Независимо от негативных и позитивных аспектов рассматриваемых терминов, очевиден, во-первых, характерный для них акцент на активную преобразующую деятельность субъекта в отношении образов Прошлого. Субъекты исторической политики и политики памяти это не просто носители определенных конкурирующих образов Истории, но их создатели и трансляторы, нередко крайне агрессивные ко всем формам исторического инакомыслия. Во-вторых, очевидно разграничение по кругу субъектов. От ключевого агента управления исторической памяти (политика памяти) государства мы переходим к более широкому кругу акторов. Политические силы категория весьма размытая, способная обозначать и политические партии, и социальные движения, и любых социальных субъектов, принципиальной особенностью которых является наличие у них властных ресурсов и ресурсов влияния. Что произойдет, если мы перейдем на уровень работы массового субъекта с образами Прошлого? На первый взгляд, речь должна пойти о деятельности, не использующей властные ресурсы и ресурсы влияния, т. е. о деятельности социальной, а не политической. Но в цифровом обществе принципиально иная ситуация с их распределением, что мы видели в первом параграфе, обращаясь к феномену цифрового раскрепощения масс. Теории memory studies выработали традицию рассматривать взаимодействие индивидуальной и локальной исторической памяти с политикой памяти и исторической политикой в терминах молчаливого конфликта. Память оказывается продуктом сложного, многофакторного и поляризованного взаимодействия, в котором массы и государство производят разные образы истории. Личный опыт, семейные предания, неофициальные источники, живая память поколений, с одной стороны, и учебники истории, искусство, музеи, мемориальные церемонии, государственная коммеморация и цензура, с другой стороны, резонируют и диссонируют, иногда подкрепляя, иногда отрицая версии друг друга в массовом сознании.
Индивиды помнят иначе, чем им предлагают внешние агенты, и отстаивают свою память. Но сам факт наличия иных образов Прошлого и возможность их широкой объективации в условиях новых эпистемических арен означает наличие конструирующей активности, преобразующей и создающей исторические представления, потенциально разделяемые различными сообществами. Эта активность в условиях медиального поворота порождает новую социальную структуру памяти медиапамять.
Библиография
Аникин Д.А. Политика памяти в сетевом обществе: риски и перспективы // Наука и образование сегодня. 2018. 12 (35). С. 7779.
Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М. М. Сокольской. М.: Языки славянской культуры, 2004. 368 с.
Ачкасов В.А. «Политика памяти» как инструмент конструирования постсоциалистических наций // Журнал социологии и социальной антропологии. 2013. Т. 16, 4 (69). С. 106123
Бакиева Г.А. Философский анализ феномена социальной памяти: Дис доктора философских наук: 09.00.11 / С.-Петерб. гос. унт. Санкт-Петербург, 2001. 339 с.
Беляев Е.В., Линченко А.А. Государственная политика памяти и ценности массового исторического сознания современной России: Проблемы и противоречия // Studia Humanitatis. 2016. 2. С. 21.
Гигаури Д.И. Политика памяти в практике социального конструирования политической идентичности // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение: Вопросы теории и практики. 2015. 10. Ч. 1. с. 5964.
Головашина О.В. Политика памяти в условиях «времени Мебиуса» // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2017. 38. С. 6370.
Гущин В.Р. Образ прошлого как политический миф: афинская автохтония (VIV вв. до н. э.) // SCHOLE. Философское антиковедение и классическая традиция. 2019. Т. 13. 1. С. 180197.
Дмитриева М.Г. Состояние и тенденции развития исторической памяти в массовом сознании российского общества: автореферат дис кандидата социологических наук: 22.00.04 / Рос. акад. гос. службы при Президенте РФ. М., 2005. 195 с.
Евгеньева Т.В., Титов В.В. Образы прошлого в российском массовом политическом сознании: мифологическое измерение // Политическая наука. 2017. 1. С. 120137.
Ефременко Д.В.,Малинова О.Ю., Миллер А.И. Политика памяти и историческая наука // Российская история. 2018. 5. С. 128140.
Евгеньева Т.В., Титов В.В. Образы прошлого в российском массовом политическом сознании: мифологическое измерение // Политическая наука. 2017. 1. С. 120137.
Ефременко Д.В.,Малинова О.Ю., Миллер А.И. Политика памяти и историческая наука // Российская история. 2018. 5. С. 128140.
Ефремова В.Н. Государственная политика в области праздников в России: пересмотр оснований идентичности? // Вестник Пермского научного центра УРО РАН. 2016. 5. С. 9398.
Жирков Г.В. История цензуры в России XIXXX вв. М.: Аспект Пресс, 2001. 367 с.
Козлов Д.В. Массовое политическое поведение в современной России в свете концепции ресентимента // Полис. Политические исследования. 2017. 1. С. 8598. DOI: 10.17976/jpps/2017.01.08.
Линченко АА, Аникин Д.А. Политика памяти как предмет философской рефлексии // Вестник Вятского государственного университета. 2018. 1. С. 1925.
ЛинченкоАА., Иванов А.Г. Что нам делать с мифами о Сталине? // Вестник Томского государственного университета. 2017. 425. С. 9199.
Логунова Л.Ю. Социально-философский анализ семейно-родовой памяти как программы социального наследования: диссертация доктора философских наук: 09.00.11 / Логунова Лариса Юрьевна; [Место защиты: ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»]. Кемерово, 2011. 267 с.
