Хуже всего, что архив ВСЭ создан не был, и достижения, добытые такой кровью, погибли едва ли не в основной своей массе. Всю экспедицию в начале XIX века без колебаний вписали в разряд безуспешных поисков СВ-прохода и только, совершенно забыв об огромной её исследовательской работе. Например, историк флота и популяризатор Василий Верх, резюмируя тогдашнюю литературу, кратко поведал о ДКО как о поиске «кратчайшего пути в Индию» [Верх, 1821], но не счел нужным упомянуть, что экспедиция изучила обширную часть земного шара с её природой и людьми. И даже умолчал, что открыта крайняя северная точка Евразии.
В XX веке ведущий советский географ Берг вовсе уделил ДКО одну пренебрежительную пару фраз:
«Исследование северных берегов Сибири происходило в очень тяжелых условиях. Но, во всяком случае, было установлено, что Сибирь на севере омывается морем» [Берг, 1949, с. 26].
Странно, но небрежение к героям ДКО нарастает. Так, в солидной монографии о СВ-проходе [Старков, 1998] ДКО упомянута лишь как источник данных о плаваниях XVII века (от Дежнева автор перешел к Ломоносову), а недавняя объемистая «История российского мореплавания» (М., Эксмо, 2008) не упомянула ДКО ни словом. И полбеды, если бы составители о ней просто забыли, но они именно пренебрегли величайшей экспедицией евроамериканской истории: «Мы не станем утруждать читателя перечислением имен всех тружеников, послуживших науке, и остановимся лишь на тех, труды и открытия которых составили эпоху в истории русского мореплавания» этими словами предварена глава о Беринге.
Историконаучный подвиг «Эксмо» не остался одинок, другое издательство решилось превзойти его: в книге «Охотское море. Энциклопедия» (М., «Международ. отношения», 2009) нет даже статьи «Беринг», каковой лишь упомянут (неуважительно) в статье «Вторая Камчатская экспедиция». Организаторами экспедиции названы Чириков, Шпанберг и (не догадаетесь!) Скорняков-Писарев. Ему уделена восторженная статья, где, разумеется, нет ни слова о заплечных делах, развале работ и склоках, а служебные провалы поданы как достижения.
В «Иллюстрированном атласе географических открытий» (М., Махаон, 2013, пер. с англ.) за плаванием Баренца (1596) сразу следует плавание Норденшельда (1878), а за ним «Вилькицкий и Колчак» (1910). И дело не в западном оригинале у нас есть авторы ничуть не лучше (см. Пролог, сноску 1). Так и живём.
Как это стало возможным? Ответа у меня нет, но вспоминается собрание в Московском отделе Географического общества в начале 1990-х. Бойкие старушки, участницы катастрофы парохода «Челюскин» (1934 г.), восхищались этим сталинским преступлением как чем-то весёлым, и зал был доволен. Протестовал один Каневский его деревянные руки позволяли ему говорить многое.
И вот приходит теперь на ум: ведь эти старушки (они же молодые мамы, едва не погибшие вместе с младенцами и «Челюскиным») ничего не знали, да и не могли знать, о злополучии того, чьим именем назван злополучный корабль. Для них, как и для всех, Челюскин был просто покоритель льдов, и нет ничего странного в том, что они творили у нас на глазах похожую сказку. А сказки забываются. Кто нынче знает, кем был Бова-королевич и какие вершил подвиги?
15. Дух Петра?
Заканчивая, вспомним последний пункт у Соколова (см. выше, с. 93), где одной из причин успеха экспедиции назван «дух великого Петра». Жаль, что замечательный историк флота не пояснил, что имел в виду. Как мы знаем из Очерка 3, её участники относились к Петру различно. Пример же с Большим Камчатским нарядом (см. Приложение к Очеркам 3 и 4., п. 4) показывает, что даже при жизни Петра указанный «дух» работал неважно: стоило свирепому царю сменить интерес и убрать двух начальников Наряда, как предприятие, прежде весьма успешное, распалось. А ведь ВСЭ ушла в путь через 8 лет после смерти Петра, во время упадка исследовательской активности государства. Почему она не распалась?
Можно, конечно, заметить дух Петра в бесчисленных доносах и в манере ВСЭ обирать население без вопроса, сможет ли оно выжить, именно так при Петре собирали подати, губя народ (напомню: Россия потеряла при Петре четверть населения). При Анне Иоанновне власть понемногу старалась подати упорядочить (что видно при чтении книги П-2), однако руководство ВСЭ (сплошь моряки петровской поры) сочло возможным свирепствовать, как прежде.
Можно, конечно, заметить дух Петра в бесчисленных доносах и в манере ВСЭ обирать население без вопроса, сможет ли оно выжить, именно так при Петре собирали подати, губя народ (напомню: Россия потеряла при Петре четверть населения). При Анне Иоанновне власть понемногу старалась подати упорядочить (что видно при чтении книги П-2), однако руководство ВСЭ (сплошь моряки петровской поры) сочло возможным свирепствовать, как прежде.
Всё так, но Соколов явно полагал духом Петра не это, а что-то привлекательное. В самом деле, был в ВСЭ незаметный постороннему «дух», который направлял её и вёл. Заметьте: хотя не видно ни одного человека, который опекал бы или возглавлял её с начала и до конца, хотя не видно источника, годного безотказно пополнять её средства и непомерно растущие нужды, а она шла и шла.
Она шла, как идет к станции назначения поезд, в котором меняются и паровозы, и машинисты, и большинство пассажиров. Но движение поезда обеспечивает вся система государства вообще и железной дороги в частности, а что послужило в нашем случае углем, рельсами, службой тяги, прочими службами? Полного ответа у меня и здесь нет, но кое-что у историков найти можно (правда, не у историков Арктики). Попробую наметить путь, но не более.
