Само собой разумеется какой. Я очень виновата, что, не зная о случившемся, не пришла до сих пор выразить свои соболезнования, но я хочу исправить свой промах и сейчас же отправлюсь поклониться усопшему.
Как доволен будет молодой господин тем, что ты так охотно выразила свое желание пожаловать. Ну, я пойду немного впереди.
Я сейчас же следом.
С нетерпением будем ожидать.
Сейчас, сейчас буду.
Пока до свиданья.
До свиданья, очень благодарна.
Когда посыльный ушел, Обезьяна заговорила сама с собой:
Ну, конечно, так. У этого болвана Краба зря только глаза навыкате, ничего он ими не видит; ни на что путное он не годится. Взять хоть бы вот теперь: он совершенно не замечает своего врага, который тут же, подле. Наоборот, этого же врага он настойчиво приглашает на поминки, упрашивает принять дерево на память Правду говорит пословица: «Вору же и награда». Дурак, ну дурак! Но не будем, однако, болтать об этом, все это в мою же пользу. Пойдем, пойдем на их поминки.
Чем дальше, тем наглее и наглее становилась Обезьяна. Принарядившись как следует, она отправилась в жилище Краба. Там ее почтительно встретили, склонившись до земли, родственники Краба, чинно рассевшиеся справа и слева у каменной ограды. Видя это, Обезьяна с надменным видом медленно проследовала между ними в переднюю. Здесь ожидал слуга Краба, который, завидя ее, с приветствием почтительно согнулся, провел ее коридором во внутренние комнаты и пригласил сесть на приготовленное для нее место.
Обезьяна уселась, где ей было указано, и стала отдыхать.
Спустя немного времени вышел к ней хозяин, молодой Краб.
Добро пожаловать, госпожа Обезьяна. Прошу извинить, что принимаю теперь в таком убогом жилище, вежливо приветствовал он ее.
A-а! Сын покойного Краба! Неожиданно постигло тебя такое несчастье, воображаю, как должно быть тебе тяжело, отвечала Обезьяна, с важностью высказывая свои соболезнования.
Тем временем начались хлопоты по приему гостя.
Внесли маленький столик с кушаньями, принесли сакэ.
Обезьяна была чрезвычайно довольна и, видя, что за ней так ухаживают, совсем забыла про осторожность и стала угощаться, что называется, до отвала.
После обеда ее провели в чайную комнату, где предстояло пить чай по всем правилам чайной церемонии. Попросив ее отдохнуть здесь, молодой Краб вышел. Прошло уже порядочно времени, а он все не возвращался.
«Я слышала, что чайная церемония[26] очень долгая история, но мне совсем не под силу терпеть так долго. Ах! Хорошо бы поскорее попить чайку, в горле совсем пересохло», подумала она.
Обезьяна начала отрезвляться и стала ощущать сильную жажду. Потеряв всякое терпение и желая выпить хотя бы чашку кипятка, она подошла к жаровне, но только приложила руку к крышке котла, как спрятавшийся заранее в жаровне Каштан, рассчитав, что наступил подходящий момент, выпалил в нее так, что только бухнуло, и поразил ее в шею.
Это было для Обезьяны полной неожиданностью, и, ахнув, она повалилась. Но не такая это тварь, чтобы можно было уложить ее одним выстрелом.
Это было для Обезьяны полной неожиданностью, и, ахнув, она повалилась. Но не такая это тварь, чтобы можно было уложить ее одним выстрелом.
Ой! Жжжжет! завопила она и, зажимая рану, стремительно вылетела из чайной.
Тут снаружи дома поджидала ее спрятавшаяся под свесом кровли Оса.
Ага! Тебя-то мне и нужно, горная Обезьяна, воскликнула она, выставив громадное острие своего копья и сразу же всадив его в щеку Обезьяны.
Одна засада за другой; совсем растерялась Обезьяна и, решив, что из всех тридцати шести способов сражаться в настоящее время наилучшим будет бегство, ибо жизнь дороже всего, прикрыла голову и опрометью кинулась к выходу. Но здесь ее уже поджидала Ступка, укрывшаяся в каменной ограде. С глухим криком навалилась она на голову пробегавшей Обезьяны и придавила ее к земле. Как-никак, а в насевшей на нее Ступке было не меньше трех пудов, под ее тяжестью Обезьяна не в силах была и шевельнуться, она только жалобно стонала.
Тут прибежал успевший уже переодеться в боевую одежду молодой Краб и, поблескивая перед самым лицом Обезьяны своими унаследованными от отца клешнями, холодно рассмеялся, увидев ее в таком положении:
А как ты думаешь, горная Обезьяна, что будет теперь?
Да, конечно, мне о том
Конечно. Об этом и говорить нечего. Ловко же ты убила злодейским образом моего отца.
Нет Он сам вследствие
А! Ты все стоишь на том же. Ну так я заставлю замолчать твой лживый язык, сказал он и, раскрыв с щелканьем свои клешни, тут же напрочь отсек голову Обезьяне.
Так славно Краб отомстил Обезьяне за своего отца.
Зеркало Мацуяма
Давно тому назад в местечке Мацуяма провинции Этиго жили-были муж с женой. У них был ребенок, девочка, которую они очень любили. Так жили они себе припеваючи, не нарадуясь на свое ненаглядное детище.
Но вот случилось, что по неотложным делам мужу надо было отправиться в столицу. Теперь есть извозчики, есть железные дороги; отправляйся себе куда хочешь, но в те давно минувшие времена не было ничего подобного. Знатным и важным господам, может, и не приходилось, но простому люду оставалось только отмахивать целые сотни верст на собственной, унаследованной от родителей паре, по образу пешего хождения. От Этиго до столицы (в то время столица была в Киото) не то что рукой подать, много времени надо было, чтобы добраться до нее, и, конечно, хлопот, сборов и опасений было не меньше, чем теперь при поездке за границу.
