Мёртвые часы ночи имеют очертания: они мертвенно-бледны, их лики молчаливы, они проходят мимо нас, одетые в тень. И вызывают страх!
И так же бездна и уста тут же рисуют нам мрачную и тёмную душу рек и долин.
Так обнаруживает себя власть воплощения, создающая облик Сокрытого, и в то же время возносящаяся через своё спасительное предназначение.
Саудоистическое понимание, чувствование вещей[61] шепчет разные выражения на народном Языке, раскрывая исходную материю нашего гения.
Непереводимые слова, или гений языка
Гений языка есть духовная сущность, исходящая из его непереводимых слов. Ее можно передать лишь в более или менее определённых выражениях.
В португальском языке есть некоторое количество очень выразительных и поэтому непереводимых слов, отражающих то самое интимное и характерное, чем обладает наша восприимчивость.
Но мы знаем ещё и известное слово, живущее благодаря религиозным началам, определяющим душу отечества.
Нам нет необходимости соединять разные обычные чувства португальцев для того, чтобы ими обрисовать их преходящий характер. Есть одно, которое определяет всё. Я говорю о Саудаде (Saudade).
Проанализируйте его, и вы сразу увидите элементы, его образующие: желание и память, в соответствии с Дуарте Нунешем де Леаном[62]; удовольствие и огорчение, следуя Гаррету[63].
Желание это чувственная и весёлая часть Саудаде, а память показывает его духовный и скорбный лик, поскольку память включает в себя отсутствие чего-то или любимого существа, которое обладает духовным присутствием в нас.
Скорбь и боль одухотворяют желание, а желание, в свою очередь, материализуется в боли. Память и желание смешиваются, проникают взаимно друг в друга, образуя новое чувство, которое и есть Саудаде.
Через желание и через боль Саудаде представляет собой кровь и землю, из которых произошла наша Нация.
Так две этнические ветви, давшие начало латинским народам, встретились в Саудаде и, следовательно, в португальской душе в своём божественном духовном синтезе.
Посредством желания (желать значит хотеть, а хотеть значит надеяться) Саудаде в силу природы желания является также и надеждой, а посредством боли также и памятью.
Но за рамками этого ясного и определённого аспекта Саудаде существует ещё его таинственный облик, смутный и неопределённый, который мы должны тщательно исследовать в других непереводимых словах, таких как remoto (отдалённый, дальний), ermo (уединённый, отшельнический), oculto (неведомый, таинственный, скрытый), luar (лунный свет), nevoeiro (туман, мгла), medo (страх), sombra (тень, мрак, тайна) и т. п.[64]
Гений нашего Языка это особый дар, которым он должен выразить саудоистическое понимание живой и неживой Природы.
Философия
Лузитанский гений больше эмоционален, чем интеллектуален. Я утверждаю это и не обсуждаю. Когда какая-либо идея трогает, диалектика остается в стороне, она есть и не нуждается в доказательстве своей истинности.
Эмоция приглушает ум, превышая его по творческой силе. Таким образом, нашему поэтическому превосходству соответствует приниженность философии. Португалец нисколько не философ, свет его взгляда освещает гораздо больше, чем он видит, ему не хватает при видении только человеческих знаний, и он подчиняет их совершенной и новой логике, которая интерпретирует их в гармонии со всем. Португалец не желает понимать ни мир, ни жизнь, довольствуясь лишь тем, чтобы жить в них внешне, и поэтому его охватывает подлинный ужас от Философии, так как он готов найти её во всем, что он не понимает.
Отсюда вытекает и его неспособность к созданию новых истин, которые являются двигателем Прогресса.
Но возникнет ли португальская мысль? Или же душа отечества, которую мы знаем в её непосредственном чувственном и поэтическом выражении, уже стала сознательной, формулируя свою идею Жизни и Универсума? Можем ответить, что такая идея начала зарождаться у Оливейры Мартинша[65] и Антеру де Кентала[66], экстрагируясь из нашего натуралистического мистицизма (лиризма народного и лиризма Камоэнса).
Антеру в своих философских работах предвидел брак Эллинизма и Христианства; Оливейра Мартинш, в согласии с великолепным поэтом Сонетов, в своих сочинениях по Антропологии выдвинул гениальную теорию творящей эволюции, присваивая человеку особое (sui generis[67]) нравственное качество, которое ламаркианская или механистическая эволюция существ не объясняла.
В этом критерии существует натуралистический идеализм (поскольку он признаёт результатом жизненных сил феномен сверхъестественного), который и есть источник некоторых современных философских исканий, среди которых выделяется Креационизм Леонарду Коимбры.
Уже отчётливо видится рассвет португальской мысли, представляющей сияющую кристаллизацию чувственных сумерек и возникающей из непосредственного религиозного и саудоистического лиризма нашего народа.
Юриспруденция
Очевидно, что наша юриспруденция происходит из готских и римских законов, и до настоящего времени она была не более чем очень слабой копией иностранных законов, которые полностью разрушают природу юридического тела Государства.
Но в нашем старинном законодательстве есть и законы, защищающие морскую торговлю (совет Атогия) и развитие сельского хозяйства, которые родились непосредственно из инстинкта защищаться и консолидироваться, которым Португалия обладала после того, как она установилась как Отечество. Она начала создавать сельскую семью, связывая её длительным правом собственности на землю. Таким образом, наследование[68]между нами имело своим источником закон (родовой закон 1-й Династии).
