Змей vs. Яблоко
(Эта оппозиция уникальна в том отношении, что она обозначает объекты, а не качества объектов или реакции на них. Следует также отметить, что, в то время как все прочие объекты просто имеются в наличии, под рукой, вышеназванные отличаются от всех других своей чужеродностью. Можно сказать, что эти два элемента культуры включаются в язык-код только после того, как Бог произносит фактуальное суждение о неприкосновенности яблока [см. ниже]. И когда змей появляется на том же дереве, на котором висит яблоко, он в каком-то смысле оказывается дополнением к этому плоду и тем самым приобретает статус особого элемента культуры. Все прочие животные воспринимаются лишь как «съедобные», или «плохие», или «синие», или даже «красные» но без каких-либо дальнейших спецификаций, выделяющих их из глобального континуума восприятий.)
Естественно, один элемент культуры выступает интерпретантом другого, и таким образом составляются коннотативные цепочки:
(1) Красное = Съедобное = Хорошее = Красивое
Синее = Несъедобное = Плохое = Уродливое
Однако Адам и Ева могут обозначить (и, следовательно, осознать) указанные элементы культуры лишь с помощью каких-либо значащих форм, каких-либо означающих. Поэтому Адаму и Еве дан (а может быть, постепенно усвоен ими? для наших целей это безразлично) очень простой язык, который достаточен для выражения вышеназванных понятий.
В этом языке всего два звука: А и Б которые могут составлять последовательности по формуле X + nY + X. Иными словами, каждая последовательность должна начинаться одним из этих звуков, затем должны идти n повторений другого звука, а в конце должен вновь стоять (в единственном числе) звук начальный. Данная формула позволяет создавать бесконечное число синтаксически правильных последовательностей. Но Адам и Ева знают лишь определенное, конечное число подобных последовательностей, которые однозначно соответствуют вышеназванным элементам культуры. Их язык-код выглядит так:
(2) АБА = Съедобное
БАБ = Несъедобное
АББА = Хорошее
БААБ = Плохое
АБББА = Змей
БАААБ = Яблоко
АББББА = Красивое
БААААБ = Уродливое
АБББББА = Красное
БАААААБ = Синее
Синее = Несъедобное = Плохое = Уродливое
Однако Адам и Ева могут обозначить (и, следовательно, осознать) указанные элементы культуры лишь с помощью каких-либо значащих форм, каких-либо означающих. Поэтому Адаму и Еве дан (а может быть, постепенно усвоен ими? для наших целей это безразлично) очень простой язык, который достаточен для выражения вышеназванных понятий.
В этом языке всего два звука: А и Б которые могут составлять последовательности по формуле X + nY + X. Иными словами, каждая последовательность должна начинаться одним из этих звуков, затем должны идти n повторений другого звука, а в конце должен вновь стоять (в единственном числе) звук начальный. Данная формула позволяет создавать бесконечное число синтаксически правильных последовательностей. Но Адам и Ева знают лишь определенное, конечное число подобных последовательностей, которые однозначно соответствуют вышеназванным элементам культуры. Их язык-код выглядит так:
(2) АБА = Съедобное
БАБ = Несъедобное
АББА = Хорошее
БААБ = Плохое
АБББА = Змей
БАААБ = Яблоко
АББББА = Красивое
БААААБ = Уродливое
АБББББА = Красное
БАААААБ = Синее
Кроме того, этот язык-код содержит два универсальных оператора:
АА = Да
ББ = Нет,
которые могут означать Разрешение / Запрещение, Существование / Несуществование, Одобрение / Неодобрение и т. д.
В этом языке-коде есть лишь одно правило синтаксиса: соединение двух последовательностей означает, что соответствующие элементы культуры находятся в отношении взаимной предикации. Так, например, сочетание БАААБ. АБББББА означает и «Яблоко Красное» и «Красное Яблоко».
Адам и Ева могут вполне успешно пользоваться своим эдемским языком. Одно лишь они понимают довольно смутно: правила порождения самих последовательностей. Впрочем, интуитивно они ощущают эти правила, и поэтому последовательности АА и ББ воспринимают как аномальные. Кроме того, Адам и Ева не знают, что можно было бы создавать и другие правильные последовательности: отчасти потому, что не испытывают особой нужды в них, так как нет больше ничего такого, чему надо было бы дать имя. Адам и Ева живут в мире целостном, гармоничном, вполне их удовлетворяющем; в их сознании нет ни проблем, ни потребностей.
Описанные выше коннотативные цепочки (l) принимают для Адама и Евы следующий вид:
(3) АБА = АББА = АББББА = АБББББА = БАААБ = АА
Съедобное Хорошее Красивое Красное Яблоко Да
БАБ = БААБ = БААААБ = БАААААБ = АБББА = ББ
Несъедобное Плохое Уродливое Синее Змей Нет
Таким образом, слова соответствуют вещам (или скорее их восприятию Адамом и Евой), а вещи соответствуют словам. Поэтому для Адама и Евы естественны коннотативные ассоциации типа:
(4) АБА = Красное.
Как видим, это уже метафора в зачаточном состоянии, возникающая благодаря экстраполяции в рамках метонимических цепочек типа (3). Это уже в зародыше творческое использование языка. Конечно, языковое творчество (как и информация, благодаря ему обретаемая) здесь минимально, потому что все метонимические цепочки-тропинки даны заранее и все уже вполне исхожены по причине малости и скудости этой семиотической вселенной (как в плане формы содержания, так и в плане формы выражения).
