Он беспокойно огляделся по сторонам. Разношерстный люд наполнял кафе. Каждый был занят своим делом и не обращал не малейшего внимания. Короткий разговор с лысым остался не замеченным. Не засекли контакт и, посланные «двойки» оперативников. Покинув кафе, Репей вышел через боковой вход и исчез за дверьми метро.
Забрав рюкзак, студент перешел за освободившийся столик в углу. Там, отгородившись собственным телом, он, вжикнув молнией, открыл верхний клапан. Толстенькая пачка 50-ти евровых банкнот, перетянутая цветной резинкой, слегка потрепанный загранпаспорт, железнодорожный билет, стальная, запаянная в пластик, коробочка. Тема взирал на содержимое, не решаясь прикасаться.
Похоже, попал всерьез. Евриков прилично, от волнения он шептал под нос. Обернувшись, оглядел кафе. Обстановка была рутинная. Посетителей заметно убавилось. Двое, торчали у витринной стойки, делая заказ. Еще один за дальним столиком что-то жевал с отрешенным видом.
Эх, была не была, он, трижды поплевав через левое плечо, взял в руки паспорт.
Мать честная, это ж я, левый угол второй страницы паспорта, занимала черно-белая фотография. Блеклый штамп московского ОВИРа придавал документу солидность и значимость. Чтобы буквы не плыли, Тема сморгнул пару раз:
Опаньки. Фамилия не моя. Кличут Андреем. Какой я, в пим дырявый, Андрей. А, отчество-то, отчество, вообще, прикольное, Альфредович. Во, придумают. Язык вывихнешь!
Перелистав страницы, он продолжал бормотать:
Смотри-ка, виз наштамповано немерено. Турция, Хорватия, Финляндия, Кипр, Франция, Германия, Польша. А, аусвайсу всего год. Путешественник, блин, неугомонный. Так, жэдэ билет на «Льва Толстого» до Хельсинки. В шкатулочке что? Ни одной щелочки. Запаяна наглухо. Внутри тишина, хоть затрясись. Может пустая, тогда в чем подвох? Загадка из трех букв. А, мне-то что теперь делать? Выбросить все и свалить? Точно. Делаю ноги. Погоди, погоди, а паспорт? Его же забрал амбал! В нем прописка общаговская. Найдут. Не спрыгнешь! Господи, вляпался в такое дерьмо. Кошмар!
Так и не решив, что делать студент вышел в зал. Рюкзак висел на плече. Народа в зале добавилось. У выхода на перрон информационное табло вещало о прибытии-убытии поездов. В легкой прострации Тема брел по залу.
Куда прете, молодой человек! визг женского голоса вернул в реальность.
Извините, буркнул Тема, уступая дорогу мощной мадам, энергично тянувшей за ручку массивный чемодан на колесиках.
Над самой головой зашелестел динамик:
На платформе номер 3 продолжается посадка на скорый поезд номер 31 «Лев Толстой» следующий по маршруту Москва-Хельсинки. Повторяю
Мать честная, он поднял глаза на табло:
Что ж делать? Дилемма. Как в сказке: направо пойдешь, быть зарезанным, влево рванешь, итого лучше, зарубленным. Непруха. Назад нельзя. Остается, как барану, только вперед. Ладно, двинем вперед, в страну горячих парней и ягеля! Бог не выдаст, свинья не съесть!
****
Центральная! Здесь «тройка». На вокзале «быков» нет, ожил динамик в «Баргузине».
Как нет?! Репей где? Все выходы под контролем?
Помощник заерзал в кресле:
Сейчас все. Он не выходил.
Так какого Проверить все закутки! Отправь в помощь «четверку». И в темпе, в темпе, Печенкин вдруг почувствовал нарастающую тревогу.
Товарищ майор, что вас беспокоит? Ну, покрутиться Репей, не найдет и , начал оперативник.
Заткнись! Быстро выполнять! заорал Печенкин, вскочив на ноги. У офицера, впервые лицезревшего шефа в таком взвинченном состоянии, отвисла челюсть.
