Нет, ты не понимаешь...
Отлично понимаю. Ебанулся на почве вины за гибель божьих агнцев муромских, и сам решил за ними последовать. Но вот что случилось после не совсем ясно. Зачем ты угробил своего вожделенного избавителя?
Я передумал.
Передумал умирать?
Да, знаешь, я спросил себя: «А схера ли? Почему какая-то мразота должна ставить точку. Я чёрт подери не для того столько лет со смертью под руку хаживал, чтобы кто попало мне мозги вышиб. И вообще, раз уж с Муромом так вышло, стало быть, и про это в книге судеб запись имеется. Всё предрешено. Чего ж я тогда парюсь? Верно? А если не предрешено, значит, нет никакого высшего разума, ни греха, ни расплаты за него. Мы сами себе судьи и палачи. Жизнь штука жестокая.
Я уже видел такой взгляд, и разговоры такие тоже слышал, и могу сказать с уверенностью от этих философов добра не жди. Ни один хоть немного здоровый на голову индивид не станет толкать речи в оправдание себя перед тем, кто его не обвиняет. Если тебе не повезло, и ты являешься ущербным обладателем совести, приходится следить за её чистотой. Абсурдная человеческая натура так устроена, что в случае критического загрязнения этой деструктивной субстанции, начинает разрушаться, выедаемая изнутри иррациональными эмоциями угрызениями. Индивиду может казаться, что его совесть очистилась, но это самообман, и разное хуеплётство типа «не я такой, жизнь такая» льётся наружу бурным потоком сквозь трещины шаблона. Вся зыбкая конструкция, на которой зиждется его представление о смысле жизни, идёт вразнос, усугубляя и без того запущенную ситуацию в голове. А для психического здоровья нет ничего разрушительнее, чем обесцененность собственной жизни. Индивид, утративший базовые инстинкты, заложенные самой природой, перестаёт быть сколь либо предсказуем и становится опасен для окружающих, в самом худшем смысле. По-хорошему, отбросив разный околоэтический мусор, подобных особей следует выпиливать из социума любыми доступными способами. Я за годы ударного труда внёс немалую лепту в дело очищения человечества, но... Чёрт подери, это же Станислав. Липкая от своей приторной сути мысль склеила нити моего сознания в омерзительный ком. Когда этот туповатый тип успел стать чем-то большим, нежели одним из множества представителей белковой формы жизни? Глядя в эти наивные карие глаза, я вынужден был признать, что их обладатель стал мне почти так же небезразличен, как Красавчик, до такой степени, что размышление о его умерщвлении вызывало слегка неприятное чувство грядущей утраты.
Кто-нибудь видел?
Только я.
А банда?
Осталась на тракте. Мы ушли вдвоём.
Хорошо. Давай так, Станислав, эта красивая история останется нашим с тобою секретом, а ты пока постараешься как можно меньше отсвечивать, возьмёшь себя в руки и не будешь делать глупостей до тех пор, пока причитающееся золото не ляжет в мой карман. Нет, добавил я, подумав, до тех пор, пока я со своим золотом не удалюсь отсюда на безопасное расстояние. Вот тогда можешь пускаться во все тяжкие и предаваться саморазрушению.
О чём ты?
Ладно, оставь лирические мотивы в стороне. Суть моей просьбы тебе ясна?
Яснее не бывает.
Это всё, что я хотел услышать.
Постой, бесцеремонно схватил он меня за рукав, ты чего-то не договариваешь?
Разве я не просил обойтись без глупостей?
Извини, вскинул Станислав руки. Не знаю, что на тебя нашло. Звягинцев тебе задолжал?
Не произноси эту фамилию, понизил я голос до шёпота. Ты что, не соображаешь? Твоя выходка отличный повод разорвать с нами договор. И они не станут разбираться, заодно мы были или нет. Так что прикинься ветошью и молись, чтобы никто из банды не заявился сюда раньше времени и не признал твою рожу.
Угрожаешь?
Надо было кончать этого мудака, когда был шанс, отвести чуток подальше и зарезать, никто бы и искать не стал. Глупо, очень глупо с моей стороны.