Вернемся на минуту к Великой Западной экспедиции китайцев. Существенно, что её задумал и направил великий и ужасный император Чжу Ди (он же Юн Лэ), а вёл с самого начала и до конца адмирал Чжэн Хэ их волею она, можно сказать, и состоялась, тогда как следующий император её сразу же прекратил (1423 год). Всех троих довольно легко понять: Чжу Ди подчинил всё и вся возвеличению самого себя и Китая, к тому же был любознателен, чем и воспользовался Чжэн Хэ, ярый путешественник и полководец [Ming, 2005]. (Кстати, китайские историки тоже склонны излагать эту экспедицию, в значительной мере военную, как мирную и противопоставлять ее злодеяниям европейцев.). Но Чжу Ди перенапряг силы государства, это вынудило его преемников к прекращению данной стратегии, и точно так же было в России после Петра. Всё вроде бы ясно.
Однако, хотя многие деяния Петра столь же бездумно разорительны, как и у Чжу Ди[125], как раз петровские поиски путей в Китай и Индию были скромны по затратам. А чудовищно затратная ВСЭ, побуждающая вспомнить экспедицию Чжэн Хэ, задумана и состоялась после Петра, в годы неизбежной реакции. Почему же она не распалась, как распались Большой наряд и многое другое?
Замечено, что иногда у того или иного народа резко возрастает активность, что она бьёт фонтаном несколько веков, а затем угасает. Историк-публицист Лев Гумилёв называл данный эффект взрывом пассионарности [411, с. 187]. Не будучи приверженцем учения о пассионарности в целом, всё же не могу не признать, что сами взрывы активности народа достоверный факт.
Все первопроходцы были в какой-то мере пассионариями, а их вожаки пассионариями в полной мере. Их обилие в Сибири XVIXVIII веков можно считать следствием такого же пассионарного взрыва, какой прежде был сперва у скандинавских викингов, а затем у конкистадоров и прочих героев Великих географических открытий, свершенных из Западной Европы. И точно так же наши пассионарии искали выход своей активности вне родины, что бывает далеко не всегда. (Вспомним хотя бы итальянское Возрождение всплеск культуры.)
Этому-то рывку вовне и надо искать объяснение. Укажу самое простое и наглядное (хотя можно назвать и другие): русский Sturm und Drang это был, прежде всего, Drang nach Osten[126], что стало следствием Смуты начала XVII века, не оставившей для русской активности никаких других направлений. Причём дело даже не столько в ужасающем разорении страны перед Смутой и в её ходе, сколько в последовавших за Смутой процессах закрепощения населения и бюрократизации государства. Активные люди бежали в Сибирь как от нищеты и гнёта (это общепризнано), так и от мертвящей бюрократизации, однако государство быстро настигало их и там. Мне уже случилось писать:
«Удивительно, сколь быстро характер освоения стал бюрократическим. Если при освоении Западной Сибири чиновник шел по пятам первопроходца, то восточнее, с середины XVII века, первопроходец сам был мелким чиновником, чьё продвижение чиновник чуть крупнее (приказчик зимовья) упреждал своими наказами, сам подчиняясь воеводе острога» [411, с. 192].
Цель тогдашнего государства легко понятна:
Цель тогдашнего государства легко понятна:
«В конце Смуты и после неё Россия платила окрестным странам дань, что, при развале хозяйства и иссякшей казне, резко повысило давление на пушной и моржовый промысел; это повлекло уникально быстрое освоение Сибири» [411, с. 168].
Пассионариям осталось искать выход своей активности в рамках службы, что мы и видим: ватаги первопроходцев уступили место «службам», скованным рамками наказов, а позже экспедициям, скованным рамками инструкций. Самой крупной как раз и стала ВСЭ. Кому угодно, могут видеть тут «дух Петра», но, на мой взгляд, важнее понять ту активность народа, которую Пётр символизирует.
Шестёрку главных ревнителей ВСЭ (убери одного, и она вряд ли состоится), мы уже знаем: это Беринг, Остерман, Кирилов, Ягужинский, Бирон[127] и Головин первые четверо были, безусловно, пассионариями. Высокая активность не мешала Берингу и Остерману осторожничать.
В. Беринг
А. Остерман
И. Кирилов
П. Ягужинский
Э. Бирон
Н. Головин
Далее, Беринг был бы никто без пары своих капитанов и десятка лейтенантов, те без своих унтер-офицеров (вспомним хотя бы Челюскина, Пекина и Медведева на «Якуцке»), а последние без активных мастеров, матросов и солдат. В текстах поручений и отчетов часто повторяются всего несколько десятков имен из тысячи участников. Всё это, можно сказать, пассионарии. Были они и в отряде ученых, был, полагаю, кто-то ещё в Сенате и в АК, пока неизвестный.
Всякое большое дело держится, по Гумилёву, именно на пассионариях. Доля их в разных обществах в разные эпохи весьма различна. Когда-то финны завладели Русской равниной до Оки, а монголы до Венгрии, но потом почти всё потеряли. Пик активности финнов был до начала письменной истории севера Европы, монголов в XIII веке, а русских еще позже. Словом, ВСЭ видится мне как одна из последних вспышек российского первопроходчества, вспышкой, уже почти скрытой покровом царевой службы, враждебной к пассионариям. Чаще всего эту высокую активность в какой-то момент возглавляет и подчиняет себе правитель, которого история затем аттестует как «великого». Он может совершать при этом самые гнусные, жестокие и даже глупые деяния (от египетских пирамид до сталинской дороги Салехард-Игарка), это нисколько не мешает его величию в глазах приверженцев. Скорей наоборот.