Стратиоты царя Ростислава! Вы храбро бились с превосходящим врагом, я горжусь вами!
Одобрительный гул побежал по рядам воинов.
Но также вы утратили мужество при известии о моей гибели и побежали. В Древнем Риме, наследниками легионов которого вы являетесь, за такой проступок следовала децимация!
Кажется, воины несколько напряглись.
Но мы не в Древнем Риме. И потому за это бегство наказания не последует.
Я сделал короткую паузу и, когда на лицах воинов уже появились улыбки облегчения, продолжил:
Однако в следующий раз, если вы побежите, я лишу вас звания стратиотов. Вас и ваших сыновей, и ваших внуков. А если враг нападет, так пусть на крепостные стены выходят ваши жены. Я верю, что за детей своих они будут биться мужественнее, чем их мужья-трусы!
Над площадью повисла тягостная, давящая тишина, и теперь мои слова разносились над ее пространством так, что каждое отчетливо слышно в любом ее уголке:
Поймите, что бегством своим вы обрекли себя на гибель. Лишь Божья помощь в виде пошедшего в горах снега спасла вас от преследования агарян и скорой смерти под их клинками. Ибо спасающееся бегством войско уподобляется стаду бестолково мечущихся баранов, которых только догоняй да режь!
Сделав крохотную паузу, я продолжил говорить в звенящей тишине:
Войско может отступить, организованно и под приказы командиров. Иногда такое отступление есть единственный шанс на спасение, как в тот черный день. Но и отступая, единая рать остается опасной для врага, наносит ему урон и заставляет бояться себя преследовать! Но стада беглецов никто не боится. Запомните это.
Окинув взором мрачных от стыда стратиотов, я вновь заговорил:
Кто такой стратиг? Прежде всего человек, чья судьба находится в руках Божьих. А его воля нам неведома. Быть может, случайная стрела сразила бы меня в самом начале боя, быть может, сразит еще в будущих схватках. Но кроме стратига у вас есть и другие командиры! Это ваши десятники-лохаги, это сотники-декархи, тысяцкие-турмархи! Пока в войске жив хоть один командир, он ваш вождь, он ваш стратиг! А коли и он погиб, вы тут же должны выбрать своего нового вождя и слушать его команды в бою. Запомните, даже обреченная на гибель рать имеет выбор умереть с достоинством, с честью, истребив как можно больше врагов, или же принять смерть подобно стаду скота, безропотно и безвольно!
Кажется, мои слова находят отклик в сердцах стратиотов вон как подобрались, выпрямились, словно бы даже в плечах раздались
Запомните тот черный день, воины. Запомните его как урок и более не повторите своей ошибки.
Кажется, мои слова находят отклик в сердцах стратиотов вон как подобрались, выпрямились, словно бы даже в плечах раздались
Запомните тот черный день, воины. Запомните его как урок и более не повторите своей ошибки.
В первые мгновения ответом мне была все та же звенящая тишина. Но потом тишину пронзил звонкий клич:
Да здравствует стратиг Андреас!
И его поддержали десятки, нет, сотни возгласов! Какое-то время я слушал их, словно дивную музыку, но вскоре был вынужден поднять руку, усмиряя ликование стратиотов:
Мне ведомо, что турмарх Никифор принял от грузинского севаста Баграта титул азнаури и теперь служит ему. Я его не виню! Не виню и тех, кто пожелает остаться здесь. Но кто по-прежнему верен мне и царю Ростиславу, кто вместе со мной желает отправиться в Тмутаракань шаг вперед!
В едином порыве, монолитным строем вперед шагнула вся собравшаяся на площади фаланга. Как позже выяснилось, желающих остаться в Цунде и в Джавахети не оказалось ни одного
Увы, к моему великому сожалению, о судьбе Дражко никто из спасшихся менавлитов толком ничего не поведал. Все участники боя в один голос говорили, что после моего ранения сеча у входа на тропу была зело яростной, ничего в ней не разобрать. В принципе подобное мы с Добраном и ожидали услышать, и оба в душе надеялись, что брат моего спасителя все же найдется, но Сложилось так, как сложилось.
Уйдите от нашей крепости! Иначе греки умрут!!!
Вот и пригодились мне уроки языка у монахов Толстый, плешивый грузин-сотник истерично разоряется с надвратной галереи небольшого укрепления. Небольшого, но крепкого: оно представляет собой каменную башню, обнесенную деревянной стеной, и стоит на вершине холма, с отвесными кручами у основания острога.
Мое же воинство расположилось на расстоянии полета стрелы от частокола нашей стрелы, выпущенной тисовым луком. Четыре больших деревянных щита, обвешанных мешками с землей, прикрывают восемь десятков бойцов штурмового отряда. На каждую группу заготовлено по две лестницы, за их спинами встала сотня стрелков их дальнобойные луки при штурме наш главный аргумент. Правда, я очень надеюсь, что до приступа не дойдет, но Без своих воинов, взятых идиотом-сотником в заложники, я не уйду. А если он настолько безмозглый, что претворит в жизнь собственные угрозы Все кончится тем, что его кишки будут намотаны на эти самые ворота.
А ведь все начиналось совсем неплохо
Остатки войска мы собирали по всей Джавахети, и повозиться пришлось немало, ибо отдельные десятки были разбросаны по удаленным поселениям и заставам. В большинстве случаев грузины пусть и с досадой, но отпускали моих людей. Но конкретно этот тупоголовый командир сотенного гарнизона разоружил и пленил три десятка стратиотов, а грузины под его началом изготовились к бою. Ретивый и тупой крайне опасное сочетание, которое, увы, нередко встречается среди вояк!
