Тьфу ты, психическая! выругался Митяй и откатился еще метров на двадцать.
Я мягким тигриным шагом пошла к нему с бутылкой в замахе и самым зверским выражением лица.
Алиса Юрьевна, вы в уме ли?! Участковый (вот не брат он мне более, не брат!) вывалился в распахнутую дверцу, по продавленной колее отважно покатился мне навстречу на своих двоих, широко раскинув руки, чтобы прикрыть своего четырехколесного друга, и рокоча, точно шар в боулинге. Вы на кого бутылку поднимаете? На представителя службы охраны правопорядка! На сотрудника полиции! При исполнении, между прочим!
Все, ты доисполнялся уже! рявкнула я в макушку подкатившего представителя и сотрудника Митяй ниже меня сантиметров на пятнадцать.
Белые пушистые фамильные! волосики на голове не-брата-мне-более нервно взвихрились.
Лясь, ты че, а? Участковый снизу вверх выкатил на меня голубые глаза.
Я вздохнула.
Строить жалобные глазки Митяй научился еще в детстве, когда был тощим белобрысым шпеньдиком, в которого плюнь и зашибешь. Глазки у него дивные лазоревые, лаковые, как садовые незабудки, девке бы такие, вот хотя бы мне, к примеру. Во взрослой жизни, я так понимаю, у Митяя мало поводов показать кому-то красоту своих глазок, а ведь это по-прежнему сокрушительное оружие.
Я опустила бутылку.
Митя, ты в курсе, что вся деревня обсуждает утренний визит твоего беглого в мой мирный дом?
И че? Участковый ловко вывернул из моей руки бутылку и одобрительно присвистнул, глянув на медальки. Деревня все обсуждает. Манька Суслова вон белугой рыдает, у ней корова разродиться не может, а Палываныч, зоотехник, как раз в запой ушел. Вся деревня обсуждает их и Маньку, и Палываныча, и даже корову. С кем она, дура, гуляла, что разродиться не может?
А какие варианты? озадачилась я.
Ну, к нам в прошлом году передвижной цирк приезжал, там бегемот был и жираф.
Тут до меня дошло, чем мы сейчас занимаемся: вносим посильный вклад в устное народное творчество рожаем сказ «Как Манькина корова-дура с бегемотом гуляла». Или с жирафом, тоже интересная история получилась бы.
Болтаете вы тут много и все не по делу, сказала я сердито.
А ты записывай, записывай, потом книжку сказок издашь, посоветовал Митяй, залезая в свою машину.
С моей бутылкой, между прочим! Я, разумеется, тоже полезла в салон за Митяем и за бутылкой.
Ты домой? миролюбиво спросил участковый, переключая передачу.
Угу. Я повозилась, устраиваясь поудобнее.
То ли сиденье в допотопной «девятке» продавленное, то ли у меня целлюлит уже такой выдающийся А, нет! Это же я сунула в задний карман вещицу, найденную при повторном мытье полов.
Не твое? Я показала находку Митяю.
А че это? Он цапнул вещицу, продолжая рулить одной рукой.
Не знаю, какое-то деревянное зодчество. В углу валялось, я подобрала. Забирай, мне чужого не надо.
Думаешь, это мое? Митяй повертел штуковинку перед глазами и насмешливо закряхтел. Какое интересное у тебя, Ляська, представление о табельном снаряжении участкового! Хорош бы я был с этаким свистком!
А это свисток? Я отобрала у него вещицу и рассмотрела внимательно.
Деревянная, резная, гладкая и блестящая от слишком толстого слоя лака то ли птичка, то ли какая-то другая живность, до неузнаваемости изувеченная буйной творческой фантазией автора. Посмотришь и поверишь, что коровы могут спариваться с жирафами и рожать от них неведомых зверушек: гибридных корово-жирафов корафов. Или жиров. А также бегеров и коромотов, но это уже как результат адюльтеров с бегемотами, которых также называют гиппопотамами, а значит, их с коровами дети могут быть и гиппоровами, и коротамами Тьфу, опять я болтаю безудержно значит, не успокоилась еще.
Свистулька это, уверенно сказал Митяй.
Он деревенский, всякого тут навидался и наслушался. Его даже гиппоровами с коромотами не удивишь.
Лясь, да ты дунь в нее.
С ума сошел? Она же на полу валялась.
В бардачке антисептик.
Я покосилась на Митяя надо же, антисептик у него! Я до сих пор не встречала в Пеструхине сторонников дезинфекции и масочного режима! и открыла бардачок.
Там в самом деле лежали полуведерный флакон геля, пачка антибактериальных салфеток и одинокая одноразовая маска помятая, пыльная, заношенная и даже, кажется, застиранная. Может быть, и заштопанная, я не приглядывалась.
Обрабатывать деревянную штучку едким гелем я не стала она же лаковая, еще облезет, но тщательно протерла то ли жирафью шейку, то ли коровью ножку короче, что-то торчащее влажной салфеткой.
Дуй, велел Митяй, поглядывая на меня с детским интересом.
Я дунула.
Больше не дуй, попросил он, страдальчески морщась. Ну и звук! Как ножом по стеклу и серпом по хм самому дорогому одним разом!
Не музыкальный инструмент, согласилась я. Говоришь, не твой?
Ясно дело, не мой. Это же детская игрушка.
Это?! ужаснулась я.
Боже, бедные те дети, у которых такие игрушки!
Это же акустическое оружие, напрочь разрушающее нервную систему! Да под такие звуки просто невозможно вырасти нормальным человеком!
Старинная народная игрушка, подтвердил Митяй.