У нас есть ещё указы и основы политического права, установленные древними кортесами, которые обнаруживают дух независимости и свободы, всегда придававший жизнь народной душе. Он вмешивался в правление Страной, в наследование престола, во все действия Короля, затрагивающие всеобщие интересы, в войну и мир, сбор налогов и т. п.
А также оказывал неусыпное влияние на поведение чиновников, некоторые из которых были обвинены и осуждены!
Все Средние Века, пока другие Народы стонали под грузом абсолютной власти, мы придавали нашей Монархии относительную форму: Король будет править, если будет достоин править, и будет править в соответствии с нашей волей, которая выражается общими кортесами, собираемыми ежегодно.
У нас есть ещё разные древние законы, произведённые из Обычая, они получили от него отличительные черты, которые также характеризуют португальский гений.
Искусство
Нуну Гонсалвеш (художник), Суареш душ Рейш (скульптор), а также другие художники выражали в цвете, мраморе, звуке саудоистическое чувство вещей и жизни. Они показали свет подлинной красоты, внутреннее очертание нашего духа.
Легенда
См. Себастьянизм, Явление при Оурике и другие народные легенды, также раскрывающие душу отечества.
Знаменитые выражения
Есть фразы некоторых героев, произнесённые ими в возвышенные моменты жизни перед лицом смерти, в которых человеческая душа достигает наиболее чистого и трансцендентного выражения.
В них мы стремимся познать, как и в творениях Гения, глубинное содержание человека, а также и его нации.
«Трепещешь, скелет? Что бы ты сделал, если бы знал, куда я тебя отнесу!» воскликнул Тюренн[69] во время битвы.
В этих словах мы понимаем суть галльского гения, иронию души, сверкнувшую как божественным лучом над слабостью тела. Это самосоздание героя, в котором он сам на себя смотрит и с болью смеётся над своим страхом
Мак-Маон[70], англичанин по происхождению, стоял во главе штурма Севастополя в Крымской войне. Когда солдаты преодолевали первые укрепления, он был среди них, стоял лицом к вражеским пулям. И на совет поберечься от огня он ответил: «Я там, где остальные!»
Эта фраза, в которой сосредоточена высшая смелость, открывает гений Севера в его героическом проявлении.
При Алфаррубейре[71] наш Герцог де Авраншеш, увидев своего брата по оружию мёртвым и чувствуя, что устал сражаться во имя верности, воскликнул, отдавая себя копьям негодяев: «О, тело, ты не в силах больше! А ты, душа, медлишь!»
Тюренн перед Смертью насмехался над страхом своего тела; Мак-Маон поставил перед лицом Смерти своё холодное безразличие; Алвару Важ де Алмада призвал смерть как освободительницу души, а своей человеческой слабости послал печальные слова прощения.
Если эта фраза возвещает желание покинуть место, где празднует триумф невежественный плебс, то она показывает также религиозную сущность души отечества, находя в Боге движущую силу своей энергии. Также и Дон Себастьян при Алкасере, потеряв всякую надежду, обратил взор к Небу. И та же самая безнадёжность сказала позднее в Лиссабоне устами Эркулану[72]: «Это даёт волю к смерти!»
5
Язык это создание Природы и человека.
Вещи «говорят» с нашей восприимчивостью, которая превращает полученное впечатление в форму артикулированных звуков, таким образом «называя» вещь, которая её затронула.
Имя вещи (в особенности вещей живых или природных) это, так сказать, она сама в форме слова.
Когда же восприимчивость Народа отвечает особым образом вещам, с ней «говорящим», или когда они производят особое впечатление на восприимчивость Народа, это происходит потому, что у него есть собственная душа, дар постигать и чувствовать мир и жизнь собственными силами.
И если вещи говорят с нами, то тем более с нами говорят наши чувства, чтобы быть «названными» и достичь живого выражения. Когда такое выражение не находит эквивалента в других языках, оно называется непереводимым.
В общем, так создавались слова подлинные существа, которые от примитивных организмов, похожих на междометия, становились совершенными по тем же законам, по которым развиваются другие создания.
Уже Гораций говорил о словах, как о существах, которые рождаются, изменяются, стареют и умирают. Если слова «существуют» для большинства людей, то для Художников они живут.
Поэтический гений Горация видел то, что только много веков позже постиг интеллект Филологов. Поэтому я утверждал в Предисловии, что Поэт познаёт истину из первых рук.
6
Луис де Камоэнс (Luís Vaz de Camões, ок. 15241580) португальский поэт, автор шедевра мировой литературы национальной эпической поэмы «Лузиады», посвященной истории Португалии вплоть до открытия Индии Васко да Гамой, великолепный перевод которой сделал на русский язык М. И. Травчетов. Камоэнс один из основоположников современного португальского языка. Похоронен в монастыре Жеронимуш в Лиссабоне рядом с Васко да Гамой (прим. переводчика).
7
Бернадин Рибейру (Bernardim Ribeiro, 1482?1552?) писатель и поэт португальского Возрождения. Его главное произведение роман «Саудадеш» («Saudades» известен в русском переводе под названием «История молодой девушки» (прим. переводчика).