Сегодня? Ну наконец-то!
Обещанный месяц плавания давно минул, минул и второй, и третий. Хоть я и вырос в городе у залива, с видом на две гавани, куда приходили корабли со всех концов света, морское путешествие было мне в новинку. Пара дневных переходов вдоль берега на кургузой лодке, гордо именуемой «кораблем» вот и все мое мореходство.
А тут целое путешествие.
Поначалу меня все радовало. Слаженный скрип снастей: в его мелодию чутко вслушивались моряки, ловя любой диссонанс. Едва заслышав сигнал, что с оснасткой что-то не ладно, они мчались подтянуть, закрепить, залатать. Неотступные запахи смолы и моря. Едва пробивающийся сквозь них тонкий аромат кедровых досок. Гортанные команды. Особый «морской» жаргон к концу плавания я уже понимал значение большинства слов. Крики чаек. Неумолчный плеск волн о борт. Солнце и ветер, соленые брызги в лицо
Острова, острова, острова. Кажется, мы не пропустили ни единого. Понимаю, что неправда, что в таком случае нам и трех жизней не хватило бы на путь из Аргоса в Ликию. Все понимаю, но избавиться от ощущения, что побывал везде, всюду, на самой захудалой груде камней, я не в силах.
Течения случаются не только в море. Нескончаемый поток тек с корабля на берег и обратно всякий раз, когда мы становились на якорь в очередном порту. Содержимое трюма менялось десятки раз. Амфоры с вином покидали борт, их место занимали тюки выделанных кож. Пифосы с зерном сменяла, сытно благоухая, копченая козлятина; ларцы с притираниями и благовониями медная посуда; некрашеное полотно мед и оливковое масло.
И так без конца.
Рябило в глазах от бесчисленных островов с их портами, рынками, складами, пестротой одежд, грузчиками, моряками, торговцами, шлюхами и разноязыким гомоном. Я выводил на берег Агрия, давая коню размять ноги и полакомиться свежей травой. Перед отплытием заводил обратно на корабль надо сказать, место в трюме для моего любимца всякий раз приходилось буквально отвоевывать! Ушлый хозяин «Звезды Иштар» норовил заполнить товаром каждую пядь. Кое-что в итоге крепили на палубе. С третьего-четвертого раза Агрий окончательно привык к сходням. Теперь он спускался на берег с таким уверенно-небрежным видом, словно родился в море.
Ну да, еще один сын Посейдона. А вы как думали?
Случалось, налетали буйные осенние шторма. Небо темнело, хмурило Зевесовы брови грозовых туч. Море ярилось, вздымало громады валов, словно сотни языков с белой пеной кипящей слюны. Слизну, проглочу! Приходилось отсиживаться на берегу. Хозяин «Звезды Иштар» не терял времени даром, заключал сделки и долгосрочные договоренности, команда пила в харчевнях и любила доступных женщин, а я, разъезжая верхом на Агрии, осматривал местные достопримечательности: храмы, скалы, унылые рощи.
Ну да, еще один сын Посейдона. А вы как думали?
Случалось, налетали буйные осенние шторма. Небо темнело, хмурило Зевесовы брови грозовых туч. Море ярилось, вздымало громады валов, словно сотни языков с белой пеной кипящей слюны. Слизну, проглочу! Приходилось отсиживаться на берегу. Хозяин «Звезды Иштар» не терял времени даром, заключал сделки и долгосрочные договоренности, команда пила в харчевнях и любила доступных женщин, а я, разъезжая верхом на Агрии, осматривал местные достопримечательности: храмы, скалы, унылые рощи.
Погода налаживалась, мы плыли дальше. Осень сменилась зимой, но мы двигались на юг пусть и медленней, чем мне бы хотелось. Серьезные холода нас не настигли. Погода стояла странная. Было холодно; в то же время было жарко. Ветер, брызги, соль на губах стоя на качающейся палубе, я кутался в шерстяной плащ. А в небесах сияло солнце, бессильное прогреть зябкий воздух, но вполне способное чувствительно обжечь лицо. Короче, шляпа тоже была не лишней.
