Сашка ничего не ответила во-первых, оправдываться было бесполезно, во-вторых, у нее отнялся язык.
Садитесь, сказал бывший физрук. На любое свободное место.
От этих ли слов либо от чего-то еще Сашка заново ощутила твердость пола под ногами, напряжение сухой кожи на губах и тяжесть рюкзака в руке. Она, пожалуй, могла бы сейчас сделать шаг или даже произнести слово
Самохина, он чуть повысил голос. Садитесь! Идет занятие!
Покачиваясь, как теплоход на волнах, она двинулась по проходу между столами, к последнему ряду, к окну. Прошла мимо Дениса и Андрея, мимо Лизы, мимо Кости; всех их она знала как облупленных, видела боковым зрением, различала по запаху. Девятнадцать человек, включая Сашку, были зачислены в группу «А» на первом курсе
И после Сашкиной фамилии в списке значилась еще одна.
Сашка резко обернулась, будто ожидая, что преподаватель скажет все так же размеренно «Топорко Евгения». Но бывший физрук листал бумаги на столе, явно не собираясь продолжать перекличку. Потому что перекличка закончена. «Как обычно кто-то сдал, кто-то нет»
Сашка опустилась упала на место под самым окном, у свободного стола. Ее однокурсники смотрели на нее, повернувшись на стульях, не в силах отвести взгляд. Преподаватель выдержал паузу, записывая что-то в журнале, и только потом одернул их, вполголоса, веско:
Группа «А»! Я вам не мешаю?
Они нехотя, через силу повернулись к доске и уселись, как подобает прилежным студентам лицом к преподавателю, затылками к Сашке. Только Костя продолжал смотреть; у него были странно-отрешенные глаза, будто он никак не мог узнать свою прежнюю однокурсницу.
Жени здесь нет, потому что она не сдала экзамен. Первокурсница с косичками, так легко отбившая у Сашки Костю, просто переспав с ним в ночь под Новый год. Сварливая, ревнивая Костина жена. Бывшая жена. Теперь ничто не имеет значения. Они перестали быть людьми, какая разница, кто с кем трахался
Коженников, кротко сказал бывший физрук. Вам нужно особое приглашение?
Костя оторвал взгляд от Сашки, понурил голову, всем видом показывая, что нет, приглашение не требуется. Это был такой человеческий, такой привычный Костин жест, что у Сашки заныло сердце.
Костя оторвал взгляд от Сашки, понурил голову, всем видом показывая, что нет, приглашение не требуется. Это был такой человеческий, такой привычный Костин жест, что у Сашки заныло сердце.
Все в этой комнате кроме нее, может быть, функции, части Речи. Почему же от Костиного взгляда у нее бегают мурашки по спине?!
Итак, четверокурсники, в этом семестре нас ждет гораздо больше практики, чем теоретических занятий, бывший физрук говорил бесстрастно, но не как машина, а как опытный, давно растерявший эмоции преподаватель. Олег Борисович Портнов, прежде сидевший за этим столом, умел бесить студентов самыми обыденными фразами и запугивать одним взглядом поверх тонких очков. Бывший физрук, похоже, не сомневался, что не потеряет внимание аудитории ни при каких обстоятельствах даже если уснет за столом.
В основном мы будем работать с моделями в рамках специализации каждого из вас, он по-прежнему перебирал документы на столе. Сегодня вводное занятие для всего курса, внимание на доску
Он поднялся из-за стола высокий, мускулистый, будто отлитый из каучука. Сашка привыкла видеть Дим Димыча в спортивном костюме, теперь на нем были серые брюки скучного покроя и светлый пиджак, чудом сходившийся на атлетических плечах.
Вместо прежней доски с тряпкой и мелом в аудитории висела теперь другая, белая доска с набором маркеров в магнитном стакане-держателе. Сашка вспомнила, как в самом начале занятий, на первом курсе, Портнов заставил Костю провести горизонтальную черту на доске и с этого все началось
Она мигнула. Бывший физрук, не снисходя до объяснений, чертил на доске знаки и символы. В первую секунду Сашка обрадовалась, узнавая многомерную структуру нечто подобное когда-то показывал ей Портнов. Но маркер чертил дальше, и линии переплетались, усложнялись, наливаясь непостижимым смыслом.
Сашка почувствовала, как медленно гаснет свет вокруг, и освещенной остается только доска и только система, нанесенная на плоскость и вломившаяся в третье измерение. А потом и в четвертое. В пятое; Сашку явственно затошнило.
От простого к сложному, негромко говорил физрук. Считывание, анализ и синтез. Грамматический разбор на троечку. Верификация на четверку, визуализация на пять. Смотрите внимательно, повторять не буду.
Сашка глубоко дышала ртом. Она не могла ухватить ни единого смыслового слоя не успевала, а схема, нанесенная синим маркером на белое покрытие доски, развивалась, длилась, располагалась во времени и пространстве. Переплетение символов создавало дыру в реальности, открывало проем в мир хаоса, из проема пролома тянуло запредельным холодом. Сашке захотелось отстраниться, в этот момент схема, как живое существо, почуяла ее присутствие.
Схема ломанулась Сашке в голову, как железный спрут, запустила щупальца в глаза и уши, это было такое явственное, столь физиологичное ощущение, что Сашка чуть не вскрикнула. Ей показалось, что враждебная тварь проникла в мозг и дергает, пожирает, разрушает. Почти теряя сознание, Сашка успела закрыть глаза ладонями
Пот катился по лбу, тонкий свитер прилип к спине. В аудитории было тихо, будто в вакууме, никто, кажется, не дышал. Сашка осознала, что сидит в куртке, что ей жарко, что под влажным свитером чешется кожа. Что резинка стягивает волосы, что во рту пересохло и мучит жажда, и все сильнее хочется в туалет. Тело, в котором Сашка заперлась, будто в крепости, предъявляло на нее права но, как ни странно, сейчас это оказалось единственной защитой от того, что было написано на доске.
