В арсенал Репин с нами не пошёл, выдал пропуска и сержанта Ерофеева с наставлением «не злоупотреблять». Кроме того удалось разорить Легион на заправленный под горло грузовик из муромского автохозяйства, двухсотлитровую бочку соляры и рацию, дабы наши странствия не затягивались, а ценная информация о ходе расследования оперативно поступала заказчику.
Как следует прибарахлившись, затарившись провиантом и немного вздремнув, с первыми лучами Солнца мы подобрали Павлова и выдвинулись навстречу приключениям.
Глава 4
Пищеварительный тракт свиньи прекрасен, он принимает от этого мира всё, что тот даёт, и превращает в говно. Овощи, корнеплоды, хлеб, икра, помои, антрекот по-бретонски он из всего с равным успехом сделает однородную каловую массу. В том числе и из человека. Конечно, сытая свинья предпочтёт что-то менее жёсткое, но она никогда не бывает достаточно сыта. Если тот, кто работает со свиньями, надолго исчезает, соседи первым делом берут грабли и идут проверять, нет ли в загоне пряжек, пуговиц, монет и других неперевариваемых вещей. Заокская пустошь давно стала таким загоном, и нам понадобятся чертовски большие грабли, чтобы разгрести тамошнее говно.
Бля! Не гони так! посоветовал Стас сидящему за рулём Павлову и крепче вцепился в сидушку, надеясь уберечь голову от очередной встречи с крышей кабины.
Разве нам не нужно спешить? спросил лейтенант, глядя на меня. Я думал, горячий след и всё такое.
Сбавь, согласился я со Станиславом. Так от нас самих горячий след останется. Эта колымага, наверняка, войну помнит, прояви уважение к мощам.
Будто, вторя моим словам, ЗиЛок закряхтел и стрельнул глушителем, отчего Павлов тут же лёг грудью на баранку.
Гляди, какой ловкий, оценил Стас и сунул руку за пазуху. А меня, похоже, зацепило.
Очень смешно, расправил плечи Лейтенант.
Мне казалось, ты спокойнее, заметил я. Или так только на привале?
Сократить вероятность поражения, минимизировав видимый силуэт при звуке выстрела это логично, разумно и не имеет никакого отношения к состоянию моей нервной системы. А она, кстати, в полном порядке.
Рад это слышать. Ты, главное, когда до реальной стрельбы дойдёт, силуэт не минимизируй слишком сильно. А то, знаешь, как бывает, на словах кремень, стальные яйца, а как жареным пахнуло, так и след простыл.
Об этом можешь не беспокоиться.
Я много о чём могу не беспокоиться, но обстоятельства, зачастую, мешают.
Ты с карамультука-то своего, кивнул Станислав на притороченную позади винтовку, стрелять приспособлен?
Это не карамультук, заявил Павлов слегка обиженно, а Штейр «Скаут».
Впервые слышу.
Не удивительно. Винтовка австрийская под НАТОвский 7,62.
Стволик не коротковат? глянул я в зеркало заднего вида. И чего это прицел так далеко поставил?
В самый раз ствол, лёгкий и разворотистый. А в прицел этот нужно двумя глазами смотреть, потому и стоит так, он малой кратности, два с половиной всего. Винтовка, конечно, больше для охоты загонной, чем для войны, но нравится она мне, удобная. А если прицел на шестнадцать поставить, то и поснайперить можно. Тоже есть, быстросъёмный. А ещё банку можно навинтить. Маскировать не маскирует, зато по ушам не бьёт. Ложе, кстати, в сошки раскладывается.
Толково. Смотри, как бы у тебя эту диковину заморскую не отобрали. Там, куда мы едем, народец ушлый.
Для ушлых у меня «Кедр» припасён, похлопал лейтенант по висящей на левом боку кобуре.
О, вот это дело, оценил Станислав. Дай посмотреть.
Нет. Личное оружие никому в руки не даю.
Суеверный что ли?
