Потом трубку взял муж, и голос его был вполне нормальным, но слегка отстраненным он был в себе. Говорил коротко и сухо: тоже понятно. Сказать то, что он, возможно, хочет, не совсем ловко. Вдруг хозяйка услышит? Да и бог с ним меньше претензий, недовольств и обид. «Мне они сейчас ни к чему, решила Леля. Главное дело! Вернее, два дела: спокойствие за него, а главное проблемы здесь, в Москве. А капризы его пустяки, наплевать. Так даже легче не слушать».
Витя, все замечательно! Она говорила с Виктором бодрым и даже спокойным голосом. А вот на душе было тревожно: «Ох, если не сложится в банке, вот где будет большая авария, просто катастрофа» Какое счастье, что есть наша Галочка, правда? Какое же счастье, что ты в надежных руках! Какая удача, что я могу быть спокойна за тебя, мой родной! И ты за меня не волнуйся! Все самое страшное позади, ты сам это знаешь! Все самое ужасное, самое тяжелое, самое кошмарное. Сейчас только терпение, выдержка и снова терпение! А за меня не волнуйся, я со всем справлюсь, во всем разберусь, чай, не впервой! Сам говоришь бизнес в России! Ха-ха! Катька? Да, конечно, звонит! Почти каждый день: как там папа? Да, молодец а ты сомневался? Обещала вырваться к тебе на пару деньков. Вот разберется с какими-то очередными экзаменами и прилетит. Или на поезде, это же близко. Обнимаю тебя, дорогой! Целую и обнимаю! Ты только слушайся Галочку!
Трубку положила, выдохнула и подумала про дочь: «Стерва. Стерва, конечно. Даже не позвонила узнать, как долетела родная мать. Как там отец? Что ж, сама виновата. Во всем виновата сама! Всю жизнь им подстилала мягкий коврик, теплый пледик, пушистое полотенце. Так что же ты хочешь, Лариса? Чтобы вот сейчас, не в самые легкие дни, они изменились? Подумали, как тебе сложно? Да нет, дорогая, так не будет уже никогда. Потому что сама виновата. Нечего было всегда вперед забегать!» Впрочем, это она не про мужа ему сейчас ох как непросто! Это скорее про дочь. В такие минуты и только о себе!
Но тут же стала успокаивать и одергивать себя: «Не трави, Леля, душу. В конце концов, девочка в чужой стране и в чужом городе. Ей тоже непросто. Да еще этот грипп. Ну, если он и вправду имеется».
Она набрала дочкин номер, но Катька на звонок не ответила, ограничилась эсэмэской: «Все в порядке, на лекции, чувствую себя хорошо».
Но тут же стала успокаивать и одергивать себя: «Не трави, Леля, душу. В конце концов, девочка в чужой стране и в чужом городе. Ей тоже непросто. Да еще этот грипп. Ну, если он и вправду имеется».
Она набрала дочкин номер, но Катька на звонок не ответила, ограничилась эсэмэской: «Все в порядке, на лекции, чувствую себя хорошо».
Ну и что еще матери надо? Вот именно. И с почти легким сердцем Леля отправилась на работу.
Кое-что удалось. Большой заказчик обещал предоплату. Ну не совсем так, как хотелось бы, но нечего бога гневить!
Подумала, что все-таки человек она благодарный. И это, надо сказать, очень упрощает ее нелегкую жизнь. Умела, умела, за совсем небольшое, даже совсем малое, сказать спасибо и про себя, и вслух. Не стеснялась. Так учил премудрый дед: «Скажи спасибо. От тебя не отвалится, а людям приятно. И там, наверху, услышат!»
«Странно, подумала Леля. Дед Семен казался мне богохульником. А надо же, думал, оказывается, про «там» и «услышат»!» Почему богохульником? «Да все просто, Лелька, часто говорил он. Все они нечистые на руку! Все эти попы, раввины и ксендзы. Ты мне поверь, я на них насмотрелся!» «Нет, есть, конечно, и приличные люди», добавлял он в ответ на ее жаркие возражения.