Чего глаза выпучил? Вызывай «четверку»! сбавив обороты, навис над ним Печенкин.
Студент оказался у седьмого вагона, когда до отправления осталось минут пятнадцать. У входа бдела симпатичная проводница. Рядом кучковалась троица финнов, по возрасту ровесники. Жители Суоми исподтишка поглядывали на русскую красавицу в стильной униформе РЖД. Их раскрасневшиеся физиономии и громкие голоса выдавали повышенный уровень содержания спирта в крови.
«Везет же людям», завистливо подумал Тема, минуя жизнерадостных северян.
Так, так, так, улыбнулась проводница, разглядывая протянутый билет:
До Хельсинки едем?
Угу, до Хельсинки, вздохнул Тема, прочитав на бейджике проводницы «РЖД. Лев Толстой. Алена». Девушка удивленно приподняла бровь:
Во, дает?! Заграницу едешь, чего грустный?
Тема кисло хмыкнул:
Заграницу? На фиг она нужна?! Нас и дома хорошо кормят. Чего мы там не видали?!
Алена расхохоталась:
Зря хмуришься, бедолага. То, что один, конечно, плохо. Познакомишься с финочкой, сразу повеселеешь. А, штампов-то в паспорте, штампов. Хотя, ты прав, после Германии с Францией, Финляндия и не заграница вроде. Так, пригород Питера.
Может быть, может быть, кивнул Тема, получая билет.
Помощник, повернувшись лицом к Печенкину, часто заморгал ресницами. Холодок ожидаемых неприятностей в мозге майора, уже превратился в ледышку гарантируемых пакостей. Затушив, в пустой пачке из-под сигарет, окурок он тусклым голосом спросил:
Что там еще?
Товарищ майор. Докладывают все пары: «быков» нигде нет. Проверили все помещения. Как сквозь землю!
Перрон проверили? ледышка неумолимо превращалась в сугроб. Оперативник крутанулся на стуле:
Сейчас запрошу!
Затылок ломило, словно в непогоду. В висках пульсировала барабанная дробь. Потерев холодеющие уши, Печенкин вяло размышлял:
«Так все ладно складывалось, и вот Чую, гадость на носу. А, может, перебдил?» хмыкнув, он тут же одернул:
«Кому горбатого лепишь, дядя? Себе-то уж не ври!»
Ожил помощник:
Шеф, перрон не проверяли!
Все «двойки» туда, мухой! рявкнул майор. Офицер затараторил в эфир, вызывая группы.
Дверь, недовольно лязгнув, откатилась в сторону. На верхних полках купе лежали три здоровенных рюкзака. Хозяева отсутствовали. Пристроив «Адидас» у окна, Тема огляделся.
«Что ж, вполне пристойно. Чисто, тепло. Надеюсь, с соседями повезет», размышлял он, поглядывая в окно, за которым проходили редкие пассажиры.
Тема посмотрел на часы. До отправления оставалось минут восемь. «Пойду, подышу воздухом», решил он.
Стажер из «четверки» торопливо шел вдоль «Льва Толстого», заглядывая в окна вагонов.
Куда задевался, чертов Репей! Неужели по путям рванул? Зачем? бормотал оперативник, пытаясь, в наступающих сумерках, разглядеть лица. У седьмого вагона троица финнов громко болтали, похохатывая. Чуть в стороне прогуливался рыжеволосый парень в синей ветровке.
«На «объект» похож», отметил стажер и тут же забыл. Из шестого вагона вышел высокий мужик. В свете люминесцента сверкнула обритая голова. Мужик, коротко оглянувшись, быстро зашагал к вокзалу. Стажер, стремясь не отстать, и зашептал в скрытый микрофон:
Центральная! Здесь «дубль-четвертый». Вижу «Бритого». Прием.
Наушник тут же ожил голосом Печенкина:
«Дубль-четвертый! Где находишься?
