Либретто Дэвида Роджерса и тексты песен подверглись еще более жесткой критике:
«Мистер Роджерс подает своего умственно отсталого героя с предсказуемыми сантиментами Взятая им тональность ничего общего не имеет с вдохновением; он пытается манипулировать зрительскими чувствами посредством мелодий, которые каждый из нас уже где-то когда-то слышал Режиссерские приемы отдают нафталином, хореограф не напрягался шоу катастрофически недостает цельности».
Далее Фрэнк Рич прошелся по музыке Чарлза Страуза: она, дескать, «громкая, но не зажигательная». Не догадываясь, что песня «Завтра» изначально была написана для Чарли, Рич констатировал:
«Отдельные композиции силятся переплюнуть эффект, который возымела песня Завтра из мюзикла Энни того же мистера Страуза».
«Отдельные композиции силятся переплюнуть эффект, который возымела песня Завтра из мюзикла Энни того же мистера Страуза».
Не понравились Ричу и декорации, да и само место действия «уныло», «приземленно», «сплошная рутина» вот какие эпитеты выбрал Рич.
Похвал удостоился только П. Дж. Бенджамин:
«Как только Чарли умнеет, симпатяга мистер Бенджамин начинает демонстрировать сладчайший тембр голоса и недюжинное умение очаровывать. Данные качества, пожалуй, оправдывают всю постановку».
Зато актрисе, исполнявшей роль Алисы, досталось от Рича на орехи: и голос у нее «тусклый», и «окрыленность» отсутствует.
В конце Рич добавил:
«Разумеется, я не забыл про Элджернона. Вполне симпатичный грызун. Недурно бьет чечетку. Но даже и его трагическая кончина, подогнанная к финалу мюзикла, оставила меня равнодушным».
И в заключении:
«Поистине, Чарли и Элджернон не стоят пролитых над ними слез почтеннейшей публики».
Мы я и мои гости собираемся уходить. Заведение Сарди к этому моменту практически безлюдно. Все будто воды в рот набрали. Над обеденным залом, где официанты убирают почти нетронутые закуски и напитки, простерла крыла сама смерть по крайней мере, такое у меня ощущение.
Усилиями продюсеров мюзикл идет еще тридцать дней. Он номинирован на премию Тони как лучшая музыкальная постановка. Увы слишком поздно. Фрэнк Рич успел уничтожить «Чарли и Элджернона». И даже смерть маленькой белой мыши «оставила его равнодушным».
Ну, а чего я ожидал? Я ведь сам настаивал на трагическом финале мне ли теперь жаловаться? В мозгу так и вертится строка последней песни: «Теперь уж точно конец».
Хотя, ясное дело, конца как такового просто не бывает.
Глава 23
А что было потом?
С семидесятых по девяностые я написал и издал еще несколько книг и все это время телепродюсеры домогались меня как напрямую, так и через разнообразных агентов. Им хотелось получить права на телефильм «Цветы для Элджернона». Начиная с 1961 года, с того дня, как я подмахнул контракт с Клиффом Робертсоном на съемку полнометражного кинофильма, меня не оставляла уверенность, что права на телефильм принадлежат мне.
В каком бы контракте ни обнаружились слова «автор передает право на телепостановку такому-то лицу» я требовал их вычеркнуть. Робертсон в свое время получил права на кинофильм практически даром. Но даже тогда, будучи молодым и плохо подкованным в юриспруденции, я понимал: агенты и всякие прочие уполномоченные с поверенными готовы буквально за гроши продать труд нашего брата писателя.
Вот почему я так упорно сохранял за собой права на телефильм.
Тем не менее некоторые известные импресарио вполне поддерживали Клиффа Робертсона тоже считали, что прав на телефильм у меня нет. Я ведь подписывал контракт, когда не существовало ни телефильмов, ни телепрограммы «Фильмы недели». По специфическим законам индустрии развлечений, ставя подпись, я наверняка подразумевал (ключевое слово «наверняка»), что оставляю за собой исключительно права на телепостановки.
Студия «Цитадел Интертейнмент» испросила моего согласия на съемки полнометражного телефильма; я обратился к Клиффу Робертсону на предмет «права первого отказа». Робертсон через поверенного заявил, что права принадлежат ему и в деле разрешения на съемки от меня, автора, ничего не зависит.
Через три года, с помощью «Цитадел интертейнмент», я вернулся в Беверли-Хиллз ради арбитражного разбирательства. Через десять лет после предыдущего разбирательства (которое касалось прав на мюзикл) я получил извещение:
«РЕШЕНИЕ АРБИТРА
Истец уполномочен демонстрировать, передавать права на драматизацию, а также использовать любыми другими способами произведение Цветы для Элджернона, созданное единоличным интеллектуальным трудом Истца, в соответствии с договором, заключенным со студией Цитадел интертейнмент.»
Дэвид Гинсберг, президент «Цитадел интертейнмент», в интервью журналу «Голливуд репортер» выразился следующим образом:
Будучи не чужд юриспруденции, я верил, что мы получим права законным путем. Будучи не чужд творчеству, я мечтал заняться этим проектом мечтал настолько горячо, что ничуть не сожалею о годах, потраченных на судебную тяжбу, которая разрешилась в нашу пользу.
