И мать. Не первая красавица, нет
Болтушка и хлопотушка, женщина любопытная, регулярно витающая в облаках и увлекающаяся новым течением вроде лечения током или чудодейственной пользы полыни, но при том достаточно практичная и неглупая. И подтверждением ее ума служил тот факт, что никому из лжелекарей, проповедующих о необыкновенной силе их снадобий, не удалось заставить ее сильно раскошелиться.
Парочка пузырьков?
Ладно
А чтобы что-то большее? Уж простите, денег в доме нет, самой надо.
Надежда Юрьевна не была красавицей даже в молодости. Невысокая, толстенькая, с талией, которую даже в юности не мог обозначить ни один самый жесткий корсет, с кудрявыми волосами и круглым личиком, с обаятельной улыбкой, увы канонам красоты она не отвечала. Потому и спросом на брачном рынке не пользовалась.
Иван Алексеев тоже был не бог весть каким женихом выпивал он уже тогда, и ладно б просто выпивал! Так ведь чудил потом так, что вся округа за головы хваталась. Сплетнями он соседей обеспечил тогда на двадцать лет вперед.
То напьются да решат в тореадоров поиграть! Только вот по пьяни быка с хряком перепутают.
То купаться пойдут, да вместо озера аккурат в болото, хорошо хоть не утопли.
То к девушкам поедут, а попадут в монастырь да ладно бы в женский! В мужской!
Родители Ивана за головы хватались. Женить бы его, так ведь кто позарится! А тут сошлись два одиночества. И Наденька не так чтобы спросом пользовалась, и Иван вот и окрутили молодых.
И ничего так, и детки хорошие пошли, что Иришка, что Илюшка. Сынок так очень удачным получился!
И на родителей не слишком похож? Ну так в прадедов-прабабок удался. Вот дочка та копия отца, от щуплой фигурки до обезьяньего личика. Потому и замуж долго не выходила. Потому и личная жизнь у нее не слишком сложилась, даже когда женишок нашелся.
Ладно еще мужику можно быть раздолбаем, все одно охотница найдется, а вот Ирочка в довершение всего и дурость папенькину унаследовала. И на нее охотников не нашлось, пришлось брать, что под ногами валялось. К женщинам-то отродясь требования строже.
Но Гошку она любила.
И Надежда внука любила. Родной же! А что мать его великая княжна это и вовсе хорошо! Творец видит, Творец дарит Постепенно, кто знает, и деньги появятся, и дочку могут фрейлиной взять мало ли что в жизни бывает? Вот Илюшке уже с карьерой помогли, правильно поохотился! И дочку, бог даст, пристроим!
Ирина рассказывала.
Надежда слушала.
А когда обед закончился и дамы перебрались в дамскую гостиную, а зевающий Гошка ушел спать, подвела итог.
Плохо все, Иришка. Надо брать добро да и уезжать, пока есть возможность. Не нам, так хоть вам.
Мама?!
Такого Ирина Ивановна не ожидала. И рот открыла.
Ежели эти освобожденцы императора приговорить не задумались от всех остальных и подавно головы полетят. Вот что, дочка, собирайся-ка ты на воды!
На воды?
Да. В те же Герцогства.
Не хочу я никуда ехать! В зиму-то! Мам, ты что!
Надежда покачала головой.
Какая зима? Осень только началась!
Октябрь уж на дворе! уперлась Ирина Ивановна.
И что с того? Все одно ехать надо!
Весной и поедем, топнула ножкой дочь.
Надежда поглядела на детище.
Вот ведь И если упрутся, что муж, что дочь, так и не сдвинешь Илюшке, что ли, написать? Да найдет ли его письмо?
Сложно это
Надежда махнула рукой и вышла из гостиной.
Дурой она не была. Да, имелись у нее свои недостатки, но глупости среди них не числилось. А еще чутье. Этим качеством обладали и Наденька, и ее сын
Сыну оно помогло повести себя правильно. А Наденьке
Нехорошее что-то надвигалось. Ой, нехорошее.
