Виктория может сидеть на солнцепеке часами. Молча, поглаживая мраморное надгробие или перебирая комочки земли. Брендону кажется, что под ее руками земля на могиле Алистера становится пуховым одеялом.
Он склоняется над женщиной, вежливо касается ладонью плеча.
Да-да, поспешно, словно оправдываясь, выдыхает Виктория. Иду, Брендон.
Шелестит черная тафта юбки, играет на солнце отблесками. Миссис Баллантайн встает, поправляет платье, и Брендон снова жестикулирует, глядя ей в глаза:
«Уезжайте, Виктория».
Ну куда я отсюда уеду? У нее тон матери, разговаривающей с ребенком. Тут мой дом, семья
«Виктория, уезжайте на материк. Вы погибнете здесь».
«Уезжайте, Виктория».
Ну куда я отсюда уеду? У нее тон матери, разговаривающей с ребенком. Тут мой дом, семья
«Виктория, уезжайте на материк. Вы погибнете здесь».
Она не знает, что с того дня Брендон готовит еду для нее сам. Или пробует все, что приготовлено не им. Он боится. Он точно знает, от чего умер Алистер, но не может ничего доказать. И знает, что Байрон не станет делить свой трон ни с кем.
«Уезжайте. Он убьет вас, Виктория».
Она качает головой, опускает темную вуаль.
Он мой сын, Брендон. И немного твой тоже. Кто растил его, пока Алистер был в разъездах? Но ты же его не боишься?
Брендон не отвечает. Чего бояться за себя, когда ты уже мертв?
Они медленно возвращаются к автомобилю, водитель открывает дверцу перед Викторией. Она садится, зовет к себе Брендона.
Будь рядом. Мне так спокойнее. Ничего не случится.
Через неделю Брендон находит в ее завтраке ртуть.
«Виктория, уезжайте!!!»
Она напугана, но быстро берет себя в руки.
Нет-нет, я поговорю с сыном, я заставлю его объясниться Это же мой сын, мой мальчик.
Байрон поднимает ее на смех и доводит до слез. А вечером вызывает на разговор тет-а-тет Брендона.
Ангел мой, зачем тебе матушкины лакомства? Голос мягок, глаза смеются. Если хочешь сладкого просто скажи мне. Я когда-нибудь отказывал тебе в удовольствиях?
Неделю Брендона никто не видит в доме Баллантайнов. Потом он возвращается сильно хромающий на левую ногу, еще более бледный, чем обычно. Виктория в ужасе. За обедом она гневно требует от сына объяснений. Байрон спокойно доедает бифштекс и отвечает:
Куклы на то и куклы, чтобы в них играли. И если ими долго не пользуются, они забывают, для чего предназначены. Пусть знает свое место.
Она забирает Брендона на автомобильную прогулку, пытается разговорить его, узнать, что произошло. В ответ получает только одно:
«Виктория, уезжайте»
Я не поеду без тебя. Я тебя здесь не оставлю! плачет она, уткнувшись ему в грудь. От маленькой, замаскированной под шрам дверцы топки исходит почти живое тепло.
«Уезжайте. Он отравит вас. Или подстроит несчастный случай. Со мной он не сделает ничего плохого», убеждает ее Брендон.
Я тебя увезу. Вчера я заказала документы на твое имя. Ты единственный в своем роде, у кого будут все бумаги, необходимые гражданину.
Брендон грустно качает головой.
«Я не смогу уехать. Есть три вещи, которые я никогда не сделаю. И не потому, что не захочу. Вы же знаете, что нас создают не только с помощью механики, Виктория. Вуду никогда не даст мне уйти от Баллантайнов, причинить им вред или убить себя. Я свободен в своих действиях ровно до того момента, пока кто-то из рода Баллантайн не отдаст мне приказ».
Виктория растерянна. Она вытирает слезы и быстро-быстро хлопает ресницами. Брендон улыбается одними губами и пытается ее ободрить:
«Не бойтесь за меня. Я крепкий. Я почти железный. Пожалуйста, уезжайте. С Байроном я все улажу. И я почувствую себя гораздо спокойнее, если буду знать, что вы в безопасности».