Бритоголовый уже подходил к дверям вокзала. Стажер перешел на бег:
Захожу в вокзал со стороны перрона. «Объект» через пару секунд будет в дверях. Принимайте!
Понял «Дубль-четвертый». Кто видит «объект»? гремел в эфире голос Печенкина.
«Альфа-два», «Дубль-тройка» принимаем «объект»! ожил эфир.
До отправления скорого поезда номер 31 «Лев Толстой» от платформы номер три остается две минуты. Уважаемые пассажиры, займите свои места! услышал Тема очередное объявление вокзального диктора. Кинув прощальный взгляд на светящие буквы «Ленинградский вокзал», он вздохнул и направился в вагон. Финны, вооруженные бутылками Holsten, проскользнули вперед. Проводница, увидев подошедшего студента, защебетала:
Как настроение? Грусть прошла или уже ностальгия накрыла? Если захочешь напитков, приходи. Есть кола, спрайт, соки. Чай, кофе имеется. Или ты больше по пиву мастак?
Тема невесело улыбнулся:
Чай-кофе? Не, лучше пиво. Зайду чуть погодя. Соседи мои пришли?
Пришли, пришли. Иди, знакомься, подмигнула Алена.
Глава 3. Веселуха по-фински.
Кто ближе всего к «объекту»? Печенкин в упор уставился на помощника. Нервозность шефа передалась и тому:
Товарищ майор, рядом оба номера «тройки».
Как ведет себя Репей? неожиданно в животе заурчало, словно в пустой квартире ожил одинокий унитаз.
«Не хватало еще оконфузится. То-то смеху будет в Управлении. Со свету сживут», с испугом подумал Печенкин.
Явно психует. Часто проверяется, оглоед. Зашел в кафе и тут же вышел. Но, в целом двигается к выходу. Тут вот какое дело. Его водила уехал, оперативник скривил физиономию.
Как уехал? заорал майор:
Куда? Ты что тут рожи корчишь?! Охренел?!
Помощник испуганно пожал плечами:
Не знаю. Просто сел за руль и уехал. Ведь, команды задерживать не было.
Не знаю. Просто сел за руль и уехал. Ведь, команды задерживать не было.
Печенкин пожевал пересохшие губы:
Непонятки. Ладно, как только Репей попытается уехать, сразу брать. Группе «Набат» готовность «ноль». Дай на монитор картинку площади.
Понял, товарищ майор, понял, оперативник защелкал тумблерами. Экран мигнул, и появилось изображение Ленинградского вокзала. По ступенькам беспрестанно спускались и поднимались люди.
Вот он! взвизгнул оперативник. Печенкин поморщился, мысленно отметив, что у помощника голосовые модуляции, как у папановского Лелика:
Что визжишь! Где?
Да, вот же он! По ступенькам идет, башкой крутить вправо-влево.
Вижу. «Набат»? Печенкин не отрывался от экрана.
В готовности. Ждут команды, пальцы офицера бегали по тумблерам панели управления. На мониторе Репей, замерев на миг у столба освещения, рванул к стоящему такси с приоткрытой задней дверью. Как только он влетел в салон, машина присев, прыгнула вперед. Еще мгновение, и она бы влилась в несущийся поток.
Вдруг перед такси вырос широченный зад пассажирской «Газели». Печенкин не мог слышать, как завизжали тормоза «такси», но прекрасно видел, что капот вмиг вспух горбом, потеряв былую элегантность. Боковая дверь «Газели» откатилась и из салона посыпались черные фигуры. Наблюдая, как работают бойцы «Набата», Печенкин прижал обе ладони к животу. Катаклизмы в животе стихли, но заныл мочевой пузырь. Майор стиснул коленки, стараясь задавить позывы.
****
Тема, шагнув в свое купе, опешил. Трое давешних финнов, сгрудившись вокруг столика, разом повернули головы.
«Во везет, без передышки», мысленно ухмыльнулся он, разглядывая белобрысо-розовые, как молочных поросят, физиономии попутчиков:
Здрасьте. Сори, гуд дэй! Или лучше хэллоу, парни!