К моей вящей радости, на ужин была картошка-пюре с сарделькой, и особого дискомфорта от поглощения еды я не испытал. Когда мама поинтересовалась, почему я игнорирую хлеб, честно сказал, что твёрдую пищу глотать пока больно. И вообще надо есть меньше мучного. А то, мол, в свою весовую категорию попадать перестал.
Глупости какие, ты растёшь, тебе наоборот нужно больше хлеба и мяса есть.
Так я мясо ем, это белок, он полезен, от него мышцы растут. А в мучном углеводы, от них только жир прибавляется.
Ну не знаю, в моём детстве и хлеба не всегда хватало, а мясо мы хорошо если раз в неделю ели А как же ты послезавтра петь будешь? сменила она тему. У вас же, ты говорил, директору училища песню какую-то принимать должен.
Надеюсь, за пару дней голос восстановится, в крайнем случае Валька споёт.
Но это, конечно, совсем крайний вариант. Валя припев знает, там мы на два голоса поём, а вот с куплетами Если что, придётся ему по бумажке петь.
Сегодня, кстати, Юрка опять завёл разговор про то, что не пора ли нам, молодым талантам, начать уже концертную деятельность? Учитывая дефицит свободного времени, когда мне приходилось разрываться между музыкой, боксом и литературой, да ещё полдня в «рогачке» просиживать, я к этой идее отнёсся без особого энтузиазма. Но, глядя в загоревшиеся глаза соратников, не смог утопить огонь их надежды в болоте собственной рутины. Обещал подумать над предложением.
После ужина сел было за тетрадь, чтобы накидать дальнейшую сюжетную линию в истории с Платоном Мечниковым, но после недавних событий в голове царил полный сумбур. В итоге присоединился к маме, в одиночестве смотревшей в зале «Служебный роман» после программы «Время» началась вторая серия. Сел рядом на диван, прижался к ней, она принялась гладить меня по волосам, не забыв поцеловать в макушку, как когда-то в детстве.
Ой, ну какой же негодяй этот Самохвалов! воскликнула мама, когда главный отрицательный персонаж фильма попросил передать в местком письма с признаниями любви от бывшей сокурсницы, а теперь подчинённой Оли Рыжовой в исполнении Немоляевой.
Тут меня что-то и понесло. Я прочитал маме целую лекцию о том, что Рыжова сама во всём виновата.
Какого фига она продолжает с упорством ползущего на окопы танка домогаться Самохвалова, когда он уже не раз давал ей понять, что между ними ничего быть не может?! На Западе это называется харассмент, за домогательство у них могут и в тюрьму посадить. Конечно, предавать огласке письма та ещё гнусность, но изначально именно Рыжова повела себя в корне неправильно.
Мама серьёзно задумалась, так до конца фильма и сидела с задумчивым выражением лица. Разве что под конец встрепенулась и вдруг завела разговор о бабушке. Только тут я вспомнил, что сегодня, когда мы гуляли, Инга передала мне записку от отца с телефоном главврача санатория имени Володарского, и завтра эта Юлия Витальевна ждёт от нас звонка не позднее 5 часов вечера. Тут же метнулся в прихожую и вытащил из кармана куртки бумажку с телефоном.
Этой Юлии Витальевне покажется странным, если с ней буду общаться я, а не кто-то из взрослых, сказал я, передавая маме записку. Так что звонить придётся тебе, тем более у тебя на работе в кабинете есть телефон.
Есть, один на пятерых, кивнула мама.
Ну какая разница, пусть подслушивают, хотя Там же, скорее всего, будет обсуждаться и денежный вопрос.
Лучше я тогда позвоню из холла с первого этажа. Там, правда, уличный автомат, две копейки опускать надо, но зато телефон висит в укромном закутке, и посторонние не станут подслушивать.
На том и порешили. Я наказал маме не стесняться в намёках на горячую материальную благодарность, но цифрами в прямом эфире не козырять, конкретно нужно будет договариваться при личной встрече.
Потом она пошла на кухню что-то готовить на завтра, к приезду отца из поездки, а я пошёл в свою комнату, в надежде уснуть. На часах было одиннадцать вечера, и сон пока не шёл. Дотянулся до приёмника, поймал BBC, передававшему новости в рамках «Русской службы». Качество приёма было так себе, но сквозь шумы создаваемых «глушилками» помех в целом можно было понять, о чём говорят. Как раз «Русская служба новостей» передавала новости.
По-прежнему с Советском Союзе предпочитают скрывать подробности захвата самолёта, следовавшего рейсом Пенза-Харьков-Симферополь. После выхода в нашем эфире этой новости в советских газетах «Правда» и «Красная звезда» вышли лишь небольшие заметки, где человека, пытавшегося вырваться из-за «железного занавеса», иначе как террористом не называют. А у нас появилась дополнительная информация. Как выяснилось, молодым человеком, обезвредившем угонщика, оказался не кто иной, как 16-летний русский писатель и музыкант Максим Варченко. Именно его песня «Heart-Shaped Box» всё ещё на лидирующих позициях американского и английского хит-парадов и, по слухам, её планируют выдвинуть на одну из номинаций премии «Грэмми», Церемония, напомним, состоится 15 февраля в Лос-Анджелесе. Правда, автору композиции советские власти вряд ли дадут разрешение на выезд»
Дальше я уже слушал вполуха. Ого, вот это ни фига себе! Честно говоря, про «Грэмми» я как-то и не думал. И ведь действительно, не выпустят, черти, в Штаты. Я бы даже за свой счёт слетал, так вдруг захотелось окунуться в мир «загнивающего капитализма», потусить с легендарными и ещё живыми легендами мировой музыки. Тот же Джон Леннон погибнет только через год, может, он тоже там появится? Хотя, чего это я размечтался, однозначно не выпустят, можно даже не заикаться.
