Я все ещё думал позвонить ей или нет, когда она вывернула из-за угла и улыбаясь подбежала ко мне и чмокнула в щеку.
Мама спит. Я потихоньку смылась. Сказала она.
Через пять минут, мы уже мчались, ликуя от предвкушения предстоящего праздника. Я не стал возвращаться на дорогу через гипермаркет, а объехав жилой комплекс со стороны частного сектора, выехал на трассу. На скорости пролетели по мосту через Дон и проскочив насквозь Комли, выехали к старому мосту на берег речки Ведуга. Перед мостом, я остановился и посмотрел вниз по течению, потом вверх. Внизу никого не было, а наверху с удочками сидели два деда. А еще дальше, к повороту, с лодки рыбачил мужик. Это хорошо. Значит рыба есть.
Что остановились? Уже приехали? Спросила Олеся.
Нет ещё. Я тронулся и проехав через мост, углубился в небольшую рощицу, сразу за которой, уже мелькали между деревьев крыши деревни.
Выехав на единственную улицу, я проехал в самый конец к дому деда. И так, почти безлюдная деревня, в это утро казалась вымершей. Только у бабки Раисы, надрывался петух. Я заглушил мотоцикл и дождавшись, когда Олеся слезет с него, поставил его на подножку и открыв калитку, направился к дому. По дороге я обернулся. Олеся делала круговые движения, разминая затекшее тело. Ключ от хаты, всегда лежал за притолокой. Открыв дверь, я забежал на кухню и выбрал кастрюлю литра на три. Она была старая и шершавая, со сколотой эмалью, но зато с двумя целыми ручками. А это было главным. Попробуй без ручек снять с костра кастрюлю. Я запер дом и подойдя к Олесе протянул ей посуду.
Удержишь? Здесь не далеко ехать. Спросил я.
Если что, между нами положу. Олеся стояла в шлеме с тонированным экраном, и я не видел её лица. Это чей дом?
Деда моего. Ок. Я завел байк, и мы тронулись дальше вдоль реки, по наезженному проселку.
Плёсом, это место называли сколько я помню с детства. В этом месте, поворот реки делает крутую петлю, образуя как бы небольшой песчаный островок, с узким проездом между высоких кустов. Тихое и уединенное место. Старики говорили, что во время войны, немцы здесь утопили пушку. Многие ныряли, искали. Говорили кто найдет, от музея получит вознаграждение. Мы пацанами, тоже пытали счастья. Но ничего так и не нашли. А может просто врали люди.
Через пять минут, мы уже были на месте. Выехав из-за поворота на плёс, первое кого я увидел, был Вова-Димедрол. То ли сын, то ли племянник, старой бабки Раисы, с прибамбасами в голове. Как я слышал от родителей в армии на Димедрола что-то упало или он сам упал на что-то, в общем его списали по инвалидности. Было ему уже лет сорок. Так вроде бы он был адекватным, но почему-то никогда не работал. Слонялся по деревне или ходил в Комли, стрелял мелочь на местном рынке. Рядом с ним, сидели три дворняги. Две насторожено посмотрели на меня, а одна мелкая шавка, недовольно зарычав, предусмотрительно отошла в сторону. Собаки ходили с ним всегда и везде. По деревне пускали слухи, что он с ними совокупляется. Даже кто-то спорил, что все собаки, которые с ним ходят, суки. Никогда кобеля рядом не увидишь. Сзади Вовы валялся велосипед. В мои планы не входило отдыхать с ним в одной компании. Но можно было ему дать рублей двести, и он сам с радостью отсюда отвалит. Я не стал снимать шлем и остановился возле него, чуть не наехав на ржавый обод велосипеда.
Здорово. Крикнул я. Как улов?
Деда моего. Ок. Я завел байк, и мы тронулись дальше вдоль реки, по наезженному проселку.
Плёсом, это место называли сколько я помню с детства. В этом месте, поворот реки делает крутую петлю, образуя как бы небольшой песчаный островок, с узким проездом между высоких кустов. Тихое и уединенное место. Старики говорили, что во время войны, немцы здесь утопили пушку. Многие ныряли, искали. Говорили кто найдет, от музея получит вознаграждение. Мы пацанами, тоже пытали счастья. Но ничего так и не нашли. А может просто врали люди.
Через пять минут, мы уже были на месте. Выехав из-за поворота на плёс, первое кого я увидел, был Вова-Димедрол. То ли сын, то ли племянник, старой бабки Раисы, с прибамбасами в голове. Как я слышал от родителей в армии на Димедрола что-то упало или он сам упал на что-то, в общем его списали по инвалидности. Было ему уже лет сорок. Так вроде бы он был адекватным, но почему-то никогда не работал. Слонялся по деревне или ходил в Комли, стрелял мелочь на местном рынке. Рядом с ним, сидели три дворняги. Две насторожено посмотрели на меня, а одна мелкая шавка, недовольно зарычав, предусмотрительно отошла в сторону. Собаки ходили с ним всегда и везде. По деревне пускали слухи, что он с ними совокупляется. Даже кто-то спорил, что все собаки, которые с ним ходят, суки. Никогда кобеля рядом не увидишь. Сзади Вовы валялся велосипед. В мои планы не входило отдыхать с ним в одной компании. Но можно было ему дать рублей двести, и он сам с радостью отсюда отвалит. Я не стал снимать шлем и остановился возле него, чуть не наехав на ржавый обод велосипеда.
Здорово. Крикнул я. Как улов?
Ни хуя нет ни чё. Задрав ко мне голову так же крикнул Димедрол.
Давно сидишь? Мне не нравился такой облом.
С пяти утра блядь сижу. Нихуя ни чего нет. Димедрол смотрел на меня с какой-то надеждой. Я подумал, что сейчас он будет просить деньги.