Он же тебя доломает, Брендон
Он беззвучно смеется.
«Нет, он этого не сделает. Но если вы останетесь, он будет ломать нас обоих. С двойным удовольствием. Лишите Байрона зрителей и спектакль, который он разыгрывает, потеряет смысл».
Виктория провожает взглядом проплывающий над парком дирижабль и молчит. Брендон осторожно приподнимает ее вуаль, смотрит ей прямо в глаза и уверенно артикулирует:
«Уезжайте. Так вы спасете нас обоих».
Чему ты улыбаешься? в бешенстве орет Байрон. Чему ты радуешься, тварь лживая?
Брендон сгибает колени, подается вперед, опираясь на носки и обвисая в цепях. Не касаться спиной стены и можно снова улыбаться. Пройден тот порог, когда тело прекращает реагировать на боль, когда перестаешь с ужасом ждать следующего действия человека, чьей воле подчиняется целый город. Человека, у которого есть над тобой власть, но нет сил убить в тебе желание улыбаться.
Байрон мечется по лаборатории, как раненый хищник. Летят на пол фолианты в ветхих переплетах, с жалобным хрустом гибнет под сапогами тонкое стекло.
Как ты смеешь так поступать со мной? Ты, мертвяк, существующий лишь благодаря мне!
Губы Брендона бесшумно двигаются, тщательно артикулируя: «Не тебе». Он думает о Кэрол, эгоистичной и так страшно любившей, что отняла его у смерти. Он думает об Алистере, подарившем ему третье рождение. Об Абби, что вдохнула в него жизнь. О Виктории, от которой каждый месяц приходит по письму из разных уголков мира вот уже одиннадцатый год подряд. О дочери верховного главнокомандующего, которая на глазах у всех перестала быть бездушным предметом. Брендон думает о них и медленно соскальзывает в водоворот беспамятства. Тяжелеют веки, гаснут звуки, отдаляется лаборатория с ее атмосферой боли и безысходности. Отпускает
Байрон оборачивается на лязг натянувшихся цепей и смолкает на полуслове. Он смотрит на Брендона и вдруг отчетливо понимает, что ни пытки, ни тайные знания и ритуалы, ни угрозы не смогут его подчинить. И нет у Байрона в руках той нити, за которую стоит дернуть и кукла твоя.
Потому что этой нити вообще не существует.
За сенатором Баллантайном с грохотом захлопывается дверь. В каменных коридорах, соединяющих дом и лабораторию, долго не смолкает эхо его тяжелой поступи.
Среди ночи за Брендоном приходят двое телохранителей Байрона, снимают его с цепей и переносят в кабинет на втором этаже особняка Баллантайнов. Брендон спит тяжелым, глубоким сном и не слышит, как до рассвета в покоях Байрона исходит криком молодая женщина. Ей некому помочь: слуги в этом доме давно привыкли к подобным вещам.
Утром Байрон Баллантайн приходит в комнату Брендона. Он садится рядом со спящим на жесткий, неудобный диван и касается кончиками пальцев бледного лба перерожденного. От Байрона отчетливо пахнет потом и кровью, под глазами лежат темные тени, лицо печально.
Прости меня, шепчет он хрипло. Прости меня, мой ангел.
Брендон отодвигается ближе к стене, не открывая глаз. Байрон ложится рядом с ним, обнимает одной рукой, с силой прижимает к себе, целует в висок, в сомкнутые губы.
Прости, шепчет он покаянно. Это ревность. Слепая, больная ревность. Я все исправлю, мой ангел. Только не покидай меня, не отворачивайся от меня
Солнце лениво играет бликами на гранях хрустальной вазы на столе. Брендон думает о танго и каплях дождя на плаще Абби. Это его спасение, его сокровища, отнять которые не в силах никто на свете.
