В целом же, успех Китая не в том, что у него есть какой-то один, уникальный рецепт, а в том, что у него есть система, которая с некоторыми вариациями развивается на протяжении многих десятилетий. И не в том, что он не ошибается, а в том, что способен быстро признавать и исправлять свои ошибки. Нелиберальная система с жестким централизованным управлением оказалось значительно лучше адаптирована к условиям деглобалиазации и «атомизации» национальных интересов в мире.
Но это не исключает возрождения национально ориентированного мировоззрения, базирующегося на осознании уникальности своих культурных ценностей, идеи социальной справедливости, разделения взаимной ответственности государства и народа. И все это без примеси ультранационалистической или ультра-политизированной идеологии. Но без изменения экономической модели ничего не заработает, идеология превратится из мировоззрения в насилие и это Китай прекрасно понимает.
Но это не исключает возрождения национально ориентированного мировоззрения, базирующегося на осознании уникальности своих культурных ценностей, идеи социальной справедливости, разделения взаимной ответственности государства и народа. И все это без примеси ультранационалистической или ультра-политизированной идеологии. Но без изменения экономической модели ничего не заработает, идеология превратится из мировоззрения в насилие и это Китай прекрасно понимает.
Главная цель видится в том, чтобы создать свою независимую, хотя и не изолированную геостратегическую модель, базирующуюся на своем макроэкономическом регионе (страны «Пояса и Пути»). В этом аспекте важнейшей задачей КНР является создание экономики и такой геоэкономической системы, независящей от системы, которую создали США, при этом Китай для собирания сил, прежде всего новых технологий и экономических ресурсов, воспользовался как раз глобальной системой, которую США же и создали. Именно этот факт вторжение Китая в глобализированный мир, созданный США уже не в качестве простого «пользователя», но в качестве лидера, пытающегося переопределять правила игры и стал заботить Вашингтон, как только Китай начал вторгаться в сферу высоких технологий. Пока Китай был «мировой фабрикой», выписал дешева продукцию, постепенно накрашивая ее качество, существование растущего Китай встречалось если не с радостью, то с нейтральным отношением. При этом активно распространялась мысль, что Китай является лишь «копистом», неспособным создать ничего действительно нового в области высоких технологий и тем более опередить западный мир. В известной степени такое презрительное отношений даже было выгодно Китаю, которому нужно было обезопасить свои новые наработки и планы, и, самое главное, необходимо было время для того, чтобы достичь хотя бы паритета в ряде ключевых технологий. В 2005 г. Китай запустил Национальную среднесрочную и долгосрочную программу развития науки и техники, рассчитанную до 2020 г11., а уже в 27 июля 2017 г. программу «Сделано в Китае 2025»12, которая и должна вывести Китай на уровень лидирующих высокотехнологичных держав. Но еще в программе 2005 г. ставилась цель «проложить путь к превращению в мировую научно-технологическую державу к середине 21 века».
В рамках этих двух взаимосвязанных программ Китай должен перейти на самообеспечение в большинстве IT секторов, ограничивая, где это только возможно, зарубежное влияние. При этом Китай начал активно продвигать свои технологии за рубеж, предлагая своим партнерам по «Поясу и Пути» эффективные технологии 5G, системы искусственного интеллекта, облачные хранилища и т. д. Таким образом, Китай начал создавать не только свой макроэкономический, но и макротехнологический регион. Именно это и стало отправной точкой резкой реакции США, которые сформировали многоуровневую систему атаки на Китай по всем областям, от торговли, до создания представления о «токсичности» и опасности китайских технологий.
Основные вызовы Китаю к началу 2020 г
Эпидемия накрыла Китай в тот момент, когда КНР находилась под влиянием нескольких типов социально-экономических стрессов, которые испытывала вся система. По отдельности ни один из этих стрессов не способен привести к коллапсу всей системы, многие из них были предсказуемы и даже запланированы, например, плавное замедление роста ВВП, преодоление ловушки страны среднего дохода, старение населения. Однако именно совокупность стрессов и прибавившаяся к ним вспышка коронавируса стали очень жёстким испытанием для всей модели развития страны, а атака США на экономику и, самое главное, на имидж Китая, еще больше увеличила нагрузку на социально-политическую и экономическую систему КНР.
Первый стресс можно обозначить как экономический, связанный с истощением старых драйверов роста и необходимостью перехода на новую модель. Китай уже в 20132014 гг. начал активную перестройку модели своей экономики, переходя от массового и относительно дешевого производства к выводу страны на уровень высокотехнологической державы, которая стремится стать лидером именно в области инноваций. Старые драйверы роста были либо частично истощены, либо окончательно утрачены. Прежде всего это была утрата драйвера рост за счет экспорториентированной экономики, которая стала менее конкурентоспособной за счет удорожания себестоимости производства и конца «дешевого Китая». Китай ежегодно наращивал экспорт товаров и услуг. Так в период с 2000 по 2017 гг. стоимость услуг, импортируемых Китаем, выросла с 36 до 470 млрд долл.