А тем временем началась «Программа поп-музыки из Лондона» с Севой Новгородцевым, и первой прозвучавшей композиций оказалась Ну да, «Heart-Shaped Box». Ох, Курт, дружище, спасибо тебе за всё!
Лёг на кровать, закрыл глаза и слушаю несущуюся сквозь помехи «глушилок» западную музыку. Вот почему у нас не могут на радио хотя бы запустить аналогичную передачу? Например, большую часть посветить отечественным коллективам и исполнителям, знакомя радиослушателя не только с эстрадой, но и с музыкантами типа «Машины времени», а под занавес выдать в эфир «пёрплов» или «зеппелинов». И не нужны нам будут никакие Севы Новгородцевы. Хотя мужик молодец, радует население 1/6 части суши качественной музыкой.
Не успела передача закончиться, как неожиданно раздался звонок от Сергея Борисовича. Мама с кухни до телефона добежала первой, потом махнула рукой мне, стоявшему в дверях в одних тирсах, мол, тебя спрашивают.
Максик, а что это дядя Инги тебе то и дело звонит? спросила она шёпотом, прикрывая ладонью мембрану. У вас с ним что, какие-то дела?
Вроде того, так же шёпотом ответил я. Он же в КГБ работает, я у него вроде нештатного помощника.
И, игнорируя мамин удивлённый взгляд, вместе с телефоном умотал в свою комнату. Сев на кровать, наконец произнёс в трубку:
Здравствуйте, Сергей Борисович. Подозреваю, что вы уже в курсе, раз звоните в такое время?
Ещё бы я не в курсе. Ты как себя чувствуешь?
Здравствуйте, Сергей Борисович. Подозреваю, что вы уже в курсе, раз звоните в такое время?
Ещё бы я не в курсе. Ты как себя чувствуешь?
В голосе Козырева слышалось плохо скрытое волнение, и я поспешил его заверить, что со мной всё замечательно. Ну разве что горло ещё немного побаливает, а сипение практически прошло. Мне связки нужны в рабочем состоянии, у меня послезавтра, в субботу, премьера песни лично для Николая Степановича, мне сипеть никак нельзя. Если завтра лучше не станет, то позвоню уже знакомой врачу-фониатру, пусть подскажет, что тут можно сделать. Но про то, что мне исполнять песню перед директором училища, я, естественно, Козыреву говорить не стал, ни к чему его грузить моими заботами.
Я сейчас звоню, между прочим, из РОВД, сказал Сергей Борисович. Только что беседовал с задержанным, а то следователь утром придёт, а мне, сам понимаешь, хотелось как можно скорее кое-что для себя выяснить.
Честно говоря, не думаю, что это нападение было подстроено западными спецслужбами, заметил я. Это же городской дурачок, видно, что-то ни с того ни с сего просто втемяшилось ему в голову
Не телефонный разговор, Максим, строго осадил меня Козырев. Давай-ка завтра подходи в «чайную» к трём часам дня, я там буду как раз кое-какие свои дела решать, и на тебя время найду. Сможешь?
К трём часам? Хорошо, подойду, мы ведь ненадолго?
Я думаю, четверти часа нам с тобой хватит.
«Чайной» с некоторых пор мы в разговоре между собой стали называть явочную квартиру, так как каждые наши посиделки сопровождались чаепитием. Так что о встрече в «чайной» можно даже при посторонних. Прежде чем попрощаться прощались, я попросил:
Сергей Борисович, вы моему спасителю, который Виктор Алексеевич, какую-нибудь благодарность объявите, что ли. Если бы не он я бы с вами сейчас не разговаривал.
Насчёт Виктора Алексеевича не беспокойся, хмыкнул в трубку Козырев, он получит по заслугам. Давай, подходи завтра, поговорим.
Когда я уже окончательно отходил ко сну, услышал, как негромко хлопнула входная дверь, и голоса матери и отца. Батя прибыл из поездки, сейчас кормить его будет, подумал я, проваливаясь в темноту. И практически тут же осознал, что я стою на знакомом берегу по колено в траве, сразу понял, что где-то рядом мой «ловец». И в самом деле, мгновение спустя я увидел его ноги, выше которых мой взгляд упорно не хотел подниматься.
Теперь видишь, на что способны мои оппоненты?
Я так и подумал, что это их рук дело. Не мог этот малахольный, никогда ни на кого не поднимавший руку, так вот без всякой причины напасть на незнакомого прохожего с явным намерением его убить. Но, я так понимаю, они могут предпринять ещё одну попытку?
Вполне, я чувствую их окрашенные бордовым цветом эманации, что по человеческим понятиям значит ярость.
Да, но какой смысл теперь в моей смерти? Дело-то сделано, я вообще уже не при делах.
Какой смысл в том, что планеты вращаются вокруг солнца, в том, что солнце вращается вокруг центра галактики и его «энергетического котла»? Так и здесь не стоит искать смысла. Можешь просто порадоваться, что за тобой наблюдают и охраняют.
А вы, значит, не можете обеспечить мне хоть какую-то защиту?
Что ты подразумеваешь под этим словом? Суперброню, как у героев ваших земных комиксов? Или магический оберег?
Мне показалось, что в его голосе промелькнула насмешка.
От оберега я бы не отказался, бурчу обиженно себе под нос. Я думал, мы с вами в одной команде, а вы мне не хотите помочь.
Не хочу помочь? теперь в его голосе зазвучал металл. Вообще-то я и так для тебя немало сделал только тем, что позволил жить в этом теле. Да и кто тебя предупреждал о том, что тебе может грозить опасность?