Я никогда не угрожаю, но в редких случаях, сделав исключение из правил, информирую. Так вот, прими к сведению если облажаешь мне дело, я превращу остаток твоего никчёмного жизненного пути в незабываемое рандеву по миру боли и ужаса.
Слишком выспренно.
Думаешь? А так? прижал я нож к гениталиям критика.
Так лучше. Ладно-ладно, я всё понял.
Безмерно рад. А теперь зафиксируйся на месте и постарайся не думать о высоком.
Вернувшись, я застал Павлова рассовывающим набитые, промаркированные и снабжённые язычками для быстрого извлечения магазины по разгрузке и подтягивающим регулировочные ремни в зависимости от распределённого веса. Вероятно, если оставить его в одиночестве на неопределённое время, он сумеет достичь идеала в подгонке всего снаряжения, а чихнув, найдёт впоследствии лекарство от рака.
Порядок? поинтересовался лейтенант, заметив меня, и как всегда радушно улыбнулся.
Прощу прощения, нас прервали, сел я напротив, рассчитывая продолжить познавательную беседу. Так ты говорил, что не застал первых диверсантов.
Угу.
Что с ними произошло? Не на волю же их отпустили.
Павлов вздохнул, и я приготовился окунуться в тайну, как вдруг чей-то зычный голос объявил двухминутную готовность.
Глава 2
Над тем, что есть смерть, я впервые задумался годам к шести. До того, как ни странно, перевод живых организмов в состояние вечного покоя воспринимался мною примерно так же, как разборка на составные части занятного механизма, с той лишь разницей, что, будучи собранной обратно, крыса или ворона не возвращалась к нормальному процессу функционирования, а превращалась просто в несколько шматов гниющей плоти. Это меня расстраивало, и я пробовал снова, и снова, и снова, но результат всегда был плачевен. Однажды Валет застал меня за очередным изысканием и в свойственной себе манере объяснил, что «нечего хуйнёй страдать» и «мёртвого не починишь». Я пытался спорить, приводил неопровержимые доводы в пользу своей теории демонстрировал, как аккуратно я разделил организм подопытного на составные части, что комплектация в порядке и ничего не утеряно но Валет был непреклонен. «Запомни, сопляк», говорил он, попирая грязным сапогом мой научный проект, «всё, что сделано из мяса, обречено умереть». «Но почему?!» вопрошал я, чуть не плача. «Потому, что жизнь говно, а природа милосердна».
Муром отмучился, милосердие накрыло город с головой и утопило. Когда врата отворились, и тёмные нити идущих след в след автоматчиков растеклись, прилипая к стенам его домов, когда боевые машины, харкая дизельной гарью, поползли по его улицам и площадям, когда громадные закованные в броню монстры попрали тяжёлой поступью стриженный газон возле муромской управы... Я... Не знаю, как передать это словами. Что-то зашевелилось в груди, и слёзы навернулись на глаза. Жгучие, солёные слёзы счастья. Триста шестьдесят золотых!!! Вашу ж мать! Мы сделали это! Я с трудом сдерживал эмоции, хотелось подбежать к каждому скорчившемуся облеванному, обгаженному трупу и расцеловать его! Триста шестьдесят золотых!!! Жаль, конечно, что лишь половина из них моя, а Станислав не женат. Я с удовольствием «передал» бы безутешной вдове долю безвременно почившего боевого товарища.
Муром отмучился, милосердие накрыло город с головой и утопило. Когда врата отворились, и тёмные нити идущих след в след автоматчиков растеклись, прилипая к стенам его домов, когда боевые машины, харкая дизельной гарью, поползли по его улицам и площадям, когда громадные закованные в броню монстры попрали тяжёлой поступью стриженный газон возле муромской управы... Я... Не знаю, как передать это словами. Что-то зашевелилось в груди, и слёзы навернулись на глаза. Жгучие, солёные слёзы счастья. Триста шестьдесят золотых!!! Вашу ж мать! Мы сделали это! Я с трудом сдерживал эмоции, хотелось подбежать к каждому скорчившемуся облеванному, обгаженному трупу и расцеловать его! Триста шестьдесят золотых!!! Жаль, конечно, что лишь половина из них моя, а Станислав не женат. Я с удовольствием «передал» бы безутешной вдове долю безвременно почившего боевого товарища.
