Собака-мать рыжая с белым, свернулась в просторном деревянном ящике вокруг пищащей кучи-малы щенят, елозящих друг по дружке, чтобы подобраться поближе.
Славный помет, замечает Кел.
А вон тот заморыш, о котором я обмолвилась, говорит Лена, протягивает руку и выхватывает толстого щенка в черных, рыжих и белых пятнах. А теперь гляньте, как вымахал.
Кел тянется, чтоб взять щенка, но собака-мать приподнимается, из груди ее прет тихий рык. Остальные щенки потревожены, яростно пищат.
Дайте ей минуту, говорит Лена. Она не так хорошо воспитана, как Нелли. Я ее всего несколько недель как взяла, не было времени научить манерам. Как увидит, что сестра ее не против вас, так и мировецки все будет.
Кел оставляет в покое щенков и принимается возиться с Нелли, а та впитывает это с радостью, лижется и виляет хвостом. И действительно: собака-мать укладывается обратно среди щенков, а когда Кел поворачивается к ней, позволяет ему взять заморыша у Лены всего лишь приподнимает губу.
Глаза у щенка крепко закрыты, голова болтается на шее. Он глодает Келу кончик пальца крошечными беззубыми деснами, ищет молоко. У него рыжая морда и черные ушки, по носу белый сполох, на рыжей спине черное пятно в форме драного флага. Кел гладит мягкие вислые уши.
Давно мне такого не перепадало, говорит он.
Хорошо с ними, это да, говорит Лена. Мне-то щенки ни к чему были да и две собаки, если уж на то пошло. Хотела одну, вот и взяла Нелли из приюта их обеих оставили на обочине. Те, кто взял Дейзи, не удосужились ее стерилизовать, а когда она забеременела, вернули в приют. Приют позвонил мне. Сперва я отказалась, но потом подумала а чего нет-то? Сует руку в ящик, пощекотать щенку лоб пальцем; щенок слепо тычется ей в ладонь. Принимаешь, что само в руки идет, наверно.
Обычно не кажется, что есть выбор, соглашается Кел.
И конечно, щенки эти дикая смесь. Одному богу известно, кто их возьмет.
Келу нравится, как она держится с ним рядом не подается к нему как женщина, которая его хочет или хочет, чтобы он ее хотел, без равновесия, так, будто ему с минуты на минуту предстоит ее ловить, а стоит на ногах крепко, плечом к плечу с ним, как напарник. В хлеву пахнет кормом для скота, сладко и орехово, пол усыпан золотой соломенной пылью. Речной холод постепенно тает у Кела в костях.
Что-то от ретривера есть, похоже, говорит он. А вон тот в конце вроде как на терьера смахивает, судя по ушам.
Чистокровная дворняга, я б сказала. Никак тут не узнаешь, сгодятся ли они для охоты. А караульные собаки из биглей никакие. Хомяк и тот свирепее.
А голос они подать могут в случае чего?
Если кто-то на вашей земле, знать они вам дадут, это да. Всё замечают и хотят вам об этом доложить. Но худшее, на что способны, зализать чужака в клочья.
Я б не стал просить своего пса выполнять за меня грязную работу, говорит Кел. Но хотел бы, чтоб меня, если что, предупредили.
Вы с ними ладите, говорит Лена. Если хотите, можете одного взять.
Кел до этой минуты не отдавал себе отчета, что его оценивают.
Недельку-другую подумаю, говорит. Если можно.
Лена обращает к нему лицо, ей опять забавно.
Напугала я вас? Разговорами об этих залетных, которые через одну зиму собирают манатки?
Дело не в этом, отвечает Кел, слегка опешив.
Я вам говорила, почти всем хватает полгода. Вы здесь уже сколько? Четыре месяца? Не волнуйтесь, никакого рекорда вы не поставите, если смотаете отсюда удочки.
Просто хочу точно знать, что поступлю с собакой по-честному, говорит Кел. Это ж ответственность.
Лена кивает.
Правильно, говорит. Чуть вскидывает бровь; не разобрать, верит ему или нет. Сообщите, когда решите, вот что. Какой-то вам приглянулся тут? Вы первый, кому предлагаю, у вас право выбора.
Ну, говорит Кел, проводя пальцем заморышу по спинке, мне вот этот с виду нравится. Уже доказал, что он не из слабаков.
Скажу остальным желающим, что этот на выданье, говорит Лена, если кто спросит. Захотите зайти глянуть, как он растет, сперва звякните, чтоб я была дома, дам вам номер. В некоторые дни я на работе.
Где работаете?
На конюшне, по ту сторону от Бойла. Веду бухгалтерию, но иногда и с лошадьми помогаю.
Они у вас тоже водились? Вместе со скотиной?
Своих не было. Пускали к себе чужих на постой.
У вас тут, судя по всему, серьезное предприятие было, замечает Кел. Заморыш перевернулся у него в ладони на спинку; Кел щекочет ему брюшко. Все, похоже, сильно изменилось.
Стремительно возникшей улыбки он от нее не ждал.
Вы забрали себе в голову, что я горемычная одинокая вдовушка, сокрушенная от утраты фермы, где она со своим мужем с ног сбивались в трудах-то. Верно?
Вроде того, признает Кел, улыбаясь в ответ. Он всегда тяготел к женщинам, опережающим его на шаг, хотя понятно теперь, куда это его завело.
Нисколечко, добродушно говорит Лена. Да я с радостью от этой дряни отделалась. С ног-то мы сбивались, это точно, и Шон вечно тревожился, что обанкротимся, а чтоб тревоги эти свои облегчить, запил. И эти вот три беды вместе устроили ему инфаркт.
Норин говорила, что он помер. Соболезную вашей утрате.
