутке крыть было нечем и она только злобно буравила меня взглядом.
Я повернулся и ушёл.
На той работе я долго не проработал после этого.
Не знаю, то было совпадение или результат нашего общения с секритуткой.
Но таких работ было полно и помыкавшись недели две, я нашёл новую.
Жизнь не менялась, но моё сознание изменилось очень сильно.
Во время Второй Интифады я вдруг с ужасом обнаружил, что стал таким же как они те и другие по обе стороны войны.
Меня уже не беспокоила бессмыслица происходящего.
К жизни я относился уже как те, по ту сторону, ждущие всей семьёй авиаудара в собственных домах.
В возможности быть взорванным в автобусе по дороге на работу или домой, я стал относиться философски.
Но для себя решил, что если с близкими мне людьми что-то случится, я сам с ними сведу все счёты.
Как и с кем именно?
А это уже не важно.
Чтобы здесь выжить, нужно стать психом.
Только тогда с тобой начинают считаться.
Люди боятся бессмыслицы. А смерть, разрушение дома, гибель близких людей это всегда ужас.
А самое страшное в этом ужасе- это бессмыслица: за что,! Почему?! Хотя и этому можно найти логическое объяснение. Может кому-то было очень больно?
Благородные сионисты и неблагодарные палестинцы
Это вообще характерная особенность современной войны- постараться представить творимые зверства даже не как что то неизбежное, а более того- как нечто гуманное и необходимое.
Ведь именно так пытаются западные и прозападные СМИ представить войны в Ираке и Афганистане, где коалиция стран Запада и их сателлитов сеет смерть и разрушения во имя торжества гуманизма и демократии.
Старается не отставать от них и Израиль.
Однако местные пропагандисты явно не справляются.
Доктор Геббельс делая выговор своим сотрудникам, иногда восклицал: «жаль, что я не могу заменить вас евреями. Евреи справились бы с вашей работой гораздо лучше.»
Израильскому же МИДу своих евреев заменить некем и в отчаянии, он воззвал к внештатным евреям, как в самом Израиле, так и за его пределами с отчаянной просьбой- «Поддержите Израиль».
На SOS израильского МИДа откликнулись и бывшие пионеры и нынешние пенсионеры.
Изо всех сил стараясь помочь Израилю сохранить лицо, они старательно пересказывают миру усвоенные когда-то в израильской школе уроки по истории и почерпнутые в израильской прессе сведения о причинах арабо-израильского конфликта (Хотя еще профессор Преображенский советовал не читать газет определенного рода перед едой, дабы не повредить пищеварению).
В результате, вышло хоть и не слишком стройное, но все таки хоровое исполнение старой песни о самом главном о неблагодарных палестинцах и благородных сионистах.
Мол, палестинцы не работают, живут за счет Израиля, а вместо того, чтобы работать, занимаются террором.
Мол, палестинцы не работают, живут за счет Израиля, а вместо того, чтобы работать, занимаются террором.
С рабочими местами в Газе действительно плохо.
Но это не потому, что палестинцы работать не хотят.
Просто создание рабочих мест для палестинцев израильскими властями за все без малого пятьдесят с лишним лет оккупации не предусматривалось.
Так же как не предусматривалось для местных жителей канализации и водопровода.
Зачем, если все это есть в Израиле?
С чем в Израиле действительно всегда была большая проблема, так это с дешевой рабсилой, без которой нет быстрого обогащения.
А если создавать промышленные предприятия в Газе, логично рассуждали умные израильтяне, то палестинцы не захотят работать в Израиле, израильским подрядчикам не из чего будет богатеть, разразится экономический кризис и все закончится коллапсом.
Поэтому и решено было в Газе ничего не строить, чтобы у местных жителей был стимул работать в Израиле, причем за любые деньги.
С тех пор, начиная с 1967 года, все строительство в Израиле осуществляли палестинские арабы, правда под надзором израильских подрядчиков.
Строить пришлось много престижное жилье в Ашдоде и еврейские поселения в Гуш Катифе, так что, например, на строительство водопровода или канализации в Газе, откуда родом были строители, ни времени у израильских подрядчиков, ни сил у палестинских рабочих уже просто не оставалось.
Да и откуда им было взяться этим силам, если палестинцы, работавшие в Израиле, вынуждены были вставать на работу в 34 часа утра, а возвращались к 8 -10 вечера после 12, а иногда и 14 часового рабочего дня.
При этом половину своего дневного заработка, рабочие тратили на проезд к месту работы и обратно- в резервацию.