Второй вершиной «Бермудского треугольника» считалась пивная-стекляшка, примыкающая к четырнадцатиэтажной башне. Пивная функционировала давно и всегда славилась своими посетителями, близкими к криминальным кругам, а также ежедневными, иногда даже кровавыми, разборками в соседнем дворе. В пивняке помимо пива, под столами разливали всё, что только было душе угодно, а пиво, как известно, в сочетании с прочей алкогольной продукцией, даёт совершенно неожиданный эффект отключённого на какое-то время мозга.
В глубине парка во второй половине семидесятых был возведён громадный, по тем временам, универсальный магазин самообслуживания под нехитрым названием «Универсам». Эта была третья вершина «Бермудского треугольника». В Универсаме ближе к Олимпиаде стала продаваться ну совсем диковинная для советских людей продукция: иностранные напитки типа кока-кола, тончайшие нарезки: разных сыров, копчённых колбас и всякие деликатесы в очень мизерных упаковках просто подарок, промышлявшим здесь воришкам. Помимо отдельного специализированного вино-водочного отдела и пункта приёма стеклотары, Универсам представлял интерес не только для мелких шпанищек-воришек своим принципом самообслуживания, который сражу был прозван в народе: «сам бери», но и для пацанов постарше, как дополнительная точка отъёма мелких денег уже отлаженным и проверенным в кинотеатре способом, так называемой «стрельбой». Партнеров по двору обычно приглашали фразой: «Пойдем что ли на пузырь постреляем?» Такая же «стрельба» всегда велась рядом с кинотеатром у входа в кассы. Обычно на выходе, что из универсама, что из касс кинотеатра, выставлялся самый мелкий и тщедушный парнишка, который обращался к выходившим пацанам помоложе себя, ровесникам, а иногда и ребятам постарше с невинной но конкретной просьбой, при чём довольно наглым тоном: «Чувак, дай десять копеек, или как вариант, пятнадцать, двадцать». Чувак или опасался и давал, чувствуя что-то неладное, или «не врубившись» отшивал мелкого «стрелка» в грубой форме. В первом случае дающему давали уйти иногда даже со словами: «Свой пацан!» это считалось вместо «спасибо». Во втором случае, на «стрелка» «наезжали». Вдруг откуда не возьмись, появлялась группа пацанов и окружала обидчика маленьких детишек со всех сторон. Первой фразой новых тимуровцев была: «Ты, зачем маленьких обижаешь?!» После восстановления справедливости, обидчику малышей настойчиво предлагалось уже вывернуть все свои карманы и компенсировать все неудобства и малышу и его защитникам «тимуровцам». Был и третий вариант, жертва отвечала: «Денег нет!» Тогда шёл в ход следующий психологический приём: «А если найду? Заберу всё, ведь ты говоришь, что у тебя денег нет, вот их и не будет!» В случае молчания жертвы, начиналась проверка карманов. В случае ответа жертвы: «На, ищи, всё что найдешь твоё!» обычно расходились с миром. Но бывали и очень крутые разборки, когда оскорблённые поборами парни оказывались, к примеру, с Коровинского шоссе и после инцидента, приводили к «Еревану» большую команду «шоблу», как тогда говорили. В «шобле» могли быть и старшие пацаны, отслужившие в армии. «Шобла» ещё переходя Дмитровское шоссе и практически перекрывая движение на нём на какое-то время, дико свистела, жутко орала и размахивала над головой солдатскими ремнями, металлическими прутами и монтировками. Что орала толпа была не понятно, но ясно и понятно было одно, что малым силам местных пацанов пора как говориться «сваливать» «рвать когти». Местные пацаны, подгоняемые свистом и гиканьем со стороны преследовавшей их вражеской «шоблы», просто летели над газонами и дорожками ведущими в родной двор. Горе было тому, кто попадёт в плен к «врагу». Во дворы чужая «шобла» не совалась и во дворах начинался срочный набор в свою «шоблу» для отпора и наказания неприятеля нарушившего законные границы и вторгшегося на чужую территорию. Большая «шобла» собиралась по всем дворам с нечетной стороны бульвара. Обязательно обращались к лидерам из числа отслуживший и отсидевших старших пацанов и к блатным с просьбой возглавить «шоблу». Встать во главе и заодно показать сразу всем местным пацанам на что ты способен, было очень почётно и престижно для любого. И наоборот, отказаться от участия в такой серьезной разборке было для авторитета позором и резким падением с пьедестала в дворовой иерархии. Поэтому местные авторитеты не могли отказать всему уличному коллективу и возглавляли «шоблу». Теперь задача местной «шоблы» была следующая: подойти по-тихому с нескольких сторон к месту проникновения чужаков, окружить их, и попытаться отрезать от Дмитровского шоссе и «нейтральной» территории. После чего, захватить и наказать как можно больше чужаков. После схватки старших авторитетных пацанов между собой прямо на площади перед кинотеатром, прерванной, как правило, рёвом милицейского авто-патруля, обе «щоблы» разбегались уже по своим территориям, оставляя на поле боя только недвижимые тела тех, кто не мог уже быстро передвигаться. Оставаться на месте живым и здоровым было нельзя, так как их как раз и могли сделать виновными в произошедшем. Вскоре подъезжала «скорая помощь» и еще несколько милицейских машин, которым для задержания доставались только пострадавшие те, которым требовалась медицинская помощь. Виновных же получалось, что не было вовсе. В наличии были только пострадавшие, которые в один голос утверждали, что напавшие на них хулиганы разбежались кто-куда и они никого из них не знают.
