и Сфенебеи.
Ты слышала, мать? Нет, ты слышала?! рассмеялся великолепный Анаксагор. Этот изгнанник мне нравится! Определенно нравится! Не теряется в сложных ситуациях, знает толк в обхождении. Даже имя сменил! Хорошее имя, громкое. О многом говорит, если ты понимаешь, о чем я
Тогда, быть может, ты и проводишь его к отцу?
С удовольствием!
Мать и сын беседовали друг с другом, словно я был для них пустым местом. Для кого тогда это представление? Белоликая Сфенебея махнула мне рукой:
Мы еще увидимся, Беллерофонт. До встречи, я и так задержалась.
Царственной походкой она двинулась прочь. Девушки цветастым хвостом потянулись за госпожой к воротам. У Анаксагора тоже имелся свой хвост. Телохранитель, советник, доверенный слуга кем бы ни был этот человек, до сих пор он маячил живой бессловесной тенью за спиной своего господина. Но едва женщины покинули нас, как он выступил из-за плеча Анаксагора и принялся медленно, нога за ногу, обходить нас по дуге, держась шагах в пяти.
Казалось, он прогуливается по берегу моря, любуясь чайками и облаками.
Первое, что приковывало в нем внимание это левый глаз. Мутное, незрячее бельмо в окружении старых шрамов, похожих на древесные корни, бугрящиеся под кожей. Взгляд здорового глаза вонзился в меня, как дротик с зазубренным наконечником не вырвать, не освободиться. Пришельца оценивали: добыча? Враг? Бесполезный кусок плоти? Годен ли в пищу?
Циклоп-людоед, честное слово!
Заметив мою неприязнь, Циклоп ухмыльнулся и продолжил обход. Мы с ним срослись, превратились в единое целое, в живой скафис чашу солнечных часов, какие в Эфиру привозили говорливые торговцы из далекого Баб-Или[2]. Я был прутом, вбитым в центр скафиса, он был тенью, движущейся вокруг прута. Оказаться спиной к этой подвижной, этой опасной тени мне не хотелось, но передо мной стоял сын и наследник аргосского ванакта. В итоге я лишь поглядывал через плечо, провожая одноглазого.
Приметы собирались воедино, сцеплялись в понимание.
Лоб выбрит наголо до самой макушки. Длинные волосы цвета воронова крыла на затылке собраны в хвост, перетянутый кожаным шнурком. Нагрудник дубленой кожи с бронзовыми бляшками. Простой серый хитон выше колен. На поясе меч-ксифос в деревянных ножнах. За поясом кривой нож. Лет тридцати, тридцати пяти. Крепок, жилист, плотно сбит
Циклоп ушел из поля зрения. Я чувствовал, как взгляд его единственного глаза буравит мне спину. Шагов Циклопа я расслышать не мог, как ни старался.
«Он из народов эвбейских, подсказала наука наставника Поликрата, но почему-то в манере странствующего аэда, дышащих боем абантов. Если мечей многостопная грянет работа, в бое подобном они опытны боле всего, мужи, владыки Эвбеи, копейщики славные»
Абантов[3] в Эфире я видел, хотя и редко. Облик их в точности соответствовал облику Циклопа, включая бритый лоб и хвост на затылке. Разве что у тех абантов оба глаза были зрячие.
Абантов[3] в Эфире я видел, хотя и редко. Облик их в точности соответствовал облику Циклопа, включая бритый лоб и хвост на затылке. Разве что у тех абантов оба глаза были зрячие.
Значит, ты ищешь очищения?
3
«Жаль, у меня нет братьев»
Пока я пытался уследить за Циклопом, Анаксагор без стеснения разглядывал меня. Кажется, осмотр его удовлетворил. Или просто надоел?
Да.
Как положено изгнаннику-просителю, я склонил голову, уставившись в равнодушную аргосскую пыль. Раз нам не предлагают встать, останемся на земле.
Ты убил своего брата?
Я с трудом сглотнул. Надо отвечать, если я хочу, чтобы меня очистили.
Да.
Как ты его убил?
Случайно.
