Я снова сел на свою теплую и мягкую кровать. Похоже, что встать второй раз сил у меня уже не останется. Дед подставил к кровати столешницу и брякнул на нее железной тарелкой. Желтая кашица немного выплеснулась за край. По запаху тыквенная каша или суп.
Лопай, сынок, седобородый сел рядом со мной на чистую кровать. Грязь посыпалась с его штанов на белый матрац. Я поморщился. Надоело мне тебя кормить уже. Мне хоть и плОтЮт знатно, но сиделка я так себе. Эх-х, была бы бабка моя жива Дедом Клошей меня звать. Тебя то как? Так мне и не сказал ведь. Зыркает тока лохматый, мда-а
Хеллор, назвался я выдуманным именем и постарался улыбнуться больными губами. Кавасары имели право называться как угодно за пределами Академии. Лишь бы имя было не сильно вычурное и редкое, чтобы не привлекать лишнего внимания. Много хоть плОтЮт?
Я задал совершенно ненужный для меня вопрос. Если человек глуп, то он без лишних рассуждений и подозрений мне ответит. Тем самым даст время подумать и понять, кто передо мной и какую линию поведения стоит выбрать. Так я смогу выудить из глупца больше информации, чем он сам захочет мне рассказать. Если же, после вопроса, возникнет пауза и человек будет изучать меня взглядом или выдаст себя дрогнувшими мускулами лица, морщинками или сузившимся взглядом; то можно сделать вывод его ко мне заслали, либо он просто хитрец с непонятными мне, пока что, помыслами. Неприятный момент этого метода заключается в том, что если передо мной будет стоять, например, Лейнус, то он поймет, что с ним играют и может стать только хуже.
Дак по десять медяков в день, гордо выпятил грудь вперед старик.
«Обычный крестьянин», выдохнул я про себя. Тяжело жить с постоянным внутренним напряжением.
«или Лейнус», обратно вдохнул я подозрение. Ладно, наверное, это уже паранойя. Два Лейнуса в одном месте? Но успокаивало меня не это. Тогда в лесу, умирающий и истекающий я, угасающим сознанием увидел лишь одно острое белое перо, что метко пробило сердце Тареку. Перо Лейнуса. Остальные были черными.
Да-а-а, хорошо заплатили. Отрабатывать придется, театрально вздохнул я, Много хоть заплатили уже? А то ведь сам знаешь, Дед Клош за каждый медяк потом замучают меня.
Э-э-э, дед выпятил длинные пальцы и начал их загибать, считая два три Пятьдесят медяков заплатили. Поработаешь, сынок, мда-а, улыбнулся он, озаряя меня черными гнилыми зубами. Похоже, что старое поколение радовали сложности молодняка. Только я вот не такой уж и молодой по меркам человека.
Мне стало опять тревожно. Старику заплатили за пять дней, а судя по моим хорошо заживающим ранам я был в беспамятстве или в бреду как минимум две недели. Я прекрасно помню эту сломанную ключицу. Сейчас же, я пальцем руки чувствую выпуклый нарост сросшихся костей. За пять дней это невозможно. Где я был все это время?
Эххх, много Надеюсь больше никому не должен? удручающе вздохнул я.
Дык вродь и нет. Как пришли сюда, так сразу ко мне проситься стали. Мол, вылечи, пусть отлежится бедолага, а то бандиты потрепали Вот и лежишь. Че не лопаешь то, а? Ешь! Мне сказали следить, чтоб все лопал или заталкивать в тебя. Заталкивать надоело, возмущен старик был не на шутку. Видно, эти пять дней он от меня далеко не отходил. Это было видно по моей свежей рубахе и чистой кровати. Уже бывшей чистой кровати.