Ветер, море, солнце.
И серая полоска земли впереди. Вот и ты, Ликия. Если вначале путешествие увлекло меня, потащило прочь от родных мест, завертело, закружило, не давая опомниться, отвлекая от невеселых мыслей и воспоминаний, то теперь мне уже не терпелось сойти на землю. Добраться до цели этого вынужденного плавания, что бы там ни ждало блудного Беллерофонта.
Полоска надвинулась, выросла. Проступила неразличимая ранее изрезанная линия побережья. Серые выщербленные зубы скал, грязная желтизна осыпей, буро-зеленая шерсть кустарника. Позади скрипнула палуба под тяжелыми шагами. Мне не нужно было оборачиваться, я и так знал, кто это могучий страж, приставленный ко мне Сфенебеей. Облаченный, как всегда, в боевой доспех, в шлеме с глухим забралом, ликиец подошел, встал рядом. Ухватился для надежности за край борта.
Сегодня он был без копья.
Твоя родина? я мотнул головой в сторону берега.
Он промолчал. За все плавание я не услышал от него ни слова.
Раздались команды, «Звезда Иштар» повернула. Заскрипели натягиваемые матросами канаты. Хлопнул и вновь поймал ветер парус. Мы шли наискось, огибая узкий скальный мыс: очертаниями он походил на припавшего к воде зверя. Волк? Вепрь? Медведь?
Три в одном.
За мысом вставали горные хребты спины исполинских ящериц. Над ними клубились тучи. Самые дальние горы тонули в туманной дымке, смазывались, едва угадываясь. На фоне этой дымки я вдруг увидел неожиданно четкий крылатый силуэт. Он висел, словно приклеенный. Нет, уже отклеился. Существо двигалось, летело под облаками ближе смазанных гор, хотя и заметно дальше береговых утесов. Прислушавшись, я услышал знакомое хлопанье парусов эхо, передразнивавшее парус «Звезды Иштар».
Три в одном. Лев, коза, змея.
Химера!
Все во мне замерло. Я и сам замер, превратился в ледяную статую, выстуженную изнутри зябким порывом страха. Корабль! На корабле не спастись от летучего чудовища. Не уйти, не спрятаться в море мы как на ладони. Кедровые доски, просмоленные на стыках, вспыхнут от пламени в один миг. «Звезда Иштар» превратится в погребальный костер, гуськом мы отправимся в царство мертвых: запить свой последний ужас глотком из Леты, реки забвения.
Прыгнуть за борт? Рискнуть спасаться в волнах? Если б не зима, я бы не сомневался ни мгновения. Но сейчас я медлил. Доплыву? Или стылое море высосет из меня тепло жизни раньше, чем ноги коснутся дна на прибрежном мелководье?
Смерть в огне? Смерть в воде?
Почему никто еще не поднял тревогу?! Куда смотрит дозорный в «вороньем гнезде»?!
Дозорный смотрел туда же, куда и я. Не было сомнений, что он прекрасно видит Химеру. На лице впередсмотрящего не отражалось и тени беспокойства. Сновавшие по палубе моряки тоже время от времени бросали взгляды в сторону гор: кто с любопытством, кто с равнодушием. Они что, не понимают, на что способна Химера?
Что сейчас произойдет?!
со стороны Лехейской гавани вставало красное зарево. Его отблески играли на боках и мордах чудовища. Теперь зверь выглядел не серебряным, а окровавленным. Львиная голова взревела, извергла из пасти тугую струю пламени. Не боясь гнева богов, пламя ударило в белоколонный храм Гермия. Разбилось о святилище, взлетело ввысь прибоем, налетевшим на скалы. И упало обратно, охватив весь храм целиком, сжав его в пылающем кулаке
Чудовище парило над горами, взмахивало перепончатыми крыльями. Резко пошло вниз, пропало из виду. Я ждал, что Химера появится вновь ближе, над самым берегом. Ожидал багряных отсветов пламени, если тварь нашла себе добычу там, в горах. Я судорожно вцепился в борт. Ногти глубоко впились в дерево; сердце бешено колотилось, грозя выпрыгнуть. Холод внутри сменился жаром, в груди разгорался костер, подобный огню трехглавого чудовища.