Новый двухчасовой фильм, сохранивший оригинальное название, впоследствии был сочтен «Си-би-эс-ТВ» главным событием на телевидении по рейтингу Нильсена за февраль 2000 года. Мне очень понравился сценарий Джона Пилмейера, автора пьесы «Агнец Божий». А Мэтью Модайн, актер, выбранный на роль Чарли, вызывал мое восхищение еще с тех пор, как я увидел его в «Птахе» Алана Паркера. Основные съемки начались в апреле 1999 года ровно через сорок лет после первой публикации рассказа в «Фэнтези энд сайенс фикшн».
К слову, роман «Цветы для Элджернона» никогда не попадал в список бестселлеров просто потому, что продажи его растянулись на тридцать четыре с лишним года. И однако, пусть медленно, мои «Цветы» стали прорастать по всему миру. Так, издательство «Бэнтам букс» реализовало почти пять миллионов экземпляров в мягких обложках. «Цветы» подлежат обязательному изучению в школах любого типа на территории Соединенных Штатов.
В Японии продажи романа в твердой обложке (издательство «Хаякава паблишинг») достигли полутора миллионов экземпляров. В японских школах также изучают мой роман, причем и на японском языке, и на английском дети учатся английскому на орфографических ошибках Чарли Гордона.
Роман издан на двадцати семи иностранных языках.
Все сорок лет, что минули с выхода рассказа, мне постоянно задают два вопроса: «Почему вы пишете книги?» и «Почему вы написали эту конкретную книгу?».
Помню, покойный Уолтер Тевис признался, что написал романы «Король бильярда», «Человек, который упал на Землю» и «Цвет денег» ради «славы, денег и любви красавиц». У меня причины другие; но как сформулировать ответ, чтобы он получился внятным и вразумительным? Пожалуй, настоящая книга и является попыткой ответить на вопрос «Почему?». Это «Подводя итоги» от Дэниела Киза; Сомерсет Моэм их, итоги, тоже подводил.
Недавно мне достался совсем нежданный подарок нечто связавшее меня с прошлым. И теперь я знаю, почему стал писателем.
В то утро, когда семидесятисемилетний Джон Гленн заодно с командой «Челленджера» и ведомством НАСА готовился к посадке шаттла на Землю, я готовился к Семнадцатой ежегодной конференции писателей, которая проходила всего в нескольких милях от мыса Канаверал, на космическом побережье США, во Флориде, а если точнее в Коко-Бич. На моей совести был основной доклад мероприятия. Я корпел над докладом всю предыдущую ночь и все-таки не сочинил эффектного финала. Удрученный и усталый, я сел завтракать. Тут-то и принесли пухлый конверт из коричневой бумаги.
В конверте, не сопровождаемые никакими пояснениями, обнаружились тридцать штук писем от школьников, которые прочли рассказ «Цветы для Элджернона» и пожелали выразить свои впечатления. Позднее я узнал, что все ребята были из выпускного класса средней школы, точнее, из двух параллельных классов для одаренных учащихся, и писали они в рамках соревнования. Я растрогался. Авторам трех лучших писем (их выбирали сами ребята) полностью оплатили поездку на писательскую конференцию иными словами, право посидеть рядом со мной.
Дальнейшее получилось спонтанно. Уже на самой конференции, добравшись до конца доклада, я процитировал комментарий Уолтера Тевиса насчет «славы, денег и любви красавиц» и стал читать вслух отрывки из писем, полученных всего за несколько часов до выступления.
«Уважаемый мистер Киз!
По примеру Чарли Гордона, вдохновившись его жаждой знаний, я тоже захотел получить все знания, какие только сумею. История Чарли очень быстро стала моим любимым литературным произведением. Я даже читал ее одному моему другу по телефону так хотелось с ним поделиться Мой друг слушал очень внимательно, не перебивал. Он вообще ни слова не говорил. Мне казалось, я его просто убаюкал. Прочитав последние слова я спросил: Почему ты молчишь? В трубке раздался всхлип, и сдавленным голосом мой друг произнес: Никогда в жизни не слышал более трогательной истории. Мы поговорили несколько минут, и мой друг признался, что страдал дислексией и знает, каково это, когда не умеешь делать то, что умеют все остальные. Еще он признался, что никому прежде об этом не рассказывал Спасибо, что уделили мне время.
Э. Ф.»«Уважаемый мистер Киз!
Я с детства была очень способной получала самые высокие отметки, участвовала в олимпиадах и все такое, однако принимала свои успехи и легкость, с какой давалась мне учеба, как должное. Я не понимала, что это дар свыше. Ни разу не задумалась, как же мне повезло родиться умной. Так было, пока я не прочла Ваш рассказ Цветы для Элджернона. Он оказал огромное влияние на мою жизнь, и теперь я стала иначе относиться к окружающим. У меня словно глаза открылись. Раньше я не осознавала, до чего жестоким бывает наше общество к людям с ограниченными интеллектуальными возможностями.
Есть один человек он живет по соседству с моей бабушкой. По будням он ездит мимо бабушкиного дома на велосипеде он работает в питомнике у своего брата, так вот, этот человек всегда останавливается поговорить с бабушкой, если только замечает ее на крыльце. Ему за сорок, но у него ум как у ребенка. Каждый раз он улыбается, машет рукой и радостно кричит: Привет, Руфи! (Руфи так зовут мою бабушку.)
Есть один человек он живет по соседству с моей бабушкой. По будням он ездит мимо бабушкиного дома на велосипеде он работает в питомнике у своего брата, так вот, этот человек всегда останавливается поговорить с бабушкой, если только замечает ее на крыльце. Ему за сорок, но у него ум как у ребенка. Каждый раз он улыбается, машет рукой и радостно кричит: Привет, Руфи! (Руфи так зовут мою бабушку.)