Ревнивый, предположил я. Чего, рожу кривишь? Признайся подрачиваешь на него?
Не отвлекайте от дороги, резко съехал Павлов с оружейной темы, но Станислав тут же вернул его в прежнее русло:
А у меня гляди какой, вынул он свой ПБ и прикрутил насадок. Нравится? Ну, я тебе свой подержать дам, а ты мне свой.
Блядь, прекратите, как-то неуютно почувствовал я себя, сидя между ними.
Не любишь оружие? удивился Павлов.
А ты любишь плоскогубцы?
Что? При чём тут плоскогубцы?
Это инструмент такой, для работы. Ну, любишь или нет?
Я даже не знаю...
Сейчас он тебе расскажет, встрял в беседу Станислав, что оружие такой же инструмент, и нехер его облизывать. Но ты ему не верь?
Это ещё почему? поинтересовался я, немного настороженный столь уверенным тоном.
Я же вижу, указал Стас на свои ясные очи. Ты тут вот распинаешься почём зря, а сам, когда ВСС свой чистишь, тряпочку мягкую под него подкладываешь.
С мягкой ткани детали мелкие не скатываются, в отличие от брезента.
Да, рассказывай. А помнишь, как ты «Пернач» свой покоцал о кирпичи? Так ты ж потом дня три то место на затворе пальцем теребил. Полировал, наверное.
Не было такого! возмутился я, сам того не ожидая.
Может, ты и в самом деле не помнишь. Это ж чистый рефлекс рука сама к любимой игрушке тянется, приласкать хочет.
Хуйню не неси.
Ну, конечно... гадко щерясь, охочий до беззащитных стальных тел извращенец выудил из рюкзака банку тушёнки и нарочито растерянно похлопал себя по карманам: Чёрт, куда я нож задевал? Кол, одолжи кинжальчик.
А поебаться не завернуть?
Да брось. Жалко, что ли? Это ж просто кусок железа.
Дешёвый трюк, Станислав, тебе должно быть стыдно.
Почему?
Потому что инструмент должен использоваться строго по назначению. Вот если бы ты сказал: «Кол, дай кинжальчик, хочу лейтенанта проткнуть», я бы дал, а банку вскрывать иди ты нахуй. Хотя, знаешь, у меня есть альтернативное предложение раздолби её прикладом, или шомполом проткни, а лучше прострели. Тебе ведь похер, как и для чего оружием пользоваться.
Прострелить?
Да, жахни прям в упор, а потом слижи, что останется.
Так? зажал недоумок банку подошвой в угол торпеды и приставил дуло автомата к рифлёному жестяному боку.
Эй, прекращайте! забеспокоился лейтенант.
Открывай консерву, подначивал я, будучи уверен, что такого не сделает ни один отморозок, никогда и ни за что. О, как глубоки оказались мои заблуждения.
Не надо!!! успел крикнуть Павлов и драматично закрыл лицо рукой.
Банка рванула знатно. Я и подумать не мог, что в столь небольшом объёме помещается так много содержимого. Жир, бульон и ошмётки мяса разлетелись как шрапнель, поражая всё живое.
Павлов, лишившись обзора, ударил по тормозам.
Идиоты! выскочил он из кабины, стряхивая с себя останки несчастного животного, чей труп не сумел обрести покоя даже в тушёном виде.
Э-эй, отложил Станислав автомат и, проведя пальцем по внутренностям раскуроченной банки, засунул скромный улов в рот. А неплохо, с дымком.
Пикантно, согласился я, слизнув с рукава несколько поражающих элементов взрывного устройства. Нотки гексогена не хватает, для терпкости.
Убирайте! швырнул нам Павлов по тряпке. Совсем из ума выжили?! Чёрт бы вас побрал, чуть не плача обратил он взор на заляпанную винтовку и принялся оттирать её, позабыв о свисающих с собственных ушей ошмётках.
Да забей, посоветовал Станислав, обтерев лицо. Это ж дополнительная защита от влаги.