Я взял деревянную ложку и попробовал тыквенную кашицу. Губы отдавались терпимой болью. Жевать было тяжеловато и, скорее всего, кормили меня в беспамятстве только жидкой пищей. Вряд ли, в полубреду я смог бы проглотить рваными губами что-то гуще каши или бульона. Горячая и с ароматом трав тыквенная еда приятно растекалась по организму. Только после первой ложки я осознал, насколько сильно проголодался. Дед Клош поставил передо мной круглую миску с краюхами свежего белого хлеба. Оторванной культей я взял краюшку Что? Я могу поклясться самому себе, что почувствовал отрубленную руку, пальцы, суставы, ногти Как я обхватил всей пятерней кусок теплого хлеба. Что это было? Память помнит руку? Что сейчас отказывалось воспринимать отсутствие важной части единого организма: разум или тело? Фантомные ощущения меня забавляли, и я попробовал повторить их Не получилось. Похоже, что осознанными действиями такого не добиться. А если
Я закрыл единственный глаз под удивленный взгляд Деда Клоша.
Десятки лет я был с руками и ногами. Глаза мои видели, уши мои слышали. Воспринимать мир я привык теми чувствами, что были даны мне силой неведомой и непостижимой. Это было прекрасно и естественно. Но ограничен ли я лишь основными чувствами восприятия разумного существа? Ограничен ли я теперь лишь одной рукой? Или это лишь деформированное восприятие навязанного мне закона этого мира? Смогу ли рассмотреть изнанку привычного восприятия?
Я рисую белыми линиями во тьме закрытых глаз очертания комнаты, деда Клоша, кровать и тарелку с кашей, краюху хлеба. Себя Я опустил голову и начертал линии ног, торса, шеи головы. Я вижу себя самым ценным чувством всех разумных существ воображением. Я воспринимаю себя тем, чем одарен зрением. Я воспринимаю себя так, как хочу сам, а не так как мне разрешает чья-то воля, порождающая законы моего восприятия в этом мире. Я создаю мир, в котором хочу жить, а не существовать. Я чувствую обе руки Они сгибаются в локтях, кулаки же сжимаются, и я чувствую боль в обожжённых ладонях. Я протянул правую руку и взял ложку, зачерпнул кашу. Я протянул левую руку и почувствовал тепло свежеиспечённого хлеба. Но эфемерные пальцы прошли насквозь
Я открыл глаза. Эфемерное чувство. Мне нравится это название новым ощущениям.
Дед Клош смотрел на меня с полуоткрытым ртом.
Дурачок шо ли? спросил он меня.
Наверное, первый раз за долгое время я искренне улыбнулся.
Дед Клош ушел и оставил меня в покое. Я наконец-то смог отдохнуть. Выходить из комфортного обиталища мне больше не хотелось узнал я достаточно.
Я задумался. До Академии примерно три недели пути на лошадях. Я не думаю, что Флест добирался оттуда слишком далеко. Скорее всего, ко мне послали Лейнуса из ближайшего большого страгосского города Гранора, что в тридцати пяти лигах отсюда. «Оттуда же родом Борак. Где-то на окраине города сейчас его дожидаются жена и дети», подумал я. Поморщившись, я постарался побыстрее выкинуть лишнее из головы.
Получается, что в дороге Флест и еще несколько кавасаров были около трех дней. Если загнали лошадей, то может быть и два. Я прислушался. Деревня Праско небольшая. Я успел побывать здесь несколько раз, когда Борак отправлял меня за недостающим провиантом. Я прислушался, но коней поблизости не услышал
«Мы отправляемся обратно в Академию», подумал я, и мурашки прошлись по всему телу. Возвращаться туда мне совершенно не хотелось. Очень много неприятных воспоминаний у меня связано с этим местом. На переобучение? Что это вообще значит? Флест следил за мной. Он увидел, что я в состоянии был закрыть подсознательное, тем самым избежал множества неприятных моментов при выполнении задания. Большинство Лейнусов и редкие кавасары, в той или иной мере, могли сделать тоже самое мои умения в этом плане впечатляют, но далеко не самые выдающиеся. Зачем же тогда проходить какое-то переобучение? Первый раз слышу об этом. К сожалению, ответ мне казался очевидным. Я скрыл от Академии свои немудренные таланты, и это им не понравилось. Вероятно, что метку я получил больше за «сокрытие важного», чем за кровавые ошибки. Так вроде выразился Флест. Может быть, мне удастся узнать подробнее об этом у него в дороге. А еще я бы очень хотел узнать, где я был неделю назад в бессознательном состоянии