Прошедшийся по Московской улице танк растолкал мертвецов опущенным отвалом, и теперь насыпи мясного мусора отделяли проезжую часть от тротуаров, заменив давно изношенные бордюры. Чересчур тонкие части тел, попавшие в зазор и угодившие под траки, превратились в алую разметку на асфальте. Трупы были повсюду: лежали вдоль стен, подпирали собою двери подъездов, свисали из окон, придавив герань в ящиках. Солнечные лучи ласкали кожу последним осенним теплом, лёгкий ветерок гнал опавшие листья и обдавал волнами тонких ароматов разложения. Я влюбился в этот город.
Тут бы присесть на скамейке с фляжечкой доброго самогона и наслаждаться моментом, но деловые партнёры не для того изрыгнуты преисподней на Землю, чтобы хорошие люди могли получать удовольствие от жизни.
Ты куда? окликнул я Станислава, целенаправленно двигающего в сторону управы. Наше дело сделано.
Я должен убедиться.
Уймись. Никто не выжил.
Ты этого не знаешь.
Там сейчас битком легионеров. Даже если остались живые, им не позавидуешь. Остынь. Давай просто присядем и дождёмся, пока всё немного утрясётся, потом заберём своё золото и разбежимся в разные стороны.
Делай что хочешь.
Вот мудак. Придётся идти с ним и следить, чтобы не добавил новых глупостей к имеющемуся списку.
Возле дверей управы красовались два Старших Брата с «Кордами» поперёк могучих грудей и, приметив издали парочку иррегуляров, принялись деловито потирать холодные тела своих питомцев.
Свято место пусто не бывает, посетовал Станислав, подходя ближе.
Распределим роли я говорю, ты молчишь.
Считаешь себя мастером переговоров? Зря.
Неужели? А после твоих дипломатических успехов города травят газом.
Убедил.
Здравия желаю, служивые, поприветствовал я охрану. Нам бы с вашими командирами потолковать. Они здесь? Ладно, мы сами найдём.
Назад, упёрся мне в грудь ствол пулемёта.
Да ты чего, солдатик? Мы на одной стороне, продемонстрировал я повязку Легиона, и кивнул на такую же у Станислава.
Никто не войдёт. В здании производится выемка документов, подал голос второй верзила.
Хорошо. Тогда позовите кого-нибудь. Репин, Ледовый, Павлов на худой конец. Есть тут офицеры?
Отойдите от дверей и держите руки на виду.
Ого! отшатнулся я, получив тычок стволом. Да у нас тут, похоже, целый генерал, если судить по решимости. Давай так...
У меня в рюкзаке бомба с БОВом, перебил Станислав, а это, продемонстрировал он зажатую в кулаке авторучку «детонатор мертвеца». Или вы позовёте офицера, или я зачищу город второй раз.
От такого даже я слегка охуел. Наши же оппоненты застыли на месте, будто их разбил паралич.
Палец затёк, добавил Стас после десятисекундной немой сцены.
Э-э... поднёс Старший Брат рацию к губам. Вызывает пост номер один. Приём.
Говорите, донеслось из динамика.
У нас тут... Вам лучше подойти.
Через минуту дверь открылась и на пороге появился Репин.
Что стряслось? обратился он к дышащему через раз часовому.
Не пропускают, ответил за того Станислав и убрал сопровождаемую двумя парами округляющихся глаз авторучку в нагрудный карман. А у нас незаконченные дела, если помните.
Ах ты... сдавлено прорычал Старший Брат.
Есть, что сказать, рядовой? повернулся к нему Репин.
Никак нет, вытянулся великан по стойке смирно.
Я ничего не забыл, продолжил капитан, вернув внимание Станиславу. Но вы должны понимать, что сейчас не лучший момент. Оплата в пути. А пока вас расквартируют и поставят на довольствие.