С рассветом тучи рассеялись, и эскадра восстановила свой дневной строй. Видимость была до горизонта, но до обеда ни одного дымка нигде видно не было.
В начале первого часа пополудни чуть правее курса эскадры показались шесть дымов. Отправленный в разведку миноносец вскоре вернулся, а следом за ним показался английский крейсер. Пройдя сквозь наш строй и не отвечая на принятые в таких случаях приветствия, «англичанин» ушел за корму колонны броненосцев и вскоре вовсе пропал из вида, а станции беспроволочного телеграфа снова слышали подозрительное телеграфирование.
В начале третьего с «Наварина» передали семафором, что у них неисправность в правой машине и броненосец не может держать более 5 узлов хода. На ремонт нужно около четырех часов. Эскадра сбавила и без того небольшой ход, а старший инженер отправился на аварийный броненосец.
Томительно тянулись минуты и часы. Наконец в пятом часу над флагманским броненосцем взвился сигнал: «Командам обедать и отдыхать». Наскоро перекусив, матросы расходились по своим кубрикам и тут же засыпали. На всей эскадре лишь единицы уже бывали в бою, всем остальным это еще предстояло пережить, и нервное напряжение сжигало слишком много сил.
В начале третьего с «Наварина» передали семафором, что у них неисправность в правой машине и броненосец не может держать более 5 узлов хода. На ремонт нужно около четырех часов. Эскадра сбавила и без того небольшой ход, а старший инженер отправился на аварийный броненосец.
Томительно тянулись минуты и часы. Наконец в пятом часу над флагманским броненосцем взвился сигнал: «Командам обедать и отдыхать». Наскоро перекусив, матросы расходились по своим кубрикам и тут же засыпали. На всей эскадре лишь единицы уже бывали в бою, всем остальным это еще предстояло пережить, и нервное напряжение сжигало слишком много сил.
До темноты на горизонте пару раз были замечены одиночные дымы, и эскадра, сразу же после получения сообщения о них от своих дозоров, меняла курс. Рожественский вел свой флот в стороне от основных судоходных трасс, поэтому пароходов нам не попадалось, и если бы не английские крейсера, то мы бы вообще ни с кем не встретились.
Ночь также прошла спокойно. Машину на «Наварине» починили еще до заката, что несколько сбавило общее напряжение. Все на эскадре гадали, где же японцы? То ли мы сними счастливо разминулись, то ли они, рассчитывая на наш десятиузловой ход, которым был пройден весь Малаккский пролив, ищут нас где-нибудь впереди? Никто не знал ответов на эти вопросы.
С утра 27 марта капитан первого ранга Добротворский, подойдя на «Олеге» вплотную к борту «Суворова», через мегафон предложил командующему «сбегать до Лабуана, поискать японцев». Всех позабавило выражение «сбегать», относительно точки, отстоящей от эскадры почти в сутках хорошего хода. Однако предложение признали дельным, приказав в итоге отправить на вылазку к вражеской базе более быстроходный «Изумруд». А «Олега», как самого мощного из имеющихся загонщиков, оставить при флоте. Для поддержки с «Изумрудом» послали также еще и вспомогательный крейсер «Урал», имевший очень мощный передатчик. Командиры крейсеров получили строжайший приказ не лезть на рожон и возвращаться как можно быстрее.
На следующий день в 10 часов утра заработал беспроволочный телеграф на «Суворове». Была перехвачена непонятная телеграмма, состоявшая из правильно чередовавшихся знаков. Определить направление, откуда велась передача, не удалось.
К обеду на эскадре получили радиограмму с «Урала», что они возвращаются. Японский флот не обнаружен и, по словам капитана встреченного у Лабуана французского торгового судна, японцев там нет и не было с апреля месяца прошлого года, когда заходили на бункеровку два японских вспомогательных крейсера. Спустя час получили еще одну, такую же, телеграмму, передаваемую повторно, до получения квитанции о принятии сообщения. Но мощности передатчика флагманского броненосца не хватало, и потому крейсера продолжали слать депеши через каждые три часа, до утра 29 марта. И каждый раз минный квартирмейстер с «Суворова» передавал ответ с зашифрованными координатами точки рандеву. Наконец в начале девятого удалось установить надежную связь, и радио снова замолчало.
С момента получения повторной депеши эскадра увеличила ход до 12 узлов. На броненосцах снова началась учеба, по уплотненному графику. Однако дальние дозоры никто снимать не собирался, и они так и шли в состоянии полной боеготовности, пока перед обедом 29 марта справа от русского флота не показались сначала дымы, а затем уже и характерные силуэты русских крейсеров. Только после получения их подробного рапорта, в котором сообщалось также о появлении японских крейсеров и вооруженных пароходов у побережья Индокитая в конце февраля начале марта этого года, с «Суворова» просигналили: «Отбой тревоги. Приступить к занятиям! Ход экономический», а крейсерам: «Молодцы! Хорошо сделано!»
На следующий день с утра решили устроить профилактическую остановку, чтобы осмотреть механизмы и при необходимости перебрать подозрительные узлы. Погода была тихая, и адмирал решил организовать катерные маневры, для проверки в деле некоторых последних идей. Потешная битва продолжалась до двух часов, так что ее успели посмотреть даже механики, закончившие свои работы к 11 часам. После окончания маневров объявили обед и двинулись дальше.
Подводя итоги более чем трехсуточного плавания в постоянном ожидании появления противника, можно было сделать не такие уж и плохие выводы. Никакой паники ни на одном корабле не наблюдалось, кроме того, выяснилось, что большинство из команд, скорее, ищут встречи с японцами, нежели желают просто проскочить мимо их флота.