Все суждения, которые Адам и Ева могут сделать в этой вселенной, неизбежно оказываются суждениями семиотическими, т. е. суждениями внутри предопределенного круга семиозиса. Правда, Адам и Ева могут высказывать и фактуальные суждения вроде / красное /, когда, например, они видят перед собой ягоду черешню. Но подобное фактуальное суждение тут же сходит на нет, потому что в языке Адама и Евы нет термина / /, и поэтому на их языке нельзя описать данное ощущение. По сути дела, суждения такого рода приводят лишь к тавтологиям: ягода черешня, воспринятая и обозначенная как / красное /, ведет к суждениям типа / красное это красное / или / красное это хорошее /, что и так уже санкционировано языком-кодом согласно равенствам (3).
Мы вправе предположить, что Адам и Ева могут указывать на предметы пальцами, т. е. употреблять жест, эквивалентный указательному местоимению / этот /. Подобным же образом к любому высказыванию соответствующим указательным жестом может быть прибавлен шифтер / я /, или / ты /, или / он /. Так, высказывание / АБББББА. АБА /, сопровождаемое двумя определенными указательными жестами, может означать: «я ем это красное». Но несомненно, что Адам и Ева воспринимают эти способы указывания как неязыковые или, лучше сказать, метаязыковые, т. е. как некие кванторы* существования, или указательные стрелки, которые позволяют соотносить высказывания (осмысленные сами по себе) с конкретными ситуациями или объектами.
3.2. Формулировка первого фактуального суждения с семиотическими последствиями
Адам и Ева освоились в Эдеме и научились ориентироваться в нем с помощью языка и тут появляется Бог и произносит первое фактуальное суждение. Общий смысл того, что Бог хочет сказать Адаму и Еве, заключается в следующем: «Вы, вероятно, полагаете, что яблоко относится к классу хороших, съедобных вещей, поскольку оно красное. Я же говорю вам, что его не следует считать съедобным, поскольку оно плохое». Разумеется, Бог не снисходит до объяснения того, почему яблоко это плохо; просто Он мерило всех ценностей (и сам знает об этом).
Но Адам и Ева попадают в затруднительное положение: с одной стороны, они уже привыкли ассоциировать Хорошее со Съедобным и Красным, но с другой они никак не могут проигнорировать указание Бога, который в их сознании есть АА, т. е. «да», воплощение Позитивного.
Следует заметить, что если во всех других случаях последовательность АА используется лишь как знак соединения других последовательностей, то в случае Бога («Я есмь то, что я есмь»[181]) АА это не просто формула предикации: это Его имя. Если бы Адам и Ева были более искушены в теологии, они бы сообразили, что змея следовало бы назвать ББ, но наши герои пребывают в счастливом неведении этих тонкостей. Для них змей Синее и Несъедобное, и только после указания Бога он становится особым объектом в универсуме Эдема.
Итак, Бог говорит: / БАААБ. БАБ БАААБ. БААБ /(т. е. «Яблоко Несъедобное, Яблоко Плохое»).
Это суждение фактуальное, поскольку оно выражает идею, прежде неизвестную адресатам (Бог одновременно и референт, и авторитетный источник референции*; для нас подобным значением и авторитетом обладали бы слова нобелевского лауреата по плодоводству). Однако суждение Бога отчасти и семиотическое, поскольку оно устанавливает новый тип коннотативной связи между семантическими единицами, которые до этого были увязаны друг с другом по-иному.
Как мы вскоре увидим, Бог совершает серьезную ошибку, вводя элементы, которые способны разладить (sconvolgere) всю систему языка-кода. Желая сформулировать Запрет, чтобы подвергнуть испытанию созданных им людей, Бог подает первый и решающий пример того, как можно внести разлад (sconvolgimento) в порядок вещей, до того предполагавшийся естественным. Почему яблоко, будучи красным, должно быть несъедобным, как если бы оно было синим?
Увы, Бог хотел создать культуру, а культура рождается, очевидно, с установлением некоего институционального табу. Можно было бы возразить, что культура уже существовала с того момента, как возник язык, а Бог создал лишь организующий принцип власти и закона. Но кто знает, что и как именно происходило в этот поворотный момент истории? А может быть, формирование языка вообще произошло после формулирования вышеупомянутого Запрета? Впрочем, здесь мы имеем дело всего лишь с гипотетической моделью, которая вовсе не ставит себе целью разрешить проблему происхождения языка. Тем не менее мы вправе утверждать, что Бог допустил промах. Какой именно пока не скажем. Об этом речь пойдет далее. Теперь же вернемся к рассмотрению того, как развивалась критическая ситуация в саду Эдема.
Вследствие божественного указания-запрета Адам и Ева должны изменить коннотативные цепочки, установленные выше равенствами (3), и придать им следующий вид:
(5) Красное = Съедобное = Хорошее = Красивое = Да
Синее = Несъедобное = Плохое = Уродливое = Нет =
= Змей и Яблоко,
откуда легко получить:
Змей = Яблоко.
Как видим, в наш воображаемый семантический универсум внесен определенный дисбаланс по сравнению с исходной ситуацией, но тот реальный семантический универсум, в котором мы живем, скорее похож на ситуацию (5), чем на ситуацию (3). Так или иначе, этот дисбаланс создает первое противоречие в стране чудес Адама и Евы.