6.ПТУ
Профессионально-техническое училище, в которое Алексей Животов поступил по окончании восьмилетки, находилось в нескольких остановках от его дома и имело в обществе довольно дурную криминальную репутацию. Отсюда выпускали не только в цеха местного завода, но и частично прямо в места не столь отдалённые и уже не в детские исправительные учреждения как школьников, а прямо во взрослые, так как большинство учащихся к окончанию училища были уже совершеннолетними и отвечали за свои поступки по всей строгости советского правосудия.
Где-то за неделю до начала занятий было объявлено общее собрание по группам. В группу монтажников радиоаппаратуры и приборов вошли Алексей и Никита. Группа собралась в актовом зале училища раньше всех. Вскоре подтянулись и остальные. Опоздавшие группы усадили поближе к сцене, так как самые дальние места галёрка, были уже заняты Алексеем и его новыми товарищами будущими радиомонтажниками. Пока Алексей вёл беседу с Никитой и с соседями по ряду, совершенно отключив внимание от происходящего на сцене, тёти среднего и преклонного возраста вместе с дядями со сцены что-то настойчиво вещали. Через двадцать минут выступлений в никуда и никому, находящиеся на сцене всё продолжали вещать и видимо что-то очень важное, но их уже совсем никто не слышал и не слушал, разве что первый ряд. Народ в зале уже занимался своими делами, просто отсиживая необходимое время и с нетерпением ждал окончания нудного собрания.
В какой-то момент, продолжая общаться с Никитой и с другими парнями, Алексей, как-то автоматически взглянул на пару высоких незнакомых девчонок сидящих на один ряд впереди и тут поймал на своём лице свет от небольшого зеркальца. Глянув в направлении откуда исходит свет, его взгляд пал на небольшое круглое зеркальце, повёрнутое прямо на него. На него смотрели какие-то удивительные угольки слегка раскосых и прищуренных женских глаз. Этот взгляд на каких-то несколько секунд встретился с его взглядом, отражённым в зеркальце, затем зеркальце было отодвинуто от лица девушки и Алексей увидел сказочную золотистую блондинку с удивительно тонкими чертами лица. «Что это было? спросил он себя. Не понял. Но что-то определённо было!» Он постарался её получше рассмотреть и запомнить, но к сожалению хотя Алексей и был наделён даром художника, но именно зрительная память у него находилась в каком-то ещё зачаточном недоразвитом состоянии. Потом он никак не мог нарисовать в своей памяти приметы девушки. Но какие могут быть приметы, если весь образ идеален как на иконе. Не за что и зацепиться. Хотя всё же была одна чёткая примета: её удивительные глаза, которые вводят его в ступор поджатые тонкие губки, которые её совершенно не портили, а скорее наоборот, придавали ей таинственный загадочный вид. Ещё он смог зафиксировать в своей памяти то, что это была высокая, примерно одного с ним роста, худощавая девушка, с тонкими чертами лица и светло русыми, длинными, на концах завивающимися, волосами. Это было то самое, как у Пушкина: «мимолётное видение» и дальше у него было тоже всё про неё: «и гений чистой красоты». Встретившись с ней взглядом через зеркальце ещё раз, он вошёл в ступор и замолчал. Так Алексей и сидел, не двигаясь, под впечатлением, очарованный и околдованный её отражением в зеркале. Теперь он уже не слушал не только то, что происходило на сцене, но и своих товарищей вокруг. Существовали только они двое: он Алексей Животов и прекрасная незнакомка. Они были связаны сказочным зеркальным отражением друг друга, их отражения смотрели друг на друга совершенно не стесняясь. Оторваться от её взгляда было выше его сил. «Что это за чудо, думал он, наверное гипноз. Надо же какой сильный, а я думал меня не берёт». Так бы Алексей сидел бы и дальше, если бы вдруг изображение не пропало вместе с зеркальцем. Оказалось, что пока они с красоткой обменивались телепатическими взглядами, собрание закончилось и всех распустили по домам. Вокруг все встали и он потерял прекрасную незнакомку из вида. Так он и не смог её найти после собрания в толпе совершенно незнакомых парней и девчонок.
Уже когда начали учиться и девушка, о чудо, оказалась в составе именно его группы радиомонтажников, он навел о ней справки среди одногруппников. Алексей узнал, что девушку зовут Валя Мурзина и живёт она на Бескудниковском бульваре, только на противоположной чётной стороне. Подъехать же прямо в лоб ему определённо что-то мешало: то ли воспитание в интеллигентной семье, то ли гены священнослужителей, то ли природное косноязычие, то ли банальный страх не понравиться и всё загубить разом. А может быть ещё и то, что он, при взгляде на неё, входил в какой-то ступор и мысли, и слова начинали путаться. Раньше такого за собой при общении с другими девчонками Алексей не замечал. А тут он пасовал перед ней как ребёнок и ему даже не было стыдно признаться в этом самому себе. Алексей даже кайфовал от такого состояния. «Это что, любовь, что ли? Вот она какая! Со смертью я уже познакомился, а это ещё одна моя знакомая, но уже добрая, по сравнению с той, наверное? Я ещё не знаю человека, а уже ловлю от него кайф! Вот это да! разбирал своё новое состояние Животов. Неплохое начало учёбы, уже есть какой-то смысл. Ну что же поучимся здесь маленько!»