Дай сто рублей. Вова опередил мою мысль.
Где рыба есть? Спросил я.
Вчера Петро с Глимаком, хорошо поймали. Сказал Димедрол, профессионально продавая мне информацию. Он сидел на корточках, подогнув под себя ноги в старых синих трико и в накинутой на плечи, прожжённой на рукаве фуфайке и хитро смотрел на меня.
Я понял, что больше он мне ничего не скажет и порывшись в нагрудном кармане куртки, наскреб ему мелочью сто рублей, протянул ему. Ну, где они были?
На «бугорках». Вова взял деньги и сразу стал сматывать удочку.
Можно было остаться здесь, и обойтись шашлыком, тем более что Димедрол уже смывается. Но мне хотелось ухи. До «бугорков», надо было ехать еще километров восемь. И еще через сосновый бор. А там есть низина, которая высыхает только в июне. Есть другая дорога, но это надо возвращаться в Комли и ехать через молочную ферму. Я плюнул и решил ехать напрямую. Мотоцикл не машина. Если что, лесом перетащу. Я тронулся, едва не наехав на колесо валявшегося велосипеда.
Когда мы въехали в сосновый бор, видимость ухудшилась. Дорога шла под уклон и там внизу нас ждала плотная пелена тумана. Я не стал рисковать и подъехав поближе остановился. Слез с байка и сняв шлем, попросил Олесю подержать его и пошел проверять дорогу. Пройдя метров пятнадцать, я убедился, что дальше не проехать. Уже здесь мои кроссовки вваливались в вязкую грязь, а что там дальше за сизой пеленой? Почему-то все у меня с этой поездкой во что-то постоянно упирается. Нет. не так. Сначала упирается, а потом разрешается. Я вернулся к мотоциклу.
Немножко пешком пройдем. Сказал я.
Ну и хорошо. Хоть разомнемся. Олеся стояла с моим шлемом в одной руке и с кастрюлей в другой. Мятые рыжие волосы, хаотично торчали из-под шлема и были разбросаны по плечам. Есть такие женщины, над которыми мода не властна. Скорее они диктуют моде свои условия. И как мне казалось, Олеся, была как раз из тех женщин. И в двойне радовало, что эта женщина сейчас со мной. Иногда, я даже боялся, что рано или поздно мне надо будет заняться с ней сексом. И что потом что-то изменится. Что-то пропадет. Что-то такое, что есть сейчас, но потом, после этого уже никогда не будет.
Я завёл двигатель и не садясь на байк, самым малым ходом повел его вправо от дороги. В высоких кустах, там была незаметная тропинка и в детстве мы на мопедах легко объезжали этот участок. Но въехав в кусты, пришлось сесть верхом. Я еле вывел мотоцикл сквозь заросли. Ветки цеплялись за все что можно. То ли мопеды наши были меньше, то ли кусты разрослись. Олеся шла сзади, одев шлем и выставив вперед руки с кастрюлей, как таран. Выбравшись на небольшую полянку, мы быстро её пересекли и опять врезались в кусты. Здесь было уже полегче. Кусты, были не такие густые и высокие. Вырвавшись на дорогу, я поставил мотоцикл на подножку и закурил. Надо было отдохнуть. Олеся подошла и перевернув кастрюлю, положила её на землю. Затем устало опустилась на неё и упершись спиной в дерево, вытянула ноги.
Вот это зарядка. Она свесила руки, расслабляя мышцы.
Это нормально. Ответил я и обернувшись посмотрел на дорогу. Там, все так же властвовала сизая пелена тумана. Метров пятьдесят, этого участка дороги, были непроходными. А мы, обходя его, прорывались все метров сто.
Ещё обратно так же да? Спросила Олеся. Я даже думать об этом не хочу.
Обратно, поедем другой дорогой. Через Глуховку. Это соседняя деревня, здесь недалеко. Я выдавил огонек от сигареты и скрутив в шарик фильтр, закинул его далеко в кусты. Армейская привычка. Сейчас уже идиотская, но от привычек тяжело избавляться.
Я сел на байк и дождавшись, когда Олеся устроится сзади, тронулся дальше.
«Бугорками», это место называлось из-за двух холмов на берегу реки, поросших невысокой травой. Когда мы подъехали, я увидел, что на холмах уже выросли небольшие деревья. Обогнув холмы по еле видимой, поросшей травой дороге, мы выехали к месту назначения. Это был тихий уголок сказки, с небольшим, обрывистым берегом и склонившимися к воде ивами. Олеся спрыгнула с байка и бросив шлем и кастрюлю на землю, вытянула вверх руки.
Урааа. Мы приехали. Закричала она.
Я услышал, как с реки всплеснула вода. Нырнув под иву, я посмотрел вправо. Два пацана, гребли на вёслах в сторону своей деревни. Глянув на часы, удивился. Было уже без четверти восемь. Первым делом, я надул матрац и посадив Олесю, налил ей кофе из маленького термоса, который она прихватила с собой. Теперь удочки. С ближайшей ивы, срезал длинную ветку и срубив с неё веточки, превратил в замечательное удилище. Насадив приманку, я закинул леску и бросив взгляд на поплавки, заклинил нижнюю часть удилища между задней подножкой и передней дугой мотоцикла. Теперь можно заняться костром. Рубить дрова здесь не было надобности, сухого валежника было навалом.
Тебе помочь? Спросила Олеся, прихлебывая кофе.
Ты гость. Ответил я. А гость должен отдыхать.
Как хочешь. ответила она и сладко зевнула.
У меня сработала ответная реакция и отвернувшись я тоже зевнул, раскрыв свою пасть.