Надо бы приготовиться. Хоть какую денежку припрятать, хоть какую потаенку устроить, домик, опять же, снять в ближайшем городе, втайне от всех
Вот, кстати!
С лесником поговорить. Савватей мужик справный, не откажет старой знакомой в ма-аленькой просьбе.
Женщина кивнула своим мыслям и направилась в кабинет мужа. Там она недрогнувшей рукой открыла сейф, вытащила оттуда пачку купюр и снова закрыла железный ящик. Скажет мужу, что потерял по пьяни. Или потратил куда, он и не вспомнит.
А потом накинула плащ, надела капор и, не привлекая к себе внимания, выскользнула из дома через заднюю дверь, которой обычно пользовались слуги. Ее путь лежал аж за десять с лишним километров
Лошадь?
Верхом Наденька ездить не любила, а с тех пор, как вес ее перевалил за девяносто килограммов, так и не хотела. Поди взгромоздись! И то сказать животное! Чего ему там в голову стрельнет! Понесет еще, в канаву свалит Нет, лошадей Наденька не любила.
Лошадь?
Верхом Наденька ездить не любила, а с тех пор, как вес ее перевалил за девяносто килограммов, так и не хотела. Поди взгромоздись! И то сказать животное! Чего ему там в голову стрельнет! Понесет еще, в канаву свалит Нет, лошадей Наденька не любила.
Заложить коляску?
Тоже не стоит. Не то место, куда можно открыто съездить, ой не то
Вот и пришлось женщине топать по дороге, пыхтеть, хорошо хоть дорога через перелесок шла, деревья тень давали, да и народу никого. И то дело
И все же к деревне она вышла изрядно запыхавшись.
Торы не потеют?
С нее попросту лило, платье было хоть выжимай ничего, переможется. Лишь бы человек, который ей надобен, дома оказался. Лишь бы повезло
Вот и дом на отшибе. Крепкий, надежный, не соломой крытый железом. Дорого, да деньги у хозяина есть. Надежда толкнула калитку, вошла во двор и махнула рукой дернувшемуся к ней мальчишке.
Отец дома?
Дома, тора Надежда
Женщина почувствовала, как ослабели колени, как закружилась напеченная солнцем голова
Дома!
Дошла!!!
Она справилась с собой и шагнула к крыльцу.
Тора? На пороге стоял Савватей. Один из самых крепких хозяев в деревне. А еще лесовик. И, хоть о том никто и не знал, отец Ильи.
Давно уж было это, уж и забылось почти, а стоит глаза в глаза друг другу поглядеть и все опять вспыхивает.
И ночи помнятся, жаркие, сладкие, и шепот огненный, и объятия ежели б не Саввушка, так бы и померла, не зная, что за счастье познать можно. Так было
Красавицей Наденька никогда не была. А как сговорили ее за Ивана, вообще затосковала. Не то беда, что муж неказист, с лица воду не пить. А вот что дурак дураком
Ох, как же ей тогда плохо было! Как тошно, как грустно! Хоть ты стой и волком вой да кто ж услышит?
Мать клевала и так, мол, не красавица, помрешь в девках, радуйся, дура!
Отец пилил Иван-то дурак, да родня у него дельная, пропасть не даст. Проживешь всю жизнь как за каменной стеной.
А Наденьке так и слышалось: в тюрьме.
На каторге, с кандалами и ядром.
Но в свой срок состоялась и свадьба. Иван на свадьбу напился так, что супружеский долг невесте только через два дня отдал. А в ту ночь заблевал всю спальню, словно у него поршень внутри работал с-скотина!
Любовь?
И любви там не было, и уважения не осталось. И махнула Наденька рукой.
Стала жить как с чужим человеком. А что его? Было б свое, родное, можно было б и пожалеть, и поддержать, и помочь. А это чужой. Слова мы все произнесем, которые надо, а делать
Перебьется!