Газетные заголовки пестрят сводками с фронтов. Материк раздирает очередная война. Письма от Виктории идут дольше, но содержание их по-прежнему спокойно. Брендон надеется, что маленькую страну, в которой Алистер Баллантайн купил старый замок в горах, война обойдет стороной.
Империя поддерживает войска союзника, поставляя на фронт механических солдат. По приказу императора каждая кукла Нью-Кройдона, имеющая мужской пол, военнообязанная. Брендон не исключение. Под рубахой на цепочке висит стальная пластина с номером семь-два-восемь-пять. В любой момент в доме Баллантайнов может раздаться телефонный звонок, после которого
Ты никуда не пойдешь, мой ангел. Байрон говорит настолько уверенно, будто он верховный главнокомандующий. Если императору угодно, пусть делает пушечное мясо из членов своей семьи. Ты останешься в Нью-Кройдоне. Со мной.
Байрон Баллантайн самый влиятельный человек Нью-Кройдона. Неофициально. Но грядут выборы мэра, и Байрон уверен в своем успехе.
Я могу купить этот город с потрохами. Брендон, неужели у меня не хватит денег, чтобы не отдавать тебя на фронт?
Брендон слегка кивает, не отрываясь от чтения газеты. С одной стороны, кому хочется на войну? А с другой ему все равно, погибать ли под траками танков или оставаться любимой забавой Байрона. И то и другое одинаково тошнотворно.
Через неделю открывается новая фабрика в Нортонхилле. Надеюсь, ее производительности хватит, чтобы выкупить тебя у государства.
Байрон самодовольно улыбается и кидает в Брендона виноградиной. Ягода не долетает, катится по полу маленьким лиловым мышонком.
Отвлекись ты от этой белиберды, ангел мой! Все, о чем они пишут, далеко и несущественно. Мы вне их игр. Мы над ними.
Брендон складывает газету, встает из кресла и прохаживается по кабинету. Байрон сидит за его столом, закинув ноги в дорогих ботинках на разбросанные по столешнице записки, схемы и перфокарты.
«Ты меня удивляешь, обращается к нему Брендон. Тебе сорок пять, ты нажил громадное состояние, делаешь успехи в политике. Но, черт тебя возьми, Байрон, когда ты научишься ценить хоть что-то, кроме денег? Там люди гибнут, горят города, а ты думаешь лишь о том, сколько будет стоить вольная для твоей куклы».
Я мыслю масштабнее. Я спасаю лучшего программиста императорской армии, иронично отвечает Байрон. Служу отечеству, так сказать.
Заходит дворецкий с чашкой чая и плиткой горького шоколада на подносе. Ставит их на стол рядом с Баллантайном, кланяется и удаляется. Брендон смотрит ему вслед и морщится: обилие в доме смазливых юнцов с кроткими глазами его раздражает. Но что ж поделать, Байрону не нравится женское общество.
«Скажи, кому ты оставишь свою империю? Не пора ли подумать о наследнике?»
Я мыслю масштабнее. Я спасаю лучшего программиста императорской армии, иронично отвечает Байрон. Служу отечеству, так сказать.
Заходит дворецкий с чашкой чая и плиткой горького шоколада на подносе. Ставит их на стол рядом с Баллантайном, кланяется и удаляется. Брендон смотрит ему вслед и морщится: обилие в доме смазливых юнцов с кроткими глазами его раздражает. Но что ж поделать, Байрону не нравится женское общество.
«Скажи, кому ты оставишь свою империю? Не пора ли подумать о наследнике?»
Как вы мне все надоели с этим наследником! раздраженно отмахивается Байрон. Надо будет ты займешь мое место. Или я стану жить вечно. Только отстаньте от меня со своей моралью!
Вечером очередной банкет в честь крестин чьего-то внука, и снова Байрон в центре внимания. Одетый с иголочки, холеный, подтянутый, он не знает отбоя от молодых хорошеньких женщин. Каждая знатная семья Нью-Кройдона мечтает породниться с Баллантайнами. Только Байрону этого не нужно.