Меркурьев не понял, всерьез говорит хозяин или нет.
В коридоре на втором этаже было всего три или четыре двери. Виктор Захарович отпер ближайшую, пропустил Меркурьева вперед, зашел и поставил сумку.
Василий Васильевич тоже скинул с плеча надоевшую ношу, вошел и огляделся.
Комната оказалась большой ничего подобного гость не ожидал. Одним окном она смотрела на лес, а двумя другими на море. На море выходила и балконная дверь. Пол был деревянный, ничем не застланный, только небольшой коврик перед камином.
Если совсем похолодает, затопим, сказал про камин Виктор Захарович. Вот здесь рукоятка, видите? Это заслонка. На себя открыть, от себя закрыть. Если замерзнете, закроете. Дует из него, из камина, сильно. Так раньше строили!..
Меркурьев кивнул.
Ну, располагайтесь, располагайтесь!.. Народу у нас немного, живем мы дружно, я вас со всеми познакомлю.
Должно быть, Василий Васильевич слегка дрогнул лицом, потому что хозяин засмеялся и похлопал его по плечу.
Живем, повторил он, но друг дружке стараемся не мешать! Вот только сейчас спиритические сеансы практикуем, а так
Что такое?..
Хозяин махнул рукой.
Сами все увидите. Велосипеды, если хотите кататься, в подвале. Скажете, я достану. Отдыхайте.
Вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Василий Васильевич прислушался.
Ничего не было слышно за толстыми стенами старого дома, да и море шумело прямо за окном шу-уф! Шу-уф!..
Первым делом он в разные стороны отдернул шторы сразу стало светлее, открыл дверь на балкон и вышел.
Дождь перешел в мелкую морось, и непонятно было, сыплется эта морось с небес или летит от волн. Ветер немного улегся, и буковый лес шелестел спокойно, легко. Внизу по деревянным доскам настила кто-то шел в длинном плаще и островерхом капюшоне, Меркурьев подумал рассеянно: должно быть, монах из близлежащего монастыря отправился на пристань встречать рыбацкую лодку. Или таможенную!.. Может, настоятель велел передать письмо для епископа.
И засмеялся с удовольствием.
Монах, епископ, таможенная лодка под дождем, ныряющая носом в волну, все это так легко и приятно придумывать в старом немецком доме на взморье!
Какие же тут еще гости, о которых Виктор Захарович сказал, что они дружные?.. Кто еще здесь наслаждается холодом и ненастьем?..
Островерхая тень исчезла из виду, и снова никого.
Нужно будет непременно сходить на маяк. И в лес!.. Наверняка в траве и опавших листьях еще можно разыскать увесистые, крепкие осенние грибы!..
Обеими руками он стряхнул влагу с волос, зашел в комнату и плюхнулся в кресло. Дверь на балкон закрывать не стал, с наслаждением вытянул ноги, одну о другую стащил кроссовки, повозился немного и закрыл глаза.
Перелеты всегда давались ему с трудом. Спать в самолетах он не мог, сильно уставал, мечтал побыстрее добраться.
На паспортном контроле в Бухаре он проторчал часа полтора среди полосатых тюков, ящиков, замотанных пленкой баулов и громогласных людей, обливающихся потом. Дети и женщины в отдельной очереди как положено на Востоке кричали и гомонили, мужчин из его очереди всех пропустили, а Меркурьев застрял. Он всегда застревал на этом проклятом контроле!.. Усатый пограничник сначала в одиночку, а потом, призвав на помощь сотоварищей, все что-то искал в его ноутбуке, телефоне, паспорте.
Запрэщенное вэзешь? спрашивал по очереди каждый из стражей, Меркурьев честно отвечал, что ничего запрещенного у него нет, но они не отвязались, пока не открыли и не просмотрели все папки, все файлы с фотографиями и даже книжку Богомолова «Момент истины», скачанную из интернета.
Почему-то книжку смотрели особенно тщательно, чуть не каждую страницу.
Меркурьев знал, что ищут они «порнографию» сколько раз он летал, столько раз искали!..
От поисков «порнографии» Василий Васильевич совершенно изнемог, но на борту все равно не спал. Попутчики, объединившись с женщинами и детьми, шумели и кричали по-узбекски, хохотали и переговаривались из одного конца салона в другой.
Потом переезд из Внукова в Шереметьево, снова самолет, и вот наконец можно открыть дверь в осень, вытянуть ноги, дремать, никуда не спешить и ни о чем не думать.
Ветер теребил штору, тихонько позвякивали деревянные кольца, море вздыхало, и время от времени шелестели деревья.
Хорошо бы накрыться. На диване лежало свернутое лоскутное одеяло, совершенно здесь неуместное, но Меркурьеву было лень вставать.
Кажется, он заснул и проснулся оттого, что кто-то разговаривал совсем близко.
чем меньше, тем лучше, сердито говорил один. А они все прибывают!
Никакой разницы, возражал второй. Наоборот, чем их больше, тем удобней! Нам удобней! Никто не должен догадаться.
Кольцо нужно забрать сразу. Чтоб его не было, и все тут.
Кольцо заберем. Это я сам сделаю. Поручать никому не буду.
Меркурьев открыл глаза. Ему вдруг показалось, что разговаривают у него в комнате.
Что за ерунда? Никого здесь нет и быть не может.
Сумерки сгустились, окна и распахнутая балконная дверь светлели в предвечерней мгле, будто немного светились.
Времени мало, продолжал сердиться первый голос. А тут и кольцо, и все остальное! А отсчет уже начался.
Успеем, говорил второй. Вот увидишь.
Меркурьев приподнялся и огляделся с изумлением.
Ну нет никого! Кто здесь может быть?!.
