Степан провел несколько напористых атак, в которых его единственный оставшийся в строю товарищ пытался играть вторым номером. Результатом этого наступления стал мой отход на несколько метров, неприятное рассечение на правом предплечье от человека со шрамом на лице и легкий укол, пропущенный мною от второго монаха в левое бедро.
Через минуту дело усугубилось порезом на правом боку это уже Степан постарался. Зато я достал безымянного монаха рубящим ударом по запястью, отчего бедолага выронил шпагу.
И тут помощь пришла, откуда я ее никак не ожидал. Поспешивший пойти вперед, чтобы отвлечь мое внимание от временно обезоруженного соратника, Степан внезапно оказался схвачен за лодыжку лежащим на земле Игнатом, запнулся и накренился вперед, так что мне оставалось только вытянуть руку со шпагой вперед, чтобы оборвать земной путь мерзавца удар пришелся в район сердца.
Не мешкая ни мгновения, я повернулся к последнему врагу, с шипением и ругательствами вынужденного взять шпагу в левую руку. Однако, увидев смерть несомненно самого умелого из своих товарищей, он счел свои шансы на успех слишком ничтожными и бросился наутек. Тем более что в этот момент находился на пару шагов ближе меня к выходу со двора.
Но удача, похоже, окончательно отвернулась от представителей инквизиции, потому что в каком-то метре от ворот последний чернец оказался сбит с ног вбежавшим с улицы Григорянским.
Вслед за князем Василием во двор гостиницы ворвались еще по крайней мере два десятка вооруженных людей, половина которых была в форме Зеленодольского пехотного полка.
Игнат, ты как? спросил я у своего телохранителя. Тот в ответ только вяло махнул рукой. Мол, все нормально, жить буду.
Миха! Миха!
Я обернулся на источник звука и обнаружил князя Григорянского, с выпученными глазами обозревающего боле битвы.
Чего кричишь?
Это все как? он в удивлении развел руками.
Что ж, картина действительно была заслуживающей внимания. Хмурое морозное утро, лениво кружащиеся в воздухе снежинки, гостиничный двор, заваленный телами, и я, в окровавленной рубашке, со шпагой в руке, посреди всего этого безобразия.
Чертов ты Князь Холод! восхищенно воскликнул Григорянский. Простые смертные не способны на это!
Иди к черту, Григорянский! бросил я сердито. Ты бы еще дольше заставил себя ждать, нашел бы здесь мое хладное тело! Плохо бегаешь, Вася!
А что, собственно, происходит? Я всего на пару часов отлучился домой, а ты успел попасть в тюрьму, бежать оттуда и сцепиться с инквизицией! князь емко обрисовал мои приключения за вторую половину этой длинной ночи.
Забираем всех живых и быстро к тебе. У нас много дел, дружище. Очень много дел!
4
Из города выбирались верхом. Благо что сплошной городской стены у Ивангорода уже давно не было. В верхах до сих пор хватало «гениев фортификации», ратовавших за постройку новой сплошной стены и готовых угробить во имя великой цели несколько лет и большую часть бюджета страны. Полная глупость и пережиток прошлого!
Столица разрасталась в стороны с такой скоростью, что никакими стенами охватить ее уже не представлялось возможным. Для защиты же от возможного вторжения вокруг Ивангорода были построены военные городки, откуда расквартированные там части имели возможность быстро развернуться в нужном направлении и связать боем противника до подхода основных сил. Вот в один из таких городков и лежал наш путь.
Мои раны наскоро обработал домашний врач Григорянских, Игната пришлось оставить под его же присмотром. К сожалению, Ханееву и Цветкову помочь уже было невозможно. От Ольховского должны были прибыть люди, забрать тела погибших товарищей, а также прихватить оставшихся в живых лжемонахов ох, зря вы так, господин протоинквизитор! Теперь-то я точно не спущу это дело на тормозах, и плевать мне на взаимоотношения с церковью!
Я был на ногах уже больше суток, и это были, мягко говоря, непростые сутки. И тревожили меня сейчас не полученные в бою раны, а накопившаяся усталость, но позволить себе потратить хотя бы час времени на сон я не мог. Нельзя было упускать инициативу Никита Андреевич не будет сидеть сложа руки.
С удовольствием проделал бы этот путь в карете, но тогда пришлось бы выбирать для передвижения только широкие улицы, где вероятность повстречаться с патрулями была очень велика. А вот перекрыть все возможные пути выхода из города для небольшого отряда из двух десятков всадников видится задачей невыполнимой.
Сначала пришлось удалиться от центра в сторону западной окраины, потом мы долго петляли по границе жилых кварталов и района мануфактур, являвшегося своеобразным прародителем городских промышленных зон, постепенно смещаясь к северу. При пересечении улицы Северной, за пределами города переходящей в Кузнецкий тракт, с трудом разминулись с патрулем красномундирников. А вот перейдя в восточную часть Ивангорода, уже почувствовали себя свободнее здесь было много новостроек, затеряться среди которых не составляло особого труда.
Выбравшись за город, мы пустили коней в галоп. Вплоть до самого военного городка местность здесь тянулась открытая, и если уж где-то можно было перехватить меня, так это здесь. Но то ли мои оппоненты еще не сумели сориентироваться в изменившейся обстановке, то ли у них элементарно не было под рукой достаточных сил для противодействия, но никакой засады на нашем пути не случилось. Лишь на въезде в военный городок Восточный дежурный офицер предупредил нас:
К нам красномундирники пожаловали!