Мазур Л.Н. Образ прошлого: формирование исторической памяти // Известия Уральского федерального университета. Серия 2: гуманитарные науки. 2013. 3. С. 243256.
Малинова О.Ю. Официальный исторический нарратив как элемент политики идентичности в России: от 1990-х к 2010-м годам // Полис. Политические исследования. 2016. 6. С. 139158.
Миллер А.И. Роль экспертных сообществ в политике памяти в России // Полития. 2013. 4 (71). С. 114126.
Миллер А.И. История империй и политика памяти // Россия в глобальной политике. 2008. Т.6. 4. С. 118134.
Миллер А.И. Россия: власть и история // Pro et Contra. 2009. Т. 13. 34 (май август). С. 623.
Наумов Д.И. Концептуализация социальной памяти в социально-гуманитарном знании: теоретико-методологический аспект // Подшьський науковий вюник. 2019. 3 (11). С. 8998.
Папенина ЮА. Теоретические основы понятия «социальная память» // Вестник СПбГУ. Сер. 12, 2010, Вып. 1. С. 395400;
Понамарева А.М. Историческая память и историческая политика: введение к тематическому разделу // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 11: Социология. Реферативный журнал. 2018. 3. С. 614.
Попп ИА., Шахнович И.С. Государственная политика по сохранению исторической памяти граждан Российской Федерации: нормативно-правовой аспект // Педагогическое образование в России. 2018. 12. С. 4249.
Рейфман П.С. Из истории русской, советской, постсоветской цензуры. 2006: [Электронный ресурс] // htpp: //www.ruthenia.ru/ reifman (дата обращения 28.10.2020).
Репина Л.П. Историческая память и современная историография // Новая и новейшая история. 2004. 5. С. 3345.
Сыров В.Н., Головашина О.В., Линченко АА. Политика памяти в свете теоретико-методологической рефлексии: опыт зарубежных исследований // Вестник Томского университета. 2016. 407. С. 135143.
Терехов О.Э. Историческая мысль и историческая наука Запада XIXXX веков: учебное пособие. Кемерово: Кемеровский гос. ун-т, 2006. 163 с.
Удалов С.В. Империя на якоре: государственная идеология, власть и общество в России второй четверти XIX века. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2018. 253 с.
Фадеева ЛА. Матрица памяти, политики и пространства. О культурах общественной памяти как составной части политических культур // Полис. Политические исследования. 2006. 1. С. 183187.
Фурс В.Н. Глобализация жизненного мира в свете социальной теории (к постановке проблемы) // Общественные науки и современность. 2000. 6. С. 130.
Хаттон П.Х. История как искусство памяти. СПб.: Изд-во Владимир Даль, 2003. 328 с.
Чесноков В.И. Правительство и развитие структуры исторических кафедр и наук в университетах России (по университетским уставам 18041869 годов) // Российские университеты в XIX-начале XX века: Сб. науч. ст. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1993. 149 с.
Bell D.SA. Mythscapes: memory, mythology, and national identity // British Journal of Sociology. 2003. Vol. 54, Ыо. 1. P. 6381.
Boyd C.P. The Politics of History and Memory in Democratic Spain // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 2008. N 617. P. 133148.
Heisler M.O. The political currency of the past: History, memory, and identity // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 2008. Vol. 617, N 1. P. 1424.
Mink G. Between Reconciliation and the Reactivation of Past Conflicts in Europe: Rethinking Social Memory Paradigms // Czech Sociological Review. 2008. Vol. 44, N 3. P. 469490.
Nijakowski LM. Polska polityka pami^ci. Esej socjologiczny. Warszawa: Wydawnictwa Akademickiei Profesjonalne, 2008. 286 p.
Onken E.-C. The Baltic States and Moscows 9 May Commemoration: Analyzing Memory Politics in Europe // Europe-Asia Studies. 2007. Vol. 59, N 1. P. 2346.
The Invention of tradition / Ed. by Eric Hobsbawm a. Terence Ranger. Cambridge etc.: Cambridge univ. press, 1983. 320 p.
Winter J. Historical Remembrance in the Twenty-First Century // The Annals of the American Academy of Political and Social Science. 2008. N 617. P. 613.
1.3. От управления к конструированию: медиапамять в условиях медиального поворота
Работа с Прошлым в цифровом обществе оказывается тем «местом силы», в котором различные социальные процессы объединяются в единое целое, и социальная реальность начинает воспроизводиться, включая уникальных индивидов и события в социальные структуры, превращая их в преемников друг друга. Социальная диахрония возможна там, где узнавание и признание подпитаны воспоминанием, обеспечивающим их когерентность. Общность Прошлого задается сложной сетью институтов и агентов памяти, которая в цифровую эпоху все интенсивнее разворачивается в пространстве повседневности, через горизонтальные связи между индивидами. Накопленные историческим процессом многомерные социальные ансамбли памяти, включающие библиотеки и архивы, жрецов, писцов, летописцев, историков, открываются и демократизируются; мифы о Прошлом теряют рубежи между сакральным и профанным, элитарным и массовым, публичным и частным. Развитие цифровых технологий делает голос личной памяти громким и влиятельным. Историческая память как полифоническое многоголосое целое сегодня разворачивается силами цифровых медиа от институтов к приватизирующему, обживающему и осваивающему Прошлое индивиду. Эта приватизация и персонализация осуществляется цифровыми способами, переводит историческую память в новую форму, производящую соответствующий продукт цифровое Прошлое. Появление медиапамяти может быть описано в терминах медиального поворота.