Сын ванакта хмыкнул. Одобрение? насмешка? не разберешь. Мне хотелось поскорее закончить тягостный разговор, но это было не в моих силах. Что происходит? Таких изгнанников, как я, сразу гонят прочь или предлагают еду, омовение и кров, беря под защиту закона гостеприимства. Первое значит отказ, второе очищение. Да, меня не гонят, но и в акрополь пустить не спешат. Ванакт не желает меня видеть? Зачем тогда ко мне вышла его жена? Сын? Что им от меня нужно?!
Разумеется, приятель. Убей ты Беллера нарочно, а главное, сумей судьи это доказать Тебя бы казнили, а не изгнали.
Беллера?!
Я не выдержал, поднял взгляд на Анаксагора. Сын ванакта улыбался.
Беллера, кого же еще? Твоего брата, он говорил со мной как со слабоумным. Ты сам назвал себя Беллерофонтом убийцей Беллера.
Беллерофонт означает Метатель-Убийца. А моего брата звали Алкимен.
Вот как? Значит, мне неверно донесли. Весь город только и шумит: «Убийца Беллера! К нам едет убийца Беллера из Коринфа! Уже приехал!» Выходит, молва ошиблась? Что ж, Метатель-Убийца это даже лучше. Убивать вообще это правильней, чем убивать только каких-то Беллеров. В особенности если этих Беллеров зовут Алкименами. Повторяю вопрос: как именно ты его убил?
Дротиком.
С какого расстояния?
Это спросил не Анаксагор. Циклоп завершил круг, изучив меня со всех сторон, и встал рядом с сыном ванакта. Ну, почти рядом: за левым плечом, отступив на полшага. Слуги так себя не ведут, даже доверенные.
Кто бы он ни был, ему я отвечать не обязан.
Отвечай! потребовал Анаксагор.
С двадцати шагов.
Не впечатляет, заметил Циклоп. Ты его хорошо видел?
Анаксагор кивнул, веля мне продолжать.
Я его не видел.
Как это?
Вспоминать было больно. Еще больнее рассказывать об убийстве Алкимена чужому человеку. Это наказание, сказал я себе. Я убил брата. Я буду расплачиваться всю жизнь. Сейчас вот так. Потом как-то иначе. Всю жизнь.
И никогда не расплачу́сь.
Он спрятался под кучей валежника. Хотел надо мной подшутить. Захрюкал вепрем.
Зачем?
Чтобы я испугался и убежал.
Разумно, согласился Циклоп. Кто угодно сбежит от вепря.
Кто угодно, кроме меня. Вместо бегства я метнул дротик. Лучше бы убежал
Анаксагор захлопал в ладоши:
Дротик? В вепря? Великолепно!
Теперь настала его очередь обходить меня круго́м, а Циклопа стоять на месте. Одноглазый абант ткнул в меня пальцем:
Ты и правда решил, что там вепрь?
В вопросе крылся подвох. Они что, думают, я заранее готовился убить Алкимена?! И теперь вру на каждом перекрестке, что сделал это случайно?! Да как они могут Могут. Они вправе так думать, все дороги ведут к такому выводу. Только безумец или отчаянный храбрец что, в сущности, одно и то же выйдет на вепря с дротиком. Я и впрямь сделал это нарочно. Хотел, чтобы явился Хрисаор
Не рассказывать же об этом Анаксагору?
Я и подумать не мог, что там Алкимен. Испугался, вот и метнул.
Испугался, повторил Анаксагор. Он стоял за моей спиной, но я слышал звук: сын ванакта похлопывал себя ножнами кинжала по бедру. И ты его совсем не видел?
Видел только, как валежник шевелится.
Значит, цель была скрыта от тебя, подытожил Циклоп. Куда ты попал?
В Алкимена.
Это я понимаю, не дурак. Куда именно?
В грудь.
Он умер сразу?
Нет.
Значит, в легкое. Если бы в сердце умер бы сразу.
Я представил одноглазого абанта на месте Алкимена. С дротиком в груди. Окровавленные пальцы цепляются за древко, на губах пузырится багровая пена
Я представил одноглазого абанта на месте Алкимена. С дротиком в груди. Окровавленные пальцы цепляются за древко, на губах пузырится багровая пена
Как? Как он умер?!