Он встал, нашарил кроссовки и вышел на балкон.
На улице было светлей, чем в комнате, и море почти успокоилось, на нем лежал ровный жемчужный свет. Лес, наоборот, потемнел и надвинулся. Меркурьеву показалось, что в глубине, за деревьями, возится и двигается что-то большое.
По брусчатке со стороны моря поднимался человек. Он вел велосипед и, заметив на балконе Меркурьева, приостановился, поздоровался и прошел дальше, к дому.
Добрый вечер, сказал с балкона Василий Васильевич.
А что еще сказать-то?.. Это не вы тут сейчас разговаривали о делах?
Он постоял немного, вернулся в комнату, задернул штору, но дверь закрывать не стал пусть пахнет дождем и морем!.. Сумки, набитые вещами, стояли одна под дверью, другая возле столика, но Василию Васильевичу скучно было думать о вещах.
Обустраиваться раскладывать барахло, вытаскивать зарядники, рассовывать их по розеткам, выставлять к двери башмаки он будет завтра.
Отпуск только начинается, сегодня даже не первый день. Отсчет начнется с завтрашнего!..
Кажется, те двое тоже говорили что-то про отсчет.
Василий Васильевич с трудом выпростал из тугого брюха сумки чистую рубаху и безразмерные полотняные штаны с карманами на всевозможных местах очень удобная штука! босиком прошлепал в ванную и долго стоял под душем, отогреваясь. Он и не подозревал, что сильно замерз, пока не влез под горячую воду!..
Потом, пытаясь разглядеть себя в запотевшем зеркале, прикинул, бриться или не бриться. По-хорошему, стоило бы, тем более девушка Кристина, будущий историк из Калининграда, присутствует!.. Но лень страшно!..
С одной стороны будущий историк, с другой лень. И что делать?
Меркурьев решил ничего не делать.
Не буду бриться. Отсчет начинается с завтрашнего дня.
Он сунул босые ноги в кроссовки холодные и слегка влажные внутри, и это доставило ему удовольствие.
В пустыне никто не ходит на босу ногу. В пустыне надевают длинные носки и еще заправляют штаны в высокие ботинки, завязывают их и зашнуровывают!.. В пустыне в самую жару сидят в брезентовых куртках и панамах с жесткими полями, непременно прикрывающими шею. Местные умеют наматывать платки и тряпки и так защищаются от зноя, а приезжие европейцы изнемогают, истекают потом, безостановочно пьют воду, и все равно ничего не помогает. Сохнет во рту, сохнут глаза, в уши и в нос набивается мелкий песок и потом долго, месяцами, не вымывается. Меркурьев пробовал принимать какие-то американские таблетки, которые продавали контрабандисты. Таблетки эти вроде бы выдавали морским пехотинцам, воюющим на Ближнем Востоке, для «восстановления водно-солевого баланса», но «баланс» и от таблеток не восстанавливался.
Э-эх, я же в отпуске!.. И мои окна выходят на море, в комнате темно и влажно, блестит под балконом в свете фонарей мокрая брусчатка, что может быть лучше!..
Василий Васильевич пригладил волосы, торчавшие в разные стороны, и, прихорошившись таким образом, вышел в коридор.
Снизу слышалось звяканье посуды и тянуло запахом вкусной еды.
Оказывается, есть хочется!.. И уже давно хочется!.. Что там Виктор Захарович говорил про кофе? Может, выпить до ужина, чтобы с голоду не перекинуться?..
Вы кто? спросили из угла.
Меркурьев вздрогнул от неожиданности.
Темнота в углу коридора, куда не доставал свет торшеров, зашевелилась, и из нее выступила темная фигура.
Вы не из наших, продолжала фигура, не приближаясь. Зачем вы приехали?
Василий Васильевич слегка откашлялся.
Добрый вечер, сказал он громко.
Здесь скоро начнутся серьезные события, продолжала фигура. Вы хотите был свидетелем?..
Я поужинать хочу, признался Василий Васильевич. Разрешите представиться, Меркурьев. Инженер.
Фигура колыхнулась, темное пятно поплыло ему навстречу.
Антипия, произнесла фигура.
Где? не понял инженер Меркурьев.
Перед вами. Антипия это я. Заклинательница потусторонних сил. Духовная дочь учителя Сантаны, последовательница Пуришты.
М-м-м, промычал Василий Васильевич, не зная, как нужно приветствовать последовательниц Пуришты и духовных дочерей Сантаны. Я рад
Она выступила на свет и оказалась молодой женщиной, облаченной в яркие шелка. На лбу у нее, разумеется, была точка. Меркурьев посмотрел на точку, перевел взгляд и опять посмотрел, не удержался.
Вы приглашены на шабаш?
Нет, быстро сказал Меркурьев. Я вообще-то в отпуске.
Здесь?! поразилась духовная дочь Сантаны. Вот в этом месте?
Я пойду? полувопросительно сказал Василий Васильевич. Поужинаю?
И, не дожидаясь ответа, скатился по ступеням.
Может, она уедет, подумал он жалобно. Может, шабаш назначен на завтра, а послезавтра ее уже здесь не будет?.. А завтра я гулять пойду с самого утра и до самого вечера.
А вдруг их тут много? Духовных дочерей и сынов самого Сантаны?! Вдруг у них тут гнездо? И шабаш будет происходить в гостиной? Тогда придется искать, куда уехать, и уезжать, а не хочется!.. Меркурьев здесь уже прижился всего за несколько часов, и ему радостно было, что дом соответствует его настроению и желаниям!..
Из ярко освещенной гостиной слышались голоса, и Василий Васильевич, воровато оглянувшись на лестницу и убедившись, что погони нет, направился туда.