Дальше размышлять мне не хотелось, и я уснул глубоким сном. Во сне я смотрел в спину Борака, крутившего ручку металлического вертела над красными углями. Я чувствовал вкусный аромат баранины с розмарином. Я хотел с ним поговорить о сквозняке, что так мешал комфортной жизни трактирщика. Доски кончились и нужно было закупиться гвоздями. Я потянулся к его плечу. Рука с чавкающим звуком дотронулась до чего-то влажного. Между моими пальцами проступила багровая красная жидкость. В моем локте отдалось болью, я попытался отстраниться от Борака, но не смог. Рука намертво пристыла к широкому плечу старика. Я попытался дернуться, в руке что-то хрустнуло и она оторвалась. Я смотрел на обрубок, не в силах пошевелиться. Хотелось закричать, но не смог рот не открывался. Борак повернул голову в мою сторону. Лицо его было изуродовано, но он улыбался. Но на вертеле вкусно благоухал мясом пережаренный Огрызок. Глаза крысы вдруг ожили, она зашипела попыталась вырваться, но насаженный на нее металлический раскаленный прут крепко фиксировал ее. Борак снова повернулся к своему фирменному блюду и отщипнул пальцами от брыкающейся крысы кусочек перегорелой плоти.
М-м-м, вкусно. Альв, хочешь попробовать? Сегодня я добрый, на этих словах трактирщик протянул мне черный крысиный хвост
Проспал я долго. Последние петухи будили ленивых крестьян. Я открыл глаз и прислушался к ощущениям. Поразительно, но по сравнению со вчерашним днем, самочувствие мое стало безусловно лучше. Я сел на кровать и осмотрелся. Передо мной, на деревянном табурете, лежала аккуратно сложенная стопка чистой одежды. Напротив кровати, на стене, висело старенькое и грязное зеркальце хашаарское изобретение. Они каким-то образом добывали песок из мертвого пояса, обрабатывали его и плавили вместе с каким-то сплавом металлов. По началу, зеркала стоили огромных денег, но производство было так дешево, что продажа разрослась на весь Известный Мир. Немалая доля хашаарской казны состоит из доходов от зеркальной монополизации.
Я встал с кровати и подошел к зеркалу. Удивительно, но тело уже практически не болело. Вот что значит хороший сон. Хотя до этого я, судя по всему, спал около двух недель. В голове мелькали какие-то образы, помню, как было больно, как я кричал, а свет слепил глаз Похоже, у меня был очень сильный жар. Я пощупал грудь здоровой рукой ребра стали немного проступать. Я сейчас сильно не в форме и это нужно наверстывать.
Сняв с глаза повязку, я осмотрелся. Брови больше нет, на ее месте красный шрам, который в скором времени побелеет. Рогововица, зрачок все пропало. Мой правый глаз теперь представлял собой белесый шарик. Сплошное белое марево Надо же. По крайней мере, я могу моргать. Если раньше меня могли назвать красивым полуальвом, то теперь я довольно уродливый получеловек. Этому еще сильно способствовало отсутствие половины правого заостренного альвского уха. Теперь это точно человеческое ухо. Только с ровным, покрытым кровянистой коростой, срезом. И судя по этой ровной линии разорванное ухо мне аккуратно подравняли. Тарек не смог бы так срезать его своими тупыми когтями. Но все это не самое страшное теперь я очень приметливый, заметный. Для кавасара это не то что палка, это дубина в колесе. Вздохнув, я дотронулся до левой культи. Больно. Слышал, что в Городросе гнумы делают очень качественные конечности из легких металлов. Такая рука, конечно, будет бессмысленно висеть на выступающем локтевом суставе, но, по крайней мере, не привлечет еще большего внимания к страшному калеке. В голове промелькнула неприятная картина, как по приезду в Академию мне сообщают о моем следующем задании. «Теперь ты настоящий калека: вперед попрошайничать у главных ворот Нырата. Доклад каждую неделю крысиной почтой», отдался в голове голос Лейнуса Флеста.