Анекдоты любил про господа бога. Да и потом, «грешки» его, как он сам называл свои заработки, ну никак не вязались с верой добропорядочного и благочестивого человека.
А мама Мама вообще верила в светлое будущее, наивной была. Ждала коммунизма. Дед смеялся над ней. «Ох, Ирка! Какая ж ты все-таки дура! Нет, и вправду веришь в победу социализма? Да ты понимаешь, что так не бывает? Чтоб все равны и все поровну? Да, мозгами ты в Дусю пошла, разочарованно кряхтел дед. Не повезло Ты еще в партию вступи! Я в твою сторону тогда вообще не посмотрю!»
Мать всерьез обижалась, краснела от обиды и злости и махала на деда рукой: «Да хватит уже! И тихо добавляла: Сам ты старый дурак!»
Ладно, хватит воспоминаний. Леля умела себя остановить. А то станешь себя жалеть, лучше точно не будет.
Так. С первым пунктом почти разобрались. Нет, не так: начали разбираться. И появилась надежда.
На работе она провела весь оставшийся день, до позднего вечера. Садясь в машину, подумала, как голодна, и о том, что дома нет ни крошки, совсем! Даже деревянное овсяное печенье догрызла с утра. Значит, в магазин. А может, зайти поужинать? Глянула на часы: нет, поздновато. Доехать, сесть за столик, сделать заказ и ожидать. Нет, не пойдет! Устала. Значит, в магазин и домой.
Но у метро увидела веселую, кривоватую желтую букву М и припарковалась. «Макдоналдс». Вредно аж жуть. И вообще, смешно: взрослая тетенька, такая деловая, хорошо одетая и явно небедная и в эту шарашку! Да и черт с ним! В конце концов, быстро, вкусно и горячо вот это главное. И, с упоением жуя многоступенчатый бутерброд с котлетой и сыром, вспомнила Галочку: вот кто бы ее осудил!
Усмехнулась и запихнула в рот пучок жареной картошки. Боже, как вкусно! Нет, определенно, добавляют туда какой-то наркотик, точно! Подсадили весь мир на эту иглу!
Дома, сбросив пальто и сапоги, плюхнулась в кресло набрать своих?
Слово это выскочило само собой, сама удивилась! Конечно, свои! Галочка тоже попала в это число. Потому что на ней Ну, все понятно сейчас держится мир! Их с мужем мир и спокойствие. Галочка это стабильность. Порядочность и доверие. Спасибо.
Позвонила. Галочка отчитывалась ровным и бесстрастным голосом, хвалилась успехами:
Гуляли! Целый час были в парке. Ты ж помнишь, парк прямо под окнами! Представляешь, все листья ковром под ногами! Желтые, красные, красота! Немного ходили, сидели на лавочке. Да, конечно, устал, не без того. Но сам, своими ногами! А как у тебя? Что-то проясняется? Ой, слава богу! Ты ведь такая умница, Лелька!
На сердце было почти спокойно. Легла, приговаривая: «Главное выспаться! Главное силы! Вот их-то мне и не хватает».
Ждала звонка от Катьки не дождалась. «Ха! Чему удивляться? Что выросло, то выросло. Сама виновата. Была бы только здорова и счастлива дурочка эта моя. Все бы были здоровы. А счастье это вам я обеспечу».
«Много на себя берешь», мелькнуло в голове.
Много. Да. Так получается, уж извините.
«Много брала» всегда. А однажды, когда попыталась пожаловаться деду, услышала:
Ну, во-первы́х, дед говорил именно так, сама виновата! Выбрала себе такого
Какого? тут же взорвалась она.
Ну, во-первы́х, дед говорил именно так, сама виновата! Выбрала себе такого
Какого? тут же взорвалась она.
Какого? переспросил дед и на секунду задумался. Да кислого, вот! Точнее подкисшего. А во-вторых, дед снова замолчал и тяжело вздохнул, Лелька, таким бабам, таким вот, как ты, красивым и сильным, всегда не везет с мужиками! И как так выходит? Сам не пойму!
Леля не на шутку вскипела:
Ну так! Почему «кислый» это во-первых? То, что не шебутной и не «деловой» не такой шустрый, как ты? Во-вторых, почему это «таким не везет»? Лично мне повезло! И ты не старайся! Она повысила голос: Не старайся меня убедить в обратном! И продолжала ворчать: Кислый? А какой должен быть? Сладенький, что ли?
Не-е! улыбнулся дед. Должен быть ну, чуть с горчинкой! С перчиком, с чесночком! Чтоб сила чувствовалась и дух пробивался! И имя твоему благоверному неправильно подобрали какой он Виктор? Какой победитель? Так, кролик! Всю жизнь просидит за твоей неширокой спиной! Если ты, Лелька, его, конечно, не бросишь! И дед засмеялся.
Она разозлилась:
Весь огород и скотный двор перебрал? Перец, чеснок, кролик?
Дед крякнул с досады и махнул рукой:
Жизнь твоя, Лелька! Твоя не моя.
И спор тот, обычный и очень привычный, она тогда прервала дед в ту пору был уже слаб и плоховат.
Нет, в глубине души в самой-самой глубине все понимала и с дедом была почти согласна. Но признаться себе в этом боялась! «Еще чего! У меня все хорошо», повторяла она.
И кажется, так усиленно себя убеждала всю жизнь, что почти убедила. Спала как убитая. Утром, почти в девять (боже, какой кошмар!), еле разлепила глаза вот ведь уснула! Подивилась почти несмятой простыне и подушке обычно обе эти «дамы» были скручены почти что в узлы. Выходит, спала крепко и почти не вертелась.
Тут же вскочила, всполошенно забегала по квартире, на ходу выпила кофе, сделала несколько звонков. Потом ругалась с вялым Вовой, одной рукой красила глаз, второй листала новости в интернете. Глянула на часы и набрала Германию.
Галочка говорила четко, по делу, не утомительно, ровно так, как и следовало отчитываться перед работодателем или шефом. Леля даже смутилась:
Галь, я же не проверяю тебя! Я же просто должна быть в курсе всего. Мне и так страшно неловко, бросила все на тебя и вот звоню, беспокою!
Галочка фыркнула, возмутилась такой постановке вопроса и передала трубку Виктору.
Голос мужа Леле не понравился. Она занервничала, попыталась его успокоить и пообещала приехать быстрее.
Как только смогу, Витя! Как только смогу! Ты только не обижайся и не сердись ехать в Москву мне было необходимо, поверь!
Но, судя по кислому голосу, поняла: «поверить» он не старается, нет. И понять ее тоже.
Трубку положила с тяжелым сердцем. А потом принялась себя успокаивать: «Ну нездоров человек! И как нездоров! И психика, и все остальное. Чему удивляться и что расстраиваться? Все объяснимо вполне. А уж обижаться Совсем глупо и даже смешно».
И еще сейчас главное дело! Эмоции в сторону! Нужно сосредоточится на главном, на основном. А там все в порядке Галочка медик, специалист. Если что не дай бог! клиника рядом, в получасе езды. Нет, все правильно везти его сюда было бы полной глупостью! Искать здесь сиделку, связываться с врачами. Там, в Германии, все уже схвачено. «У меня всегда все схвачено и за все уплачено», горько усмехнулась она. Все и всегда.
Только Конечно, правильнее сейчас быть рядом с ним. Обнять его и успокоить.
И на сердце такая тоска тоска, перемешанная с беспокойством, тревогой и немного с обидой. И Катька эта Какая же стерва, ей-богу! Подъезжая к офису, она подобралась, выпрямила спину, глянула на себя в зеркало и снова была готова к борьбе.