Иришка родилась через год после свадьбы.
Ванька орал, что ему девки не нужны, сыновей подавай! Но к жене раньше времени не лез расползлась она после родов, раскислась. Да и плохо было горячка, лихорадка чего с ней только не было. Молока и того не было.
Пришлось кормилицу из деревни брать, а ею как раз и оказалась сестрица Саввы. У нее тогда свой сынок родился, ну и барскую дочь ей на руки отдали. Та двоих и выкармливала.
Брат к сестре забегал, Надюшка к дочери слово за слово, взглядом по человеку
Так оно и срослось.
Уж сколько там было от любви, а сколько от выгоды, Наденька и по сей день не знала. Но отблагодарила.
Денег дала, хозяйство завести помогла, еще Саввушкин отец крепко на ноги встал, а уж сам Саввушка
И брата его в лесничие пристроила, и сам Саввушка не бедствовал конечно, женился он потом. Ну так то потом! А тогда ее времечко было!
Завертело-закрутило, запуржило-завьюжило Вот от той страсти и понесла Надюшка Илюшку.
Года три у них крутилось, потом уж на нет сошло, Саввушка женился, Наденька помогала ему по старой памяти, сына растила, дочь Сын был копия отца! Настоящего. Что внешностью, что крестьянской сметкой, что удалью молодецкой!
А муж?
Муж так ничего за эти годы и не понял. И смотрелся рядом с Илюшкой что такса рядом с аргамаком, но доволен был по уши. Молодца родила! Красавца!
Годы шли, дети росли, уж и любовь забылась, как и не было, а вот пришел край и не к кому кинуться, кроме Саввушки.
Гроза идет, Савва. Страшная гроза, темная
Савватей внимательно слушал любовницу.
Да, любви с его стороны не было. Никогда. А вот сострадание
Ваньку Алексеева иначе как обмылком сопливым по округе никто не называл. Крестьяне и те Пори не пори, ори не ори а только все одно обмылок! И жене его Савва сочувствовал искренне. Особенно когда обмылок принимался по пьяни орать, что сама дура бесполезная и девку-дуру родила
Вот и поспособствовал маленько
А пока близок с торой был, понял, что женщина она неглупая, серьезная, по пустякам к панике не склонная, а придурь так с придурком жить и не так одуреешь! Всякое бывает, а только с кем поведешься, от того и наберешься!
Жена Савватея та догадывалась. Но поскольку баба умная (по себе брал), то и не лезла она. Ни в дом, ни в разговор, ни в мужнины тайны. Оно иногда полезнее будет.
Савва слушал.
А потом кивнул, соглашаясь.
Сделаю, тора.
Сделай, Саввушка. Сделай Илюшкин то сынок. Кровь родная
Савва кивнул.
Илью он любил, хоть и был с ним нечасто. Но научить барчука ловить рыбу, показать ему лес, посадить на коня
Уж как Наденьке пришлось расстараться, чтобы отец и сын хоть немного вместе побыли, про то только она и знала. А чтобы никто не заподозрил?
Шепотков и тех не было! Каково с этим в деревне справиться, в глуши кому сказать не поверите! А она вот превозмогла. Никто и не догадался
Сейчас же
Мало ли что?
Надя вручала любовнику судьбу своего и его! внука. И просила купить продуктов и схоронить их в лесу, на заимке. В надежном месте.
А еще купить в городе паспорта на троих. Двух женщин и мальчика. Чтобы они по паспортам жомы.
Мужа она в расчет и не принимала. А чего его?
Чужой человек. Ненужный
Дурной он был, да такой и остался. И сам пропадет, и их подведет нет, мужа Наденька с собой брать не собиралась. Никуда и никогда.
А еще прикупить домик в ближайшем городе. На свою семью, да поселить там кого из родных. Если обойдется, так домик Саввушке и будет. Не обойдется? Всем равно пригодится, хоть ты тор, хоть ты жом.