Почти три года уже. Привыкаю потихонечку. Лена чешет собаку-мать за ухом, собака блаженно щурится. Но на ферму я затаила зло. Едва дождалась, чтоб сбыть ее с рук.
Кел хмыкает. Замечает, что Лена разговаривает с человеком, которого едва знает, довольно свободно и что большинство людей среди его знакомых, склонных к этому, либо психи, либо стремятся с какими-то своими целями усыпить его бдительность, но вот Лены он не опасается. Отдает себе отчет, что каким бы откровенным разговор ни казался, однако едва ли не все, что она рассказывает о себе, так разрозненно, что едва уловимо.
Ваш муж ферму не отдал бы, а?
Ни за что. Шону была нужна свобода. У него в голове не помещалось, как так батрачить. А мне она показывает поворотом головы на все, что вокруг, вот это свобода. Не батрачить. Выхожу с работы и я вольная птица. Не вытаскивают меня из постели в три часа ночи, потому что отёл пошел неудачно. Лошади мне нравятся, но еще больше они мне нравятся, когда от них в конце дня можно уйти.
По мне, так это совершенно осмысленно, говорит Кел. И вот так просто все разрешилось?
Она пожимает плечами.
Более-менее. Сестры Шона начали давить: семейная ферма, мол, продала, он еще остыть в земле не успел, в этом духе. Хотели, чтоб я их сыновей сюда работать пустила, а потом оставила им, когда помру. Я решила, что лучше мне жить без них, чем с этим местом у себя на горбу. Они мне все равно никогда особо не нравились.
Кел смеется, мгновение спустя Лена ему вторит.
Считают, что я сучка черствая, говорит она. Может, и правы. Но в некоторых смыслах я сейчас счастливее, чем когда бы то ни было. Кивает на заморыша, тот перекатился на правый бок и пищит вполне яростно, аж мать насторожилась. Вы гляньте-ка на этого парня. Куда он это складывать собирается, ума не приложу, но хочет еще.
Дам-ка я вам всем заниматься своими делами, говорит Кел, бережно укладывая щенка в ящик, где кроха протискивается между братьями и сестрами к еде. Я сообщу насчет этого малыша.
Лена не приглашает его на чай и не провожает к дороге. Кивает на прощанье у дверей и заходит в дом, даже не махнув рукой напоследок, Нелли скачет рядом. Но Кел, покидая это место, ощущает в себе больше радости, чем за весь день до этого.
Это настроение держится, пока он не оказывается дома, где обнаруживает, что кто-то спустил ему все четыре колеса.
Малой! орет он, надсаживаясь. Вылазь!
Но в саду тихо, если не считать насмешек грачей.
Малой! А ну!
Ничто не шелохнется.
Кел чертыхается, выуживает из багажника пускач со встроенным насосом. Пока возится с этой чертовой штукой, подключает и приводит в норму первое колесо, успокаивается и до него кое-что доходит. Чтобы выпустить из колес воздух, и быстрее, и легче просто порезать их. Если Трей взял на себя вот этот труд, значит, причинить настоящий ущерб не стремился. Он стремился высказаться. Кел не вполне понимает, в чем это высказывание состоит. Я собираюсь доставать тебя, пока ты не сделаешь то, что мне нужно или, может, Ты мудак, но по части общения Трей и в целом не очень силен.
Кел берется за второе колесо и тут появляются Март с Коджаком.
Что ты тут затеял со своим призовым пони? спрашивает Март, кивая на паджеро. Увидев на днях, как Кел полирует машину, Март считает, что отношение Кела к проселочному рыдвану уж слишком трепетное и городское. Ленты ему в гриву вплетаешь?
Более-менее, отзывается Кел, почесывая Коджаку башку, пока тот проверяет улики, оставленные на Келе собаками Лены. Подкачиваю шины.
К счастью, у Марта ум занят кое-чем поважнее, ему не до колес Кела, сплющенных, как ведьмина титька.
Тут парнишка повесился, уведомляет он Кела. Дарра Флаэрти, из-за речки. Отец вышел утром на дойку и обнаружил его на дереве.
Ужас какой, говорит Кел. Мои соболезнования семье.
Передам. Двадцать годков всего.
В этом возрасте они это и творят. На секунду Кел вспоминает напряженное лицо Трея: Он не сбежал. Вновь принимается прикручивать шланг насоса к колесному клапану.
Я все последнее время знал, что с парнем не то, говорит Март. Видал его в городе на мессе аж три раза этим летом. Сказал его отцу, чтоб приглядывал, но нельзя ж с них глаз не спускать день и ночь.
А почему б ему в церковь не ходить? спрашивает Кел.
Церковь, сообщает Март, вытаскивая кисет из кармана куртки и извлекая оттуда маленькую самокрутку, она для женщин. В основном для старых дев, они-то да, любят сыр-бор устраивать вокруг того, кому второе чтение делать, или насчет цветов на алтарь. И для мамок она, которые ребятню приводят, чтоб не выросли безбожниками, да и для старичья эти всем показывают, что еще покамест не померли. Если к мессе начинает ходить молодой парень, дело дрянь. Что-то неладно либо в жизни у него, либо в голове.
Ты сам к мессе ходишь, замечает Кел. Ты ж его там увидел.
Хожу, признает Март, от случая к случаю. У Фолана треп классный, следом, и воскресный ужин. Нравится мне иногда, чтоб ужин готовил кто-то другой. И если надо купить или продать скотину, иду к мессе как миленький. Многие сделки заключаются у Фолана после полуденной мессы.
А я-то решил, что ты просто набожный парень, типа, ухмыляясь, говорит Кел.
Март смеется, пока не начинает давиться дымом.
Да куда там, к чему мне эта суета, в мои-то годы. Какие мне, деду старому, грехи? У меня даже широкополосного интернета нету.