И у мужа, оставлявшего свой дом, и у остающихся жены и дочки у всех на душе было тоскливо и непокойно.
Я постараюсь вернуться как можно скорее; смотри же домовничай тут без меня хорошенько да чтобы с дочкой, гляди, не случилось чего, наказывал муж.
А вы, пожалуйста, будьте осторожны в пути, берегите себя да поскорее возвращайтесь, как только покончите дела, говорила жена, и на глаза ее набегали слезы.
Тут подошла дочурка, наивный, еще не видавший света ребенок, которому казалось, что это путешествие не больше как побывка в соседней деревне. Не горюя поэтому особенно и любовно цепляясь за рукава отца, она стала просить его принести гостинца из столицы, обещая хорошо вести себя в его отсутствие.
Тяжелое дело разлука, если расстаются даже на короткое время. С одной стороны, неудержимо тянет что-то назад, а с другой гонит вперед дело, которого никак нельзя бросить. Наконец муж решительно поднялся и вышел из ворот своего дома. Жена провожала его до ворот с маленькой дочкой на руках и долго еще смотрела ему вслед, пока дорожная шляпа его не скрылась в туманной дали.
Ну, сказала мать, отец ушел, и тебе теперь приходится оставаться только с мамой, надо быть послушной, деточка!
Девочка утвердительно кивнула головкой:
Я буду послушной, а получу я гостинец от папы, когда он вернется?
Получишь, получишь. Я просила отца купить тебе то, чего ты больше всего хочешь, куклу; он непременно купит.
Ах! Как это хорошо.
При виде радостного, веселого личика дочери мать почувствовала еще больше нежности к ней.
Когда у нее бывало свободное время, она принимала участие в играх девочки, рассказывала ей поучительные сказания древности, и так коротали они скучные дни и месяцы.
Покончив со своими делами, вернулся из столицы хозяин. За время долгого пути он так загорел, что был почти неузнаваем, но любящее сердце всегда подскажет; только лишь завидели его жена и дочурка, так тут как тут обе повисли у него справа и слева. Во время взаимных расспросов и приветствий, задержавшись только, чтобы снять дорожную шляпу и сандалии, вошел он в сопровождении их в дом.
Покончив со своими делами, вернулся из столицы хозяин. За время долгого пути он так загорел, что был почти неузнаваем, но любящее сердце всегда подскажет; только лишь завидели его жена и дочурка, так тут как тут обе повисли у него справа и слева. Во время взаимных расспросов и приветствий, задержавшись только, чтобы снять дорожную шляпу и сандалии, вошел он в сопровождении их в дом.
Усевшись на своем месте, раскрыл он дорожную корзинку и достал оттуда красивую куклу.
Вот тебе подарок в награду, что хорошо хозяйничала, дочка, без меня, сказал он, передавая куклу дочурке.
Поблагодарив отца, взяла девочка куклу своими красными ручонками. Она была в восхищении, ведь это совсем не то, что привозится вообще сюда на продажу с товарами из столицы. С сияющим от радости лицом ребенок занялся куклой.
Затем муж достал из своей корзинки зеркало.
А вот и тебе гостинец, сказал он, отдавая зеркало жене.
Жена почтительно взяла его и стала рассматривать. Выросшая в горной, глухой деревушке Этиго, особенно в те еще темные времена, никогда не видала она ничего подобного и теперь смотрела на него с недоумением.
Что же это, собственно, за штука? спросила она. Муж рассмеялся.
Эта штука называется зеркалом, в него можно смотреться. Как меч составляет душу самурая[27], точно так душою женщины является зеркало. В нашей священной Японии есть три заветных сокровища[28], и одно из них это зеркало. В такой деревне, как наша, конечно, не достать его при всем желании, но я давно уже слышал, что в столице они есть, и вот теперь, воспользовавшись удобным случаем, раздобыл-таки одну штуку. Смотри же обращайся с ним бережно.
Узнав, что это за штука, жена пришла в восхищение.
Теперь я буду считать просто за свою душу это драгоценное зеркало и, конечно, буду обращаться с ним со всей осторожностью, сказала жена и, почтительно подняв его несколько раз в уровень с головой, тут же уложила его в шкатулку.
После этого началось угощение дорогого гостя, который с наслаждением отдыхал в родной обстановке от своего длительного утомительного путешествия. Долго не видавшиеся муж, жена и маленькая дочурка собрались теперь вместе и толковали о том о сем и все не могли наговориться
А затем год за годом потекла обычная, без всяких происшествий жизнь. Окруженная любовью и заботой, благополучно росла да росла дочурка и вот наконец стала уже на возрасте.
Но не одно только хорошее есть на свете, и месяц не всегда бывает круглым, и цветы распускаются не каждый день. Так и на этот счастливый дом нежданно-негаданно нагрянула беда. А случилось ни больше ни меньше как то, что жена вдруг заболела.
Вначале ее болезнь была только легкой простудой. И об этом особенно не беспокоились, но шло время, а она не только не поправлялась, но, наоборот, чувствовала себя все хуже и хуже, и дошло до того, что и сам врач отложил в сторону свою ложку и призадумался, склонив голову набок.
Конечно, любящая и почтительная дочь приняла на себя все заботы о матери, как только она заболела. Она безотлучно находилась у изголовья больной, поила ее лекарствами, растирала ее и всячески ухаживала за ней, сама почти не смыкая глаз. Но неисповедимы судьбы человеческие. Почтительная любовь и преданность дочери, лекарства врача все это, по-видимому, было бессильно