Я фыркнула. Теперь понятно, откуда у наших деревенских такие странные фантазии то про коров с жирафами, то про бац-бац с трах-тарарахом. Мало что так искажает картину мира, как такая психотропная свистулька в качестве камертона. Да-а-а, кому это норма с детства, тот навеки потерян для прогрессивного человечества
В твоем доме раньше мамка с малым жила, небось его игрушка, сказал Митяй, ускоряясь, и уже через минуту затормозил у моей калитки.
Он честно вернул мне бутылку:
Приехали. Топай, Ляська, к себе. Да смотри: напьешься не буянь, у нас деревня мирная!
Тишь, гладь, божья благодать! съязвила я, вылезла из машины и пошла к себе, вооруженная и очень опасная в одной руке бутылка, в другой психотропная свистулька.
Пополню ею свою оружейную, не одной же боевой швабре там храниться.
В общем, устроиться на веранде с бокалом вина у меня получилось уже не утром, а в обеденный час. И именно этим, а вовсе не количеством выпитого, объясняется тот факт, что я крепко и сладко задремала в качалке.
Тихий час привычка, которую у меня выработали еще добросовестные воспитатели в детском саду. Потом долгие годы без возможности прикорнуть после обеда я если не страдала, то ощущала заметный дискомфорт. И вот фриланс с карантином два в одном вернули мне эту тихую радость. Не было, как говорится, счастья, да несчастье помогло.
Сидя на веранде с подветренной стороны, я не мерзла, наоборот меня согревало ласковое августовское солнышко. Золотые лучики крепко заплели мои ресницы, птичье пение сложилось в прелестную колыбельную песенку, на коленях у меня теплой меховой накидкой разлегся кот спи не хочу!
Я и спала, пока меня не разбудил скрипучий голос:
Ля-а-ася! Ля-а-ася!
А? Я проснулась, подскочила, дернулась куда-то бежать и, разумеется, споткнулась.
Вот правильно говорит тетка Вера: нельзя бросать что попало где придется! А я то швабру на пороге оставлю, то пустой бокал под ногами. Ему не повезло от моего пинка он усвистел аж в соседскую клумбу. Надеюсь, не разбился, характерного звука не послышалось, все же он на мягкое упал в густую зелень и цветочки. Надо будет залезть в эти зеленя и поискать там, это же был мой любимый бокал, пузатенький, с золотой каемочкой
Ля-а-ась!
Я с сожалением отказалась от мысли отправиться с поисковой экспедицией в цветочные джунгли сейчас же: это следовало сделать втайне от бабы Дуси, которая никому, даже родному внуку Семену, не дает свою клумбу на поругание.
А прямо сейчас она торчала в своем окошке, как тетя Валя из «Спокойной ночи, малыши!» на голубом экране большое сходство с популярной когда-то телеведущей ей придавали пышная седая шевелюра, широкая добрая улыбка и песик Бусик один-в-один клон поросенка Хрюши.
Этот помесь чихуахуа и мопса, но от чистокровного свиненка неотличим ни на вид, ни на звук: он даже хрюкает! Такая у него странная одышка. А с тех пор, как заботливая хозяйка в борьбе в клещами искупала Бусика в растворе марганцовки, у него и цвет самый что ни на есть поросячий нежно-розовый. В сочетании с широко развернутыми свинячьими ушками вылитый Хрюша!
Ну Ля-а-ася!
Здрасте, баб Дуся! Бусик, привет! Я помахала в «телевизор» за штакетником, но отделаться одним вежливым приветствием не получилось.
Баба Дуся настойчиво звала меня не для того, чтобы получить одно только «здрасте», ей хотелось полноценной беседы. И то сказать нет большей роскоши, чем человеческое общение. А с кем старушке общаться? Из человеческих особей рядом с ней только внук Семен, а он не слишком разговорчив.
Это, кстати, одна из причин, почему я отказываюсь рассматривать Семена Бурякова как кандидата в мои женихи. Куда мне в мужья молчуна? Я же язык сотру, если придется болтать за двоих.
Это, кстати, одна из причин, почему я отказываюсь рассматривать Семена Бурякова как кандидата в мои женихи. Куда мне в мужья молчуна? Я же язык сотру, если придется болтать за двоих.
Хотя Семен мне, если честно, вообще не нравится. Какой-то мрачный он, угрюмый. И бородатый! Молчит и зыркает исподлобья ну, чисто Герасим, задумавший недоброе в отношении Му-Му. На месте Бусика я бы, к слову, беспокоилась
Я подошла поближе, оперлась на разделительный штакетник и приготовилась к долгому разговору. Баба Дуся глуховата, в беседе с ней реплики часто приходится повторять, и это затягивает диалог.
Ляся, что за шум у тебя был сегодня? спросила старуха.
Надо же! Тугоухая бабушка расслышала шум, это как же я грохотала своей боевой шваброй?!
Когда, утром? Я попыталась затянуть с ответом, соображая, что говорить, а что не стоит.
С одной стороны, как только баба Дуся пообщается с кем-то из деревенских, ее просветят относительно моих утренних приключений, причем изложат гадкую фантазийную версию с бац-бац и так далее. Пожалуй, лучше я сама расскажу, как было на самом деле.
С другой стороны, надо ли нервировать старенькую бабушку сообщением про незваного гостя какого-то беглого каторжника? Наверное, это ни к чему
Готовясь соврать, я отвела глаза от «голубого экрана» и увидела в соседнем окне Семена: он мотал головой, выразительно приложив палец к губам. Значит, тоже считает, что мне не стоит рассказывать его бабушке о событиях сегодняшнего бурного утра.
Это я полы мыла! И ведро со шваброй на пороге бросила так, что не запнуться не вышло! громко сказала я, практически не соврав.
Всего лишь умолчала, кто именно пал в итоге: не я, а гостюшка незваный, боевой шваброй щедро пристукнутый.