Подводя итоги более чем трехсуточного плавания в постоянном ожидании появления противника, можно было сделать не такие уж и плохие выводы. Никакой паники ни на одном корабле не наблюдалось, кроме того, выяснилось, что большинство из команд, скорее, ищут встречи с японцами, нежели желают просто проскочить мимо их флота.
У каждого для этого были свои мотивы. Кто-то хотел поквитаться за все, начиная с «Варяга» с «Корейцем» и внезапной ночной атаки порт-артурской эскадры, до своих издерганных, за долгий переход нервов, кто-то желал доказать, что все удачи Того всего лишь стечение обстоятельств, и все еще можно изменить. Кому-то просто хотелось проверить себя в настоящем деле и, при случае, продвинуться по службе. Причины были разные, но, несмотря на то, что страшно было всем, включая даже ветеранов, никто не дрогнул и не сломался, а ведь ожидание смерти намного хуже самой смерти.
После возвращения крейсеров жизнь на эскадре вернулась в обычное русло. Снова маневры, стволиковые стрельбы, учебные атаки и снова маневры, после окончания которых миноносцы гасили свои котлы и шли на буксире. Но стоит заметить, что поломки на кораблях стали, скорее, исключением, нежели правилом. И причина этому была лишь одна повышение уровня профессионализма экипажей кораблей. К тому же, благодаря профилактическим остановкам, многих поломок удавалось избежать. Начало, наконец, сказываться фанатичное и самоотверженное исполнение своих обязанностей всеми корабельными механиками и инженерами-строителями. Изначально планировалось, что заводские инженеры пойдут с эскадрой лишь до Мадагаскара, но никто из них даже и не подумал отправиться домой на «Малайе», когда комплектовались штаты команд на дальнейший поход, лишь инженер с «Александра», с огромным сожалением, был вынужден отправиться домой, будучи списанным с корабля из-за болезни.
На «Камчатке» закончили изготовление блиндированных рубок артиллерийских наблюдателей, предназначенных для всех остальных кораблей эскадры (включая отряд Небогатова), и противоосколочной защиты артиллерии и боевых рубок. Необходимые подкрепления палуб и корпусных конструкций, для усиления артиллерии кораблей, согласно последнему распоряжению Рожественского, также были готовы. Теперь оставалось только достичь подходящей бухты, чтобы спокойно закончить работы и установить все это на свои места.
С дополнительными линиями связи, проложенными на всех кораблях телефонным кабелем, укрытым в стальной трубе, освоились довольно быстро, и уже совершенно не представляли себе, как можно было управлять не то что эскадрой, а даже одним современным кораблем без всего этого. Минимизация времени на прохождение команд позволила добиться очень важного преимущества, неоднократно подтвердившегося в многочисленных учениях, быстроты реагирования без потери организованности эскадры.
Постоянные теоретические и стендовые проработки возможных приемов ведения боя обеспечили высокий уровень сплаванности кораблей, как в отдельных отрядах, так и в эскадре в целом, с лихвой компенсировав недостаток ценза у многих офицеров. Все сигналы, передаваемые флажным, световым или ракетным кодом с флагманских кораблей, исполнялись четко и незамедлительно. Маневры эскадры представляли собой уже не те судорожные подергивания, опасные, скорее, для своих, чем для противника, что наблюдали все в самом начале, а уверенные действия одного большого организма.
29 марта госпитальный «Орел» отправился в Сайгон, Шанхай и Цындао с почтой и телеграммами командующего. Кроме этого, имелось также и секретное поручение. Корабль должен был негласно собрать добровольцев с наших кораблей, интернированных в этих портах, особенно с миноносцев. Местом рандеву была назначена бухта Камрань на побережье Индокитая, куда планировали прибыть 31 марта.
Глава 5
На подходах к месту нашей предполагаемой стоянки был обнаружен подозрительный пароход, сразу бросившийся от нас к берегу, в надежде укрыться среди тысяч мелких островков, видневшихся вдали. Посланный за ним «Изумруд» догнал его лишь через 40 минут погони на полном ходу. Отконвоированный к эскадре транспорт оказался английским угольщиком под немецким флагом с полным ходом более 16 узлов. Его капитан тут же выразил протест по поводу незаконного задержания, но его попросту проигнорировали, в то же время пояснив, что судно вело себя крайне подозрительно и будет подвергнуто самому тщательному досмотру, как только появится возможность. Пароход поставили в самый хвост колонны транспортов, чтобы он не мог многого разглядеть, и продолжили путь.
Едва добравшись до бухты Камрань, провели учения по развертыванию временной базы. Первыми в бухту через узкий проход, едва достигавший 20 кабельтовых в ширину, вошел тралящий караван из трех пар паровых катеров, шедших клином. Одновременно с тралением проводился предварительный промер глубин. Прикрывали тральщики четыре минных катера, спущенные с транспортов авангарда. Далее передовой отряд из четырех транспортов, идя след в след за двумя миноносцами разведки, вошел в бухту и немедленно спустил все катера, имевшиеся на палубах, для промера глубин и обвеховки фарватера. Уже через полчаса в гавань смогли войти транспорты снабжения, заняв предписанные каждому места. Катера и буксир «Русь», тем временем, развернули импровизированный бон, собранный из снятых с кораблей противоторпедных сетей, а плавмастерская «Камчатка», имевшая теперь весьма солидное вооружение из установленных на ней 10 трехдюймовок, выжатых Радловым у Политовского и Витте, заняла позицию сразу за сетью, взяв на прицел входной фарватер. Пока угольщики занимали свои места, транспорты первого эшелона подошли как можно ближе к входным мысам бухты и начали свозить на берег десантные пушки и пулеметы, тут же разворачивая береговые батареи в скалах, тщательно маскируя их позиции.