Ты двигатель повредить мог, или колесо!
Но не повредил ведь.
Теперь всё провоняет этим...
Ну, знаешь, бывают ароматы и похуже, отряхнулся я и взглянул на зверски уделанный потолок. Станислав, выпусти-ка.
А убирать это говно кто будет?! возмутился Павлов.
Вы двое будете, а я на стрёме постою. Нельзя в муромских лесах неподвижный транспорт посреди дороги без охранения оставлять. Ты, вроде, лейтенант, а таких прописных истин не знаешь. Эх! спрыгнул я с подножки и потянулся. Хорошо на свежем воздухе. Аппетит разыгрался. Может, ещё одну вскроем?
Гранатой, саркастически добавил блюститель чистоты.
Осторожнее с желаниями. Наш добрый друг может их исполнить.
Утро выдалось погожее, лёгкий морозец прихватил грязь и покрыл гниющие листья ледяными иглами, искрящимися в лучах восходящего солнца. Сквозь паутину голых ветвей уже можно было различить тёмные воды Оки.
Почему мы по железнодорожному мосту не поехали? спросил я у самоотверженно трущего приборную панель лейтенанта.
Он перекрыт.
С каких пор и зачем?
С тех самых, как наши основные силы к Мурому подтянулись. Для пресечения миграции нежелательных элементов.
Красиво, оценил Станислав, возя мясной тряпкой по лобовому стеклу. А ничего, что вы этих нежелательных элементов в союзники записали? Формально, но всё же. Прям какой-то недружественный акт получается. Какие у вас вообще планы на Навашино?
Мне такие вопросы решать не по чину.
Но мысли-то есть?
Избавляться от бригад надо, я считаю. С ними дело иметь себе дороже. Ресурсы ресурсами, а репутацию за два дня не восстановишь.
Ишь ты, репутацию, пробило меня на смешок. И какая она у вас?
Ну...
Ага. Баб с детями потравили, деревни окрестные раком поставили, да ещё и два центнера золота проебали на ровном месте. Эдакие агрессивные психопаты-неудачники с апломбом. Так себе репутация, я бы беречь не стал.
Каннибалы и наркоманы её не улучшат.
Нет, но органично дополнят.
Вижу, изогнувшись в немыслимой конфигурации, залез Павлов под рулевую колонку, ты не особо веришь в успех нашей миссии.
Ты про собирание земель русских?
Да.
Как тебе сказать... Разбредшееся стадо в стойло загоняют либо кнутом, либо лаской. Для первого у вас силёнок маловато, а для второго денег. Ты вот о честных людях Навашино отзываешься так пренебрежительно, а они, меж тем, могли бы послужить неплохим пушечным мясом. Отдали бы им два-три городишки на разграбление, глядишь, и бригады бы поредели, и граждане нашего общего будущего государства стали бы кроткими да послушными. А без этого, думаю, тяжеловато будет им ваше счастье впарить. Да и в чём оно, счастье-то? Вот ты, расскажи мне о перспективах, замани в свою страну всеобщей любви и благоденствия. Не можешь?
Я не рекрутёр, чтобы заманивать.
При чём тут рекрутёр-нерекрутёр? Ты, в первую очередь член Железного Легиона, цемент, скрепляющий воедино разрушенную державу, светоч в непроглядной тьме разобщённости и недоверия! Тебя ведёт идея. Нет, ИДЕЯ! Большая и светлая, как жопа над выгребной ямой! Ты должен увлечь ею, заставить тянуться из смрадных нечистот наверх, к этому прекрасному, каким бы недосягаемым оно ни казалось! Вы же революционеры мать вашу! рушите существующий миропорядок, чтобы на его обломках построить новый, лучший! Зажги во мне искру, увлеки за собой в прекрасное будущее! А что вместо этого? «Я ж не рекрутёр». Нет, нихуя у вас по-доброму не выйдет с таким отношением к делу. Вся надежда на террор и притеснение, а для этого нужны террористы и притеснители.