Много? поинтересовался князь Григорянский.
Офицер и два солдата, охотно поделился новостями дежурный, с полчаса как прибыли, да мы их тут держали, пока от коменданта приказ пропустить не поступил! Они злились, бумагой с печатями размахивали, но мы ни в какую! Пусть у себя в Сыскном приказе командуют.
Отлично, поручик! Благодарю за службу! похвалил я дотошного офицера, въезжая под арку ворот.
Рад стараться, ваше сиятельство! Все по уставу!
Правильно, все по уставу! Разыскники есть служащие Сыскного приказа, а не Воинского, так что пусть тут своими бумажками с печатями не размахивают. Это во дворце нам приходится кроме званий и должностей учитывать еще положение при дворе и родственные да дружеские связи, а здесь все просто и ясно: разрешат вышестоящие командиры войти в городок, значит, войдете, не разрешат извольте отправляться восвояси.
Мы-то как раз были для дежурной смены вышестоящим начальством, потому никаких заминок с пропуском не возникло, и, промчавшись мимо тренирующих штыковой удар солдат, спустя пару минут мы уже входили в здание штаба.
В приемной царила напряженная обстановка. Помещение было заполнено армейскими офицерами разных полков, обеспокоенно перешептывающимися и бросающими откровенно неприязненные взгляды на сиротливо стоящих в углу двоих красномундирников. Бедняги явно чувствовали себя не в своей тарелке, но так все и было задумано.
При нашем появлении все разговоры мгновенно стихли, офицеры замерли по стойке смирно.
День добрый, господа офицеры! на ходу поприветствовал я собравшихся.
Здравия желаем, господин генерал-лейтенант! гаркнул в ответ хор мужских голосов.
А в кабинете коменданта городка, которым сейчас являлся мой давний знакомец полковник Торн, разыгрывался другой акт этого спектакля. Майор Чусовой нервно расхаживал по комнате, заложив руки за спину, а Филипп Христофорович сидел за столом, невозмутимо глядя на посланца Глазкова сквозь напяленное на нос пенсне. Предъявленный красномундирником документ одиноко лежал на столешнице перед полковником.
День добрый, Филипп Христофорович! я пожал руку попытавшегося вскочить Торна, одновременно сделав ему знак, что он может остаться сидеть.
Не такой уж добрый, Михаил Васильевич, полковник все-таки поднялся и лихо щелкнул каблуками, судя по успевшим дойти до нас слухам, так вообще не добрый.
Вы, как всегда, правы. Но мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы не усугубить ситуацию. Что тут у вас? я по-хозяйски потянул со стола бумагу за подписью Глазкова.
Да вот, Торн махнул рукой в сторону замершего посреди кабинета Чусового, господин из Сыскного приказа пытается указывать нам, что делать.
А, майор Чусовой! воскликнул я, делая вид, что только что заметил его присутствие. Мне кажется или вы уже арестовывали меня сегодня? И что же? я небрежно взмахнул бумагой. Опять то же самое: задержать, арестовать, доставить! Обвинение в убийстве патриарха, покушение на жизнь государя! Как же мне надоела вся эта чушь!
Поддавшись эмоциям, я разорвал приказ Никиты Андреевича на маленькие кусочки и подбросил в воздух. Замысловато кружась, частички важного документа упали на пол. Зря. Нужно было сохранить вдруг бы в качестве улики пригодился?
Служба, ваше сиятельство! выдавил из себя майор. Я только выполняю приказы своего командира.
По его обескураженному виду можно было заключить, что он никак не ожидал встретить меня здесь. Скорее всего, ставка делалась на Северный военный городок, где сейчас был расквартирован мой родной первый Белогорский пехотный полк. Только этот вариант был отвергнут мною сразу, как самый очевидный.
Понимаю вас, господин Чусовой, да только и вы нас поймите, я направился было к майору, чтобы усилить эффект от своих слов, произнеся их, глядя ему прямо в глаза, но вовремя вспомнил, что тот чуть не на голову выше, и остановился у края стола. Здесь подчиняются распоряжениям начальника Воинского приказа, а не Сыскного! А поскольку Федор Иванович из-за вражьих происков временно не может исполнять свои обязанности, значит, в данный момент вся полнота власти в Воинском приказе принадлежит мне, как первому заместителю его высочества. Следовательно, мы тут имеем полное право послать вас с незабвенным Никитой Андреевичем далеко и надолго.
Как вам будет угодно, ваше сиятельство! угрюмо отозвался Чусовой.
Но мы сделаем по-другому! я усмехнулся, поскольку не собирался задерживать красномундирников против их воли, но и не отпускать раньше времени. Мы отправимся в столицу вместе с вами, майор! Вы, мы с князем Григорянским, а также третий Белогорский пехотный полк и два эскадрона кузнецких драгун в придачу.
Но, ваше сиятельство! воскликнул Чусовой, видимо, желая упрекнуть меня в попытке захвата власти.
События сегодняшней ночи обязывают меня ввести усиленные меры безопасности! отрезал я. Полковник Торн, будьте добры отдать нужные распоряжения, а я пока напишу приказы для комендантов других военных городков!
Вот так, Никита Андреевич! Слишком много на себя берете! Я-то отдаю себе отчет, что меня не вся страна любит, но вас-то любят еще меньше, а мой авторитет в армии просто несопоставим с вашим. Так что в ближайшие часы я переверну ситуацию обратно с головы на ноги.