Анаксагор быстро вышел вперед так быстро, словно солнечная колесница ринулась в галоп, вынуждая тень скафиса поспевать за ней. Сын ванакта встал между мной и Циклопом. Подался вперед, навис камнем, грозящим ринуться вниз с вершины. Щеки юноши горели лихорадочным румянцем, глаза блестели. Упираясь руками, я отполз назад.
Как он умер? Говори!
Циклоп взял сына ванакта за руку, сжал пальцы. Тот мотнул головой, как лошадь, отгоняющая слепня. Фыркнул, дернул локтем, сбрасывая чужой захват. Выдохнул:
Ладно. Потом расскажешь. Если захочешь.
Не захочу, подумал я.
Жаль, у меня нет братьев, задумчиво протянул Анаксагор, успокаиваясь. Только отец.
Я не понял, что он имеет в виду. Ответил:
Мне тоже жаль. Братья это хорошо.
У тебя был один брат?
Трое.
Все они умерли?
Да.
Как?
Пирена сожгла Химера. Делиада убили конокрады.
Химера, значит. Конокрады.
Я знал таких людей. Повторение слов собеседника давало им время подумать и что-то для себя решить. О чем ты думаешь, сын ванакта? Что решаешь?
Ладно, не хочешь рассказывать, не надо. Я бы, наверное, тоже отмолчался. Будь у меня братья Но у меня только отец.
Мое терпение кончилось.
К нему я и пришел. К Мегапенту, сыну Пройта, правителю Аргоса.
Ну разумеется!
По белозубой улыбке Анаксагора можно было счесть, что я сообщил ему самую радостную весть на свете. К примеру, что боги дарят ему бессмертие. Или что трон Аргоса теперь принадлежит ему.
Ты мне нравишься, Беллерофонт. Идем!
Он направился к воротам, не сомневаясь, что я последую за ним. Циклоп ухмыльнулся, сделал приглашающий жест: иди, мол, парень, я за тобой.
Я указал на Агрия, привязанного к столбику:
Мой конь
Анаксагор нетерпеливо обернулся.
Что? Конь? Я велю отвести его в конюшню. Тут тебе Аргос, у нас конокрады не водятся! Тебе же не терпелось предстать перед моим отцом. Или передумал?
Когда я двинулся за сыном ванакта, в спину меня подталкивал взгляд Циклопа.
3
Почему так долго?
Как тебе Ларисса?
Анаксагор придержал шаг, позволил нагнать себя.
Холм высокий, обрывистый, я размышлял вслух. Если что, легко держать осаду. На вершине простору много. В Эфире акрополь меньше.
Наш второй акрополь, Аспидос, тоже меньше. Оттуда моря не видать. А с Лариссы и нижний город видно, и залив.
Два акрополя? Да, есть чем гордиться.
И стены у вас хорошо сложены. У наших кладка грубее.
Это я отметил еще в воротах. О том, что ларисский акрополь широченный, хоть стадион устраивай, но какой-то голый, неуютный, я говорить не стал. У нас и зелень, и торговые ряды, и источник. А тут что? Сплошной камень. Даже люди, встреченные нами, не шли, а шествовали, словно ожившие статуи.
Но кладка хороша, спору нет. Высотой и неприступностью стены Эфиры вряд ли могли спорить с аргосскими. Говорят, в Тиринфе стены еще мощнее. Врут, должно быть.
Стены? Это ты еще наших храмов не видел! Храм Зевса Ларисейского, храм Афины Дальнозоркой Весь Пелопоннес завидует. Ничего, насмотришься, успеется.
Не дожидаясь приказа, стражники распахнули перед Анаксагором тяжелые, окованные бронзой ворота. Створки украшали начищенные до яростного блеска львиные морды. Я ждал скрипа петель: нет, петли молчали. Мы прошли через странно пустынный двор. Эхо шагов подгоняло нас щелчками кнута. Ветер трепал мои отросшие за время пути волосы: здесь, наверху, было ветрено.