Когда январь подошел к концу, тренировки Рэда по лакроссу возобновились. Сезон игр быстро приближался (если, конечно, конец света не наступит), но так как брат теперь был слишком крутым, чтобы ходить домой вместе со мной, я сбилась со счета, по каким дням он тренировался, и вот к чему это привело.
Однажды ранним вечером я сидела в своей комнате в наушниках-шумодавах, сосредоточившись на домашнем задании по физике. На мне была старая желтая футболка с бульдогом Джейком, розовые угги и мамина зеленая повязка для волос. Да, вид у меня был еще тот но, в конце концов, я была дома одна зимним вечером и делала уроки, так что любой суд меня оправдает.
Дверь была приоткрыта, и вдруг приглушенный стук вторгся в мой акустический вакуум. В общем, можете себе представить мой ужас, когда я подняла глаза и увидела, что в дверях с улыбкой стоит Бо Брэдфорд, и в своем спортивном костюме для лакросса он выглядит просто великолепно. Я не знала, что сегодня тренировка и Рэд пригласил парней потусоваться у нас дома.
Привет, сказал Бо.
Я сглотнула, буквально не в силах говорить.
Я просто шел мимо и он кивнул на мою футболку: Бульдог Джейк, да?
Я ссутулилась в попытке скрыть картинку.
Как можно не любить «Время приключений»?
Затем, к моему огромнейшему стыду, Бо шагнул внутрь и небрежно прошелся по комнате, спокойно осматриваясь. Говорят, что незнакомец может за одну минуту увидеть у вас дома больше, чем вы сами за шесть месяцев. Когда я вдруг посмотрела на комнату глазами Бо, стало ясно, что это действительно так.
На полках выстроились книги: моя драгоценная коллекция Стивена Кинга, пара книг Майкла Льюиса, несколько исторических романов Филиппы Грегори и, да, «Сумерки», все тома. Их удерживали на полках белые деревянные держатели для книг, на которых были вырезаны слова «мечта» и «любовь». На комоде лежала моя любимая детская игрушка подарок от папы, который он купил во время поездки в Австралию: пушистый розовый кенгуру с сердечком, вышитым на сумке, и надписью: «Кенгуру Счастливчик Хоппи».
Какой кошмар
Хотелось надеяться, что хоть постеры на стенах выглядели круто: «Green Day», «The Killers» и мой винтажный розовый «Эрик Бердон и The Animals в баре Whisky a Go Go». Правда, возможно, весь этот эффект был сведен на нет дурацкой мотивирующей картинкой, где был изображен баскетбольный мяч под кольцом с огромной надписью: «Вы упустите 100 % возможностей, если не сделаете ни одного броска». Слава богу, несколько месяцев назад я хотя бы сняла свою предыдущую мотивирующую картинку с котенком и надписью «Держись!».
Это хоккей, а не баскетбол, сказал Бо.
Что? не поняла я.
Эта цитата: «Вы упустите 100 % возможностей, если не сделаете ни одного броска». Это сказал Уэйн Гретцки. Он играл в хоккей, а не в баскетбол.
Я насмешливо покачала головой:
Представляю, как тебя бесит, когда компании, выпускающие мотивационные плакаты, делают такие ошибки.
Я насмешливо покачала головой:
Представляю, как тебя бесит, когда компании, выпускающие мотивационные плакаты, делают такие ошибки.
Он засмеялся, а потом кивнул в направлении моего стола:
Что читаешь?
Учебник по физике, ответила я.
Углубленный курс физики? переспросил Бо, искоса взглянув на меня. Обычно девушки другим интересуются.
А я и не обычная девушка, парировала я, нацепив свою самую очаровательную улыбочку, а потом пожала плечами: Мой отец как-то сказал чтобы добиться чего-то в двадцать первом веке, надо учиться на инженера. Инженеры могут найти себе применение в разных отраслях промышленности, и все нынешние большие шишки в той или иной степени получили инженерное образование: Безос из Амазона, Брин из Гугла, Блумберг, да даже братья Кох.
Серьезно? спросил Бо.
Ага, подтвердила я, но под его взглядом вдруг испугалась, что я ляпнула что-то не то, допустила какую-то ошибку в поведении. Но все равно закончила мысль: Так что раз уж я собираюсь изучать инженерное дело в хорошем университете, то просто обязана отлично разбираться в физике. Конечно, если мы все не умрем в марте.
Он рассмеялся в ответ, а затем дернул подбородком в сторону учебника:
Какую тему сейчас проходишь?
Увеличение силы тока в электрической цепи.
А, закон Ома, сказал Бо.
Знаешь его?
Конечно. Мне нравится физика, и я тоже в ней неплохо разбираюсь. Но, увы, когда закончу школу, инженером я не буду.
Почему нет?
Скажем так, у моего отца на меня большие планы. Если мы все не умрем, конечно. То, как Бо это произнес, больше походило на смертный приговор, чем на грандиозный план. Поступить в Йель, как и он. Изучать право, как и он. Вступить в «Череп и кости»[31], как и он. А потом пойти в политику, чего он так и не сделал.
Я смутно припоминала, что отец Брэдфорда был членом Республиканской партии. Не конгрессменом или что-то в этом роде, а спонсором, закулисным серым кардиналом.
В прошлом году отец пригласил сорок третьего президента, Буша, к нам домой только для того, чтобы поговорить со мной о Бо оборвал себя, покраснев. Извини. Звучит, как будто я выпендриваюсь.