Явный перевес сил на моей стороне: за полтора суток мы собрали в кулак все разошедшиеся по округе группы, четыре с половиной сотни стратиотов. К штурму мы подготовились всерьез, показательно, сбив деревянные щиты для прикрытия ударных отрядов и заготовив лестницы но все это было лишь актом устрашения.
Но командир гарнизона вновь отличился: он приказал вывести плененных греков на стены и пообещал казнить их, как только мои воины двинутся вперед. И ведь похоже, что этот болван говорит всерьез!
Каким бы ярким ни было мое бешенство, но рисковать своими, чтобы пустить кровь обнаглевшему толстяку, я не стал. Нет, мы вернулись в поселение у подножия, которое и обязан защищать гарнизон местной твердыни. Жители в случае опасности должны были укрыться за его стенами, по крайней мере, подобные укрепления-кастроны разбросаны по всей Крымской Готии и служат защитой местному населению. Но по неизвестной мне причине люди попрятались в своих жилищах
Слушай сюда. Слушай внимательно, я скажу один раз. Если прольется кровь моих людей, на месте вашей крепости останется пепелище. Все твои люди погибнут. А за каждого убитого грека, плененного тобой
Я прервался, сделав жест рукой. Ряды двух сотен воинов, стоящих чуть в стороне от переносных щитов, расступились. Вперед они вытолкнули женщин, детей, стариков, крепко избитых мужчин, пытавшихся схватиться за оружие, когда мы вошли в их дома Хорошо хоть обошлось без потерь с обеих сторон. Пока обошлось.
Я прервался, сделав жест рукой. Ряды двух сотен воинов, стоящих чуть в стороне от переносных щитов, расступились. Вперед они вытолкнули женщин, детей, стариков, крепко избитых мужчин, пытавшихся схватиться за оружие, когда мы вошли в их дома Хорошо хоть обошлось без потерь с обеих сторон. Пока обошлось.
Если ты рискнешь казнить моих воинов, мы погоним этих беззащитных людей к воротам. Погоним мы их под обстрелом лучников. Их сотня и стрелков у меня тоже сотня. Готов проверить их меткость?
Еще один жест, и стратиоты, стоящие за спинами плачущих, жмущихся к мужьям жен и детей, разом склонили копья, сомкнув щиты. Женский плач перешел в отчаянный вой, мужчины с напряженными, побледневшими лицами двинулись было с голыми руками на копья, но стрелки вскинули луки.
Отпусти моих людей, и мы тут же уйдем. Даю слово. Убьешь их и вы все погибнете. Воины падут в бою, но твоя смерть Она не будет легкой. Даю слово.
Последние слова прозвучали особенно веско. На несколько мгновений толстяк словно потерял дар речи, побагровев так, что я уж понадеялся на апоплексический удар. Но, увы, не повезло.
Я сейчас же прикажу рубить головы ничтожным грекам! А когда вы пойдете на штурм, их головы полетят в вас, паршивые овцы! Да мы вас всех тут
У меня упало сердце, как только я услышал его первые слова, а зубы сомкнулись от ярости так крепко, что заболела челюсть. Я бросил взгляд в сторону беззащитных людей Нет, не решусь. Пролить кровь невинных не решусь, да и воины вряд ли выполнят приказ убить их. Мы ведь до того условились меж собой, что все происходящее необходимо для устрашения.
А если приказать лучникам стрелять вокруг бегущих людей? Они побегут, мы побежим следом и ворвемся в крепость на их плечах?! Вот только если им еще ворота откроют
Неожиданно истеричный крик прервался и толстяк пропал, как будто кто-то сдернул его вниз. Послышался короткий вскрик, какая-то возня и буквально через минуту на галерее показался вменяемый на вид воин.
Мы отпустим ваших людей! А вы отпустите наших родных!
Откройте ворота, и пусть мои воины выйдут с оружием в руках. Как только вы это сделаете, мы тут же отпустим жителей в крепость. Никого не тронем, слово.
Слава богу, среди ратников нашлись те, кто узнал в плененных своих родных и поднял бучу. Как позже мы узнали, за сотника вступился едва ли десяток бойцов, их тут же крепко избили и связали. И сразу после короткого и практически бескровного переворота, не считая сломанных носов и выбитых зубов, произошел вполне мирный обмен заложниками.
После этой истории грузины уже нигде не препятствовали сбору стратиотов. Однако как только единый отряд вернулся к Цунде обновить припасы, к городу подошла втрое превосходящая нас рать эристава-эристави Сулы Калмахели
Здравствуй, воевода.
И тебе не хворать, эристав-эристави.
Не знаю, что послужило причиной, но лидер грузинской аристократии, явившийся на переговоры с переводчиком, крепко сдал за прошедшую зиму: сгорбился, заметно похудел, а рыжина в его голове и бороде заметно уступила седине. Да и голос звучит заметно тише, более глухо и даже надломленно. Предположу, что всему виной поражение от сельджуков, а там кто знает
Однако несмотря на разительные внешние изменения, взгляд сановного мужа по-прежнему остер, и чувствуется, что хоть старый лев и сдал позиции, но хватка его по-прежнему крепка.
А по какому праву ты разоряешь наши земли, воевода? По какому праву нападаешь на заставы, грозишься казнить жителей?!
Вопросы прозвучали сурово. Калмахели сразу попытался прогнуть меня, хотя в устах толмача интонация была уже иной. Но я лишь усмехнулся этой довольно неуклюжей на деле попытке.