Чудовище парило над горами, взмахивало перепончатыми крыльями. Резко пошло вниз, пропало из виду. Я ждал, что Химера появится вновь ближе, над самым берегом. Ожидал багряных отсветов пламени, если тварь нашла себе добычу там, в горах. Я судорожно вцепился в борт. Ногти глубоко впились в дерево; сердце бешено колотилось, грозя выпрыгнуть. Холод внутри сменился жаром, в груди разгорался костер, подобный огню трехглавого чудовища.
Химера больше не показывалась.
Я стащил шляпу, утер испарину со лба. Вспомнились слова Кимона, произнесенные странником в первую нашу встречу:
«Она прилетает из Ликии, из-за моря»
Табунщик еще спросил:
«Из-за моря? Выходит, и кораблям опасаться надо?»
«Насчет кораблей не слышал, ответил Кимон. Может, и жжет, так свидетелей нет»
Повезло? Не заметила нас? Или она действительно пренебрегает кораблями, потому-то моряки так спокойны? Не впервые в Ликию ходят, знают, чего стоит опасаться, а чего нет. Я смотрел, как кормчие орудуют рулевыми веслами, направляя «Звезду Иштар» к берегу, как из-за мыса возникает гавань, порт, вырубленный в камне город, уступами карабкающийся вверх по склону
Костер в груди пылал жарче прежнего. Не знаю, жжет ли Химера корабли, но меня жег стыд. Я готов был бросить корабль, людей на нем, бросить Агрия, в панике искать спасения в одиночку, бежать, плыть, забыв обо всем, гонимый ужасом. Я и не подумал предупредить команду об опасности. Даже если опасности не было я-то не сомневался, что нам всем грозит гибель.
Моряки никогда не узнают об этом. Но я-то знал!
Кимон не соврал. Он врал куда меньше, чем мнилось нам, детворе. Чудовище моих ночных кошмаров, убийца Пирена Химера действительно прилетала из Ликии. Из страны, что станет мне домом на ближайшие три года. Новое испытание судьбы: год за годом тебе, Беллерофонт, предстоит жить бок о бок со своим ужасом.
С ужасом, который ты опрометчиво пообещал убить.
Я закрыл глаза. День сменился ночью, меня объяла тьма. В этой темноте умерли краски и звуки, здесь звучал только голос Циклопа, тот, который я слышал на палубе каждую ночь, беседуя с мертвым абантом.
«Радуйся, Беллерофонт! говорил он. Ты начинаешь мыслить, как мужчина.»
Не скажу, что я рад Циклопу. За время пути я устал от него.
2
Ночные беседы
«Почему ты меня возненавидел? спрашиваю я абанта. Я не сделал тебе ничего дурного.»
«Ничего, смеется он. Ты всего лишь убил меня.»
В смехе Циклопа нет злобы. Нет обиды. После смерти он изменился, сделался дружелюбным, открытым, разговорчивым. Мы беседуем каждую ночь, устроившись на палубе «Звезды Иштар», под мачтой. В трюме тихонько ржет Агрий: чует меня. Вокруг, от борта до борта, вповалку спят моряки. Бодрствуют те, кому выпала ночная вахта. Если мы идем на веслах, бодрствует половина гребцов. Иногда, если погода сулит неприятности, бодрствует капитан.
Все они отоспятся днем.
«Так почему же ты меня возненавидел?» повторяю я.
Если хочешь добиться ответа, надо быть настойчивым. С мертвыми всегда так. Впрочем, с живыми тоже.
«Это же очевидно! абант удивлен. Твое появление оскорбило меня. Ты был не человек. Ты был плевок мне в лицо.»