Формально, экспорт продолжал быть очень высоким. КНР в 2019 году экспортировала товаров по всему миру на сумму 2,499 трлн. дол, что с одной стороны, отражает рост на 9,9 % по сравнению с 2015 годом, но, с другой стороны, это лишь скромное увеличение на 0,2 % с 2018 по 2019 год. При этом по ряду товаров в 2019 г. произошло снижение экспорта, так экспорт системных устройств и телефонов, включая смартфоны, упал на 6,8 %, компьютерных комплектующих и аксессуаров на 28,4 %, плоского стального проката на 16,8 % и т. д.13. При этом объем ежегодного китайского экспорта превышает сумму, которую он импортирует из остального мира, то есть у Китая практически со всеми странами положительно сальдо (с Россией отрицательное), причем большая часть профицита Китая приходится на торговлю с США и Гонконгом. Всего же торговля Китая составляла в 2018 г. 11,37 % от мирового импорта и 13,45 % мирового экспорта.
Доля в мировой торговле 2018
Китай постепенно становился и крупнейшим страной-импортером, к 2017 г. импорт товаров в Китай составил около 2 трлн дол, а импорт услуг около 500 млрд дол, это самый активно развивающийся рынок зарубежных товаров и услуг. С ноября 2018 г. Китай резко уменьшает импортные тарифы на 1 568 видов товаров, включая текстиль, машинотехническую продукцию, целлюлозно-бумажные изделия. Так, решением Госсовета КНР тарифы на импорт электроники уменьшились с 12,2 % до 8,8 %, на текстиль и строительные материалы с 11,5 % до 8,4 %, на бумагу и некоторые ресурсные продукты с 6,6 % до 5,4 %. И это уже третий этап снижения импортных тарифов, до этого тарифы были снижены на некоторые виды фруктов и овощей, агропродукцию. Еще в декабре 2017 г. тарифы почти на 200 видов товаров были снижены с 17,3 % до 7,7 %, в том числе на косметику, электрооборудование, минеральную воду, зубную пасту, а на некоторые виды товаров тарифы были вообще обнулены, например, на порошковое молоко и подгузники.
Кредиты, которые в основном выделялись через крупные государственные банки на масштабные проекты, также перестали стимулировать рост, так как они заметно подорожали и перестали быть интересны прежде всего для средних и малых производителей. Скорее наоборот, такой кредит становился обузой для частного секторы, который в любом случае вынужден выплачивать процент, при этом крупные государственные предприятия практически повсеместно оказались в должниках. К тому же такие предприятия накопили большое количество «плохих долгов», что поставило под вопрос не только эффективность государственных предприятий, но и банков, которые выдавали подобные кредиты14.
Теоретически, востребование долгов с предприятий может привести к прямому банкротству, в том числе и предприятий базового сектора, либо к заметному удорожанию их продукции и, как следствие, к повсеместному удорожанию конечной продукции. Таким образом, образовалась альтернатива, причем любой выбор оказывается негативным.
Народный банк Китая начал резкое снижение процента с 5,7 % с 2014 г. до 4,4 % в 2016 г., а к февралю 2020 г., чтобы смягчить удар от вспышки коронавируса, она опустилась до 4,02 %, к апрелю 2020 г., зафиксировалась на уровне 3,85 %, в то время как пятилетняя ставка осталась на уровне 4,65 %15. А чтобы люди не держали постоянно деньги на счетах, а пускали их в экономику, банки уменьшили проценты по депозитам с 3,15 % в 90-х гг., до в среднем 0,6 % в 2000-х и, наконец до 0,35 % с 2013 г16. Это несколько оживило экономку, однако принципиально ситуацию торможения не изменило.
Курс китайского юаня, по сути, жестко устанавливаемый государством в лице Народного банка Китая, вызывал сомнения в его устойчивости. США требовали девальвации юаня, чтобы скорректировать торговый дисбаланс, и это пришлось сделать, например, летом 2019 г. В целом же дальнейшее поддержание юаня с помощью внутренних стимулов и агрессивного ослабления кредитно-денежной политики могло скорее ввергнуть Китай в долговой кризис, чем спасти от него.
Второй драйвер, связанный с первым социально-экономический. Некогда относительно дешевая рабочая сила, которая перестала быть дешевой, учитывая введение целого ряда мер по социальному обеспечению, выплатам в различные страховые фонды, введение обязательных медицинских отчислений со стороны предприятий, которые в ряде случаев достигают 30 %. К этому же прибавился и стабильный рост заработной платы, причем Китай вошел по уровню заработной платы в число одних из самых «дорогих» стран Азии среднемесячная зарплата достигла 6867 юаней (ок. 1 тыс. дол) юаней на конец 2019 г17. А средняя зарплата в 37-ми основных городах Китая к середине 2019 г. достигла 8 452 юаня (ок. 1 230 долл.). При этом крупнейшие города Китая, такие как Пекин, Шанхай, Шэньчжэнь, предлагали среднемесячные зарплаты в 11 204 юаня (1 620 долл.), 10 662 юаня (1 551 долл.) и 10 088 юаней (146 долл.) соответственно. Согласно отчету, опубликованному порталу по подбору кадров Zhaopin.com, для 35,5 % вакансий предлагалась среднемесячная зарплата более 8 000 юаней (ок. 1150 долл.). И все это делало Китай страной далеко не самой дешевой для иностранных производств и в целом приводило к резкому удорожанию китайской продукции18.