Он был искренне смущен и зол на себя, что так легко и фамильярно сыплет громкими именами, и мне внезапно захотелось встать и обнять его. Но он быстро собрался и, как это делают умные люди, перевел разговор на другую тему. Глядя в окно на Центральный парк, Бо сказал:
Многие здешние девушки не хотят ничего делать. Никаких целей, никаких амбиций, никаких мыслей. Они просто собираются выскочить замуж и жить обычной жизнью. Но инженерное дело это нечто! Серьезно! Тут требуется преданность делу, целеустремленность и сообразительность. Он пристально посмотрел на меня: Приятно встретить такую девушку.
Я скромно улыбнулась, но внутри кипела от восторга. Ура, я произвела впечатление на Бо Брэдорда!
Да уж, планы у меня грандиозные, ответила я. Осталось только разобраться с темой, на которой я застряла.
Давай я помогу, сказал Бо, придвинув стул. Садясь рядом, он небрежно коснулся моего плеча, и меня бросило в жар от волнения. Надетая на мне футболка была такой тонкой, что я ощутила себя практически голой рядом с ним. Он помог мне с несколькими заданиями, но затем извинился:
Я лучше пойду, а то парни меня потеряют. Еще увидимся.
Само собой, ответила я. Увидимся.
Бо Брэдфорд ушел, и несколько мгновений я тупо смотрела на пустой дверной проем. Потом повернулась и уставилась на себя в зеркале: розовые угги, желтая футболка с бульдогом Джейком, зеленая повязка на волосах.
Отлично выглядишь, Скай, сказала я своему отражению.
Вскоре выяснилось, что ходить домой из школы без брата не так уж и плохо. Как-то в конце января я вышла из «Монмута» после уроков и заметила, что Бо в одиночестве пересек Пятую авеню и торопливо поднялся по ступеням музея «Метрополитен». Мне стало любопытно, и я решила пойти за ним, подбадривая себя тем, что мы неплохо поболтали в тот раз у меня в комнате. После недолгих поисков я обнаружила его на скамейке в Египетском зале. Парень сидел лицом к храму Дендур, потрясающему древнеегипетскому памятнику архитектуры, который в 1970-х годах буквально по камушку перевезли из египетского Асуана в Нью-Йорк, но он смотрел не на храм. Бо с головой погрузился в книгу если быть точной, в учебник математики, отгородившись от мира первоклассными шумоподавляющими «Боуз». Позади него до потолка поднимались огромные панорамные окна Египетского зала.
Я прикидывала, стоит ли подойти и заговорить с ним. Это явно был его личный уголок, где он мог спокойно заниматься и быть наедине со своими мыслями. Расстроится ли он, если я его отвлеку? Или может быть обрадуется? Я не знала, не могла этого знать, меня парализовала неуверенность в себе, страх быть отвергнутой. Но затем внутри меня возникло удивительное ощущение решимости, и я подумала: «Ну же, Скай, не трусь. Просто попробуй». Так что я подошла к Бо и легонько дотронулась до плеча. Он повернулся, снимая наушники, и при взгляде на меня его глаза вспыхнули неподдельной радостью.
Ух ты! Скай! Привет! воскликнул он.
Судя по всему, он смутился и не смог с ходу подобрать слова, что меня немного обрадовало.
Я здесь иногда делаю уроки. Хочешь присоединиться?
И так уж все сложилось, что я провела девять чудесных вечеров в музее «Метрополитен» вместе с Бо Брэдфордом, старостой школы «Монмут» и идеалом мужской красоты во всех отношениях. Иногда мы сидели в Египетском зале, а иногда в Американском с его высоким потолком, огромным ложным фасадом и кафе. Это было просто потрясающе. Я приносила ему кофе, а он мне. Я немного флиртовала с ним, а он со мной. Особенно мне нравилось, когда мы делали уроки за столом лицом друг к другу и наши колени случайно соприкасались. Бо чувствовал это, и я чувствовала, но никто из нас не отодвигался.
Иногда мы делали перерывы в наших занятиях, чтобы посмотреть на различные выставки. Я была в восторге от коллекции картин Моне, а жуткая инсталляция под названием «Эволюция жестокости» вызвала у меня настоящее отвращение. Это было то, что называется современным искусством: шесть медвежьих капканов на пружинах, каждый из которых старше предыдущего. Они варьировались от ржавой полуторавековой железной модели до современной стальной ловушки. Одна лишь мысль о том, как металлические челюсти под действием пружины с хрустом смыкаются на лапе несчастного медведя, вызывала у меня тошноту. Но чаще всего мы с Бо занимались тем, что разговаривали причем обо всем на свете, от школьных правил и политики до литературы, инженерного дела и конца света.
А ты-то что думаешь? спросила я, когда мы стояли перед отвратительными медвежьими капканами. Неужели все закончится в День святого Патрика?
Он задумчиво смотрел куда-то вдаль.
Надеюсь, что нет. Потому что осталось еще много такого, что я бы хотел сделать. Посмотреть на пирамиды, подняться на Эверест, ты
Я практически не расслышала его последнее слово, такое неожиданно двусмысленное, поэтому я посмотрела в ту же сторону, что и он, пытаясь понять, о чем речь. А когда повернулась обратно, то увидела, что Бо смотрит мне прямо в глаза. Он взял меня за руки, подошел ближе и нежно прижался губами к моим губам. Кровь во мне вскипела, и меня как будто пронзило током. «Если гамма-облако поразит нас таким же электричеством, вдруг подумала я, то я совсем не против». Бо отстранился, но мы продолжали смотреть друг на друга, неловко держась за руки. Он смутился, словно удивившись тому, что только что сделал.