Она сидела, съежившись, прижав руки к лицу, пока не прозвенел звонок.
Когда, вымыв руки, покачиваясь, как в тумане, она вышла из туалета в коридор снаружи ее ожидали. Ей показалось это верхом унижения вот так толпой стоять у двери женского сортира? Все семнадцать человек? И Костя?
Привет, сказала она сквозь зубы.
И снова увидела себя их глазами: привидение из прошлого. Нарушение правил и традиций, пусть жестоких, но всеобщих, обязательных. Чудо, пусть радостное, но зато несправедливое. Ей показалось или нет они то и дело заглядывают ей за плечо, будто ожидая, что оттуда появится Женя Топорко?!
Если хотите знать, сказала Сашка с вызовом, я с удовольствием поменялась бы с Женей местами!
Костя с силой провел рукой по лбу, будто желая стереть неприятную мысль или воспоминание. Лиза криво ухмыльнулась: не оправдывайся, говорила ее ухмылка. Мы-то знаем, что ты особенная, отличница и любимица. Теперь не жди от нас пощады.
Физрук велел тебе вернуться в аудиторию, тихо сказал Андрей Коротков. Лучше не задерживайся.
Пару секунд Сашка выбирала из двух зол дальше объясняться с ними или идти туда, где на доске нарисована символическая конструкция, готовая расчленить ее заживо. Потом зажмурилась и, не открывая глаз, слегка натыкаясь на стены, побрела в аудиторию номер один.
Стоя в открытой двери, все еще слепая, она поняла, что схемы на доске больше нет. Поглядела одним глазом, осторожно, и убедилась, что права: доска была чиста, как двор после снежной ночи. Сашкин рюкзак сиротливо валялся на полу под окном, Физрук кличка, похоже, так к нему и приклеилась сидел на преподавательском месте:
Что за манера убегать, пока вас не отпустили с занятия?
Мочевой пузырь, проговорила Сашка сквозь зубы.
Сочувствую, он поманил ее рукой, указал на стул в первом ряду. Сюда.
Сашка, как обороняющаяся армия, отступила к окну, к своему рюкзаку. Он покачал головой:
Нет, не туда. В первый ряд вот так.
Он потянулся, будто ему было тесно в его нынешней оболочке. Сашка боком втиснулась за стол: она тоже его отлично помнила. Дим Димыч был одной из немногих радостей на первом курсе, особенно для девочек: все верили, что он добрый, веселый, чуть глуповатый, но очень понятный. Обычный, заурядный даже, но надежный. Поток тепла и сочувствия в жутком мире Института. Теперь у Сашки было такое чувство, что в конфетном фантике ей преподнесли не камень даже яд.
Я помню вас почти ребенком, первокурсницей, заговорил он неторопливо, будто разглядывая ее мысли на просвет. Не то чтобы я был сентиментален Нет. Я, как вы понимаете, вне человеческой эмоциональной сферы. Но отлично знаю, что такое эмпатия, без этого с младшекурсниками сложно работать. Вы понимаете, да?
Сашка кивнула, глядя вниз.
Если я скажу, что я вам симпатизирую, он подбирался к сути, что мне вас жаль это не будет имитацией. Точнее, не только имитацией Так вот: я был против того, чтобы возвращать вас в Институт.
От неожиданности она посмотрела ему прямо в зрачки и тут же снова отвела взгляд, содрогнувшись.
Дело не в том, как я к вам отношусь, заговорил он после паузы. Дело в вас. Обучать вас по программе четвертого курса все равно что бегать с факелом в пороховом хранилище, простите мне избитую метафору
Почему? быстро спросила Сашка. Почему?!
Вас не научили слушать, не перебивая? он на секунду сделался похожим на Портнова. Сашка прикусила язык.
Я понимаю мотивы вашего куратора, размеренно продолжал Физрук. Но категорически с ним не согласен. Я не могу отказаться вас учить, все-таки я на работе. Но не ждите, что я буду возиться с вами и нянчиться, как это прежде делали ваши педагоги. А вы тем временем много пропустили. У вас истончена информационная составляющая и гипертрофирована физиологическая. Вплоть до того, что вы не владеете собственным мочевым пузырем
Сашка представила, что ее рот заклеен липкой лентой. Очень трудно было сейчас сдержаться.
Я это говорю не для того, чтобы вас унизить, он читал ее, как вывеску. Я вам не враг и не желаю вам зла. Но программа четвертого курса очень сложна. Зачем далеко ходить вы сами сегодня в этом убедились.
Он выдержал паузу, будто намеренно испытывая ее терпение. Остался, по-видимому, доволен. Заговорил очень медленно, будто подчеркивая каждое слово:
По моим расчетам, без дополнительных занятий вы не до-существуете до диплома.
Невидимая липкая лента, залепившая Сашкин рот, лопнула и даже, кажется, затрещала:
Скажите это моему куратору!
Я говорил, он не удивился, будто только и ждал этих слов. Весь педагогический коллектив не сумел убедить Фарита Коженникова, что вас нужно оставить в покое и не тыкать зажигалкой в ядерную бомбу Но кто знает, может быть, у вас получится? Попробуйте найти к нему подход.