Не думаю, возразила Тесса. Корделия умная, храбрая, сильная девушка, но ее отношения с отцом это глубоко личное. Вряд ли тебе следует обсуждать это сегодня, тем более что почти весь Конклав знает правду. Самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать это поддержать Корделию, помочь ей сохранить уверенность в себе, а также быть любезным с Элиасом. Необходимо дать ему понять, что мы рады его возвращению и воссоединению их семьи.
Это долг мужа, добавил Уилл. Отныне вы с Корделией одно целое. У вас все будет общее: цели, мечты, обязанности. Насколько я понимаю, Элиас скрывал свое пагубное пристрастие много лет; если бы Конклаву стало известно об этом раньше, все обернулось бы совершенно иначе. Могу я дать тебе небольшой совет по поводу семейной жизни?
Тебя сейчас не остановит даже табун диких лошадей, верно? буркнул Джеймс и мысленно взмолился: «Пожалуйста, только не это. Меньше всего мне нужно, чтобы после нашего развода он упрекал себя в том, что дал мне плохой совет».
Зависит от обстоятельств, заметил Уилл. В твоем распоряжении имеется табун диких лошадей?
Джеймс заставил себя улыбнуться.
Сейчас нет.
Тогда тебе все-таки придется выслушать совет, удовлетворенно произнес Уилл. Итак: всегда доверяй Корделии свои мысли и чувства. Он пристально посмотрел сыну в глаза. Возможно, ты будешь бояться того, что может случиться после откровенного разговора. Возможно, тебе захочется что-то скрыть из страха причинить жене боль или вред. Но тайны и недомолвки разрушают отношения между людьми, Джейми. Ложь разрушает все любовь, дружбу; и в конце концов ты оказываешься в горьком, безнадежном одиночестве, один на один со своими тайнами.
Тесса осторожно прикоснулась к руке Уилла, давая ему понять, что разговор свернул не в ту сторону. Джеймс молча кивнул; настроение было безнадежно испорчено. Тайны. Ложь. Он лгал родителям, лгал всем насчет своих чувств. Что скажет Уилл через год, когда они с Корделией объявят о расставании? Как объяснит это отцу и матери? Воображение нарисовало душераздирающую картину: вот отец с искаженным от боли и стыда лицом перечеркивает его брачные руны
Уилл хотел добавить что-то еще, но в эту минуту с улицы донесся стук колес и хруст снега: карета проехала по двору. Хлопнула дверца, послышались возбужденные голоса. Первые гости прибыли.
Все трое поднялись, и Уилл, шагнув к Джеймсу, погладил его по голове.
Может быть, хочешь на минутку остаться один? Ты бледен как смерть. Но ты же знаешь, что перед таким важным событием жених и невеста всегда волнуются, это естественно.
«Ради Корделии я должен взять себя в руки», подумал Джеймс. Как ни странно, мысль о Маргаритке придала ему сил: иногда он забывал, что его женой будет именно Маргаритка, у которой такой знакомый, заразительный смех, ласковые руки, милая улыбка и которая обладает удивительной силой. Ему не нужно жениться на незнакомой, чужой девушке. Если бы не горькие, неотвязные мысли о неизбежном разочаровании родителей, Джеймс был бы даже доволен судьбой.
Нет, в этом нет нужды, ответил он. Я просто очень рад, вот и все.
Родители с облегчением улыбнулись. Все трое спустились в празднично убранный холл. Уилл открыл двери, в вихре снежинок появились гости, и Джеймс, выходя им навстречу, внезапно вспомнил, что так и не снял браслет Грейс. Было уже поздно возвращаться в комнату и пытаться открыть злополучный замок. Корделия поймет, подумал он.
Джеймсу казалось, что сегодня в Институте собрались все Сумеречные охотники Лондона и половина населения остальных крупных городов. Он обменивался любезностями с гостями, когда в противоположном конце зала появилась Люси.
Джеймсу казалось, что сегодня в Институте собрались все Сумеречные охотники Лондона и половина населения остальных крупных городов. Он обменивался любезностями с гостями, когда в противоположном конце зала появилась Люси.
Джеймс извинился, оставил гостей и поспешил к сестре. Они находились в помещении, которое Тесса называла Длинным Залом это была прямоугольная комната, отделявшая вестибюль Института от храма. Двойные двери, ведущие в храм, были распахнуты, и Джеймс с изумлением заметил, что помещение совершенно преобразилось. Потолочные балки были увиты гирляндами из хризантем и пшеничных колосьев, подвязанных золотыми лентами; центральный проход между скамьями был усыпан золотыми лепестками экзотических цветов. Торцы скамей украшали венки из лилий с желтыми сердцевинами, веселой оранжевой календулы и желтых нарциссов Джеймс знал, что нарцисс национальный символ Уэльса. С потолка свисали полотнища ярко-желтого бархата, расшитые узорами в виде птиц и крепостных башен, эмблем семей Эрондейлов и Карстерсов. По обе стороны алтаря возвышались огромные хрустальные вазы с пышными букетами желтых цветов. «Совсем скоро ты будешь стоять перед этