М-да или я что-то недопонимаю, или эти люди наивны до изумления. Сам же, вспоминая зрачки-точечки здешнего штабс-капитана (уже успел уточнить, что значат четыре звезды на погоне), особых иллюзий не испытывал. Не знаю, может, интуиция проснулась, но сдается мне, что следующий допрос может закончиться совсем плохо. Даже если я и стал говорящим, что мне отвечать этому марафетчику? Как объяснить свое присутствие в том месте, где комиссаров постреляли? Нести же пургу про попаданца во времени Угу. Тут сразу возникнет вопрос, как в том старом фильме: «Какие ваши доказательства?» С тем же успехом и мессией можно представиться. Так же бездоказательно.
А разговор постепенно стал вращаться вокруг происходящего в мире, и я стал постепенно выпадать в осадок. Ну, начнем с того, что год здесь восемнадцатый. Март месяц. Находимся мы в городке Иванинск, что в пятидесяти верстах от Екатеринодара. Идет мировая война. В прошлом году в Российской империи, в феврале, случилась революция. Буржуазия заставила царя отречься от престола, и власть перешла к Временному правительству с князем Львовым[2] во главе.
Тут я несколько насторожился, потому как ни о каких Львовых ранее не слышал. Но вида не подал, а Бурцев, взявший на себя обязанности политинформатора, продолжал вещать далее.
После Львова уже летом того же года главой, или как его еще называли министром-председателем, стал Керенский. Ага! Услышав знакомую фамилию, я успокоился. В общем, стал Керенский править. Но получалось как-то не очень. Дела шли все хуже. А к концу лета так совсем стало плохо. Особенно когда немцы в двух местах прорвали фронт, а в тылу все острее и острее ощущалась нехватка буквально всего. И вот тогда, пятнадцатого сентября семнадцатого года в Петрограде произошел переворот. Власть взяли социалисты и большевики во главе с Лениным. И сразу после революции провели свой судьбоносный съезд.
В этом месте меня конкретно заклинило. Во-первых, какой нафиг сентябрь? Нет, за давностью лет многое подзабылось, но вроде название было Великая Октябрьская социалистическая революция. Так что все должно быть в октябре. Ну, в крайнем случае в ноябре. Хм Или Великая Ноябрьская социалистическая революция? Отмечали-то ее седьмого ноября. Или седьмого октября? Э-э-э не суть! Революция по-любому должна быть осенняя октябрьская или ноябрьская. Но никак не сентябрьская. Даже если учитывать все эти юлианские и григорианские календари.
Блин! Вот кабы знать, где упасть! И почему я не в отделе «Евразия» работал? Хоть историю родной страны знал бы назубок! А так как занимался исключительно европейскими колониями пятнадцатого-девятнадцатого веков, то и историю России смутно помню исключительно из полузабытых школьных учебников, чувствуя себя сейчас дурак дураком.
В общем, пока я очухивался и пытался переварить эту сногсшибательную новость, опять пошла более-менее знакомая информация. Про то, как еще при Временном правительстве было объявлено о независимости Польши и Финляндии. Временщики то же самое разрабатывали для Украины, прибалтийских стран, Кавказа и Туркестана. Малость не успели. Но там и местные сами хорошо справлялись. На этом фоне даже не особо удивил сепаратизм донских казаков. Те, после смерти Каледина, ни много ни мало, заявили о создании Юго-Восточного союза, во главе с атаманом Красновым. Заключили договор с немцами. Начали присматривать себе территорию, включающую Воронеж и Царицын. То есть четверть европейской части современной России. Понятно, что правительству в Петрограде это совсем не понравилось, но сил у него довольно мало, и теперь здесь идет пока еще вялотекущая рубка.
Угу Я почему-то думал, что вся буча в России началась где-то ближе к лету восемнадцатого года. А тут только весна, но уже ростки гражданской войны вовсю проклюнулись. С другой стороны, если революция сентябрьская, то может быть вообще все что угодно. А Краснов-то, подстилка нацистская, оказывается, уже в это время себя показал во всей красе. Ну и я под этот замес краем попал. Зато теперь даже сомнений не возникает о поведении на допросе. Валить надо того кокаиниста. Вместе с сержантом. Наглухо. Благо силы вернулись, и башка соображать нормально начала. А после уходить из столь негостеприимных мест.
Правда, ни в этот, ни на следующий день меня к штабс-капитану не вызывали. Поэтому просто сидел в камере. Сверкал коленками. Общался со своими знакомцами. Ильин, глядя на меня, еще в первый день презентовал нижнюю рубаху. Отдал бы и кальсоны, но, смущаясь, пояснил, что сидит здесь уже пять дней, да и до этого столько же в них проходил. Так что сия часть гардероба у него несколько хм, грязновата. Но если я захочу Я не захотел, и все успокоились.
А на третий день в дверях появился уже примелькавшийся попкарь, в сопровождении двух солдат, которые довольно споро уволокли молчаливого абрека. Через пару минут усатый снова появился и вызвал толстенького спекулянта. Потом студента. А потом и меня выпихнули в коридор, где споро связали руки (на этот раз за спиной), и всю нашу четверку погнали на улицу. Там оказалось еще двое солдат, телега и однозвездочный офицер на лошади. Без долгих разговоров арестантов загрузили в телегу, один из солдат, положив винтовку на колени, сел за руль (в смысле взялся за вожжи), остальные бойцы выстроились сзади, младший лейтенант возглавил процессию, и мы выехали за ворота.
Бурцев попытался было поинтересоваться, куда нас везут, но его оборвали ответом, что «куда надо», и посоветовали заткнуться. Горец молчал. Барыга бормотал, что он и так уже все отдал (вот те крест), и вообще не понимает, за что его бог наказывает. Я же напрягал и расслаблял руки, стараясь растянуть веревку. Уж очень мне не понравилась вот эта незапланированная поездка в закат. А особенно две лопаты, лежащие на сене вдоль борта. Да и состав арестантов тоже внушал. Абрек бандит? Бандитов к стенке. Студент агитатор? Пусть и не от какой-то партии, а по велению души, но баламутит умы и вносит смятение в сердца. Тем более приезжий. То есть попросить за него некому. К стенке. Толстый спекулянт? Зря он (по его же словам) все отдал. Отпустишь такого, так он начнет причитать, как его контрразведка на бабки опустила. Вопросы пойдут. Сомнения. А им это надо? Поэтому подельников нафиг, а его к стенке! Что же касается меня, то очевидно, что лицезрение чужого детородного органа произвело на их благородие столь сильное впечатление, что он решил вообще не заморачиваться с какими-либо выяснениями. Тут оскорбленные чувства взыграли, вот и решил шлепнуть мерзкого эксгибициониста как можно скорее.
Бурцев попытался было поинтересоваться, куда нас везут, но его оборвали ответом, что «куда надо», и посоветовали заткнуться. Горец молчал. Барыга бормотал, что он и так уже все отдал (вот те крест), и вообще не понимает, за что его бог наказывает. Я же напрягал и расслаблял руки, стараясь растянуть веревку. Уж очень мне не понравилась вот эта незапланированная поездка в закат. А особенно две лопаты, лежащие на сене вдоль борта. Да и состав арестантов тоже внушал. Абрек бандит? Бандитов к стенке. Студент агитатор? Пусть и не от какой-то партии, а по велению души, но баламутит умы и вносит смятение в сердца. Тем более приезжий. То есть попросить за него некому. К стенке. Толстый спекулянт? Зря он (по его же словам) все отдал. Отпустишь такого, так он начнет причитать, как его контрразведка на бабки опустила. Вопросы пойдут. Сомнения. А им это надо? Поэтому подельников нафиг, а его к стенке! Что же касается меня, то очевидно, что лицезрение чужого детородного органа произвело на их благородие столь сильное впечатление, что он решил вообще не заморачиваться с какими-либо выяснениями. Тут оскорбленные чувства взыграли, вот и решил шлепнуть мерзкого эксгибициониста как можно скорее.
Несколько удивляло отсутствие в нашей компании Митрофана, но кажется, этому есть объяснение. Он машинист. Машинистов мало и их надо беречь. Тем более, как Ильин искренне говорил, вины его в поломке не было. Я ему верил, так почему бы и контрикам не поверить?
Телега тем временем, завернув за здание тюрьмы, проехала по небольшой улочке, и городок неожиданно закончился. Надо же. А сюда мы гораздо дольше катили. Но скорее всего, город просто вытянулся вдоль речки и меня везли вдоль. А теперь свернули поперек, вот и получилось, что буквально через десять минут были в чистом поле.
Вскоре наше транспортное средство остановилось возле зарослей кустарника, а офицер, поигрывая плеткой, скомандовал:
Вылазь.
Ну, вот и приехали. Сквозь голые ветки я разглядел холм свеженасыпанной земли. Значит, яма для нас уже готова. Но и я был готов. Веревки соскользнули с запястий еще на выезде, пришлось их пальцами придерживать, чтобы вообще не свалились. Поэтому, не дожидаясь, когда солдаты станут скидывать с плеч винтовки, прямо с телеги прыгнул на офицера. Тот подобного фортеля никак не ожидал и, получив кулаком в горло, вместе со мной свалился на другую сторону лошади. А я, выдернув из кобуры наган, начал стрелять по солдатам. Не стреляю я обычно хорошо. Но тут против меня играли два обстоятельства. Во-первых, у нагана очень тугой спуск, и без предварительного взвода продавливать спусковой крючок достаточно тяжело. Во-вторых, офицерик не упал на землю, а зацепился ногой за стремя. Револьвер же был шнурком прицеплен к кобуре. Лошадь дергалась как сволочь, и вся это конструкция стремя-нога-кобура-наган дергалась вместе с ней.
Поэтому первую пулю я влепил в дальнего солдата. Вторую получила лошадь, везущая телегу. Лошадь заорала почти человеческим голосом и стала прыгать, дергая с недюжинной силой наш шарабан. Третья пуля ушла в молоко. Четвертая в солдата, который уже целился в меня, но медлил, опасаясь попасть в командира. Тут раздался выстрел из винтовки, глухой звук попадания, после чего лейтенантская кобыла, визгливо заржав, рванулась в сторону так, что наган птичкой вылетел из руки. А мне ничего не оставалось делать, как броситься на бойца, который в этот момент лихорадочно дергал затвор.
Солдат оказался опытным, потому что, увидев, бегущего противника, плюнул на заклинивший затвор и взял винтовку так, чтобы насадить вражину на штык. Но он никак не ожидал, что в последний момент я просто упаду на спину, пропуская удар над собой, и, скользнув по влажной земле, со всей силы ногой влеплю ему по причиндалам. Конвоир, роняя оружие, стал падать, а я, подхватив винтовку, ткнул в неожиданно податливое тело штыком и развернулся в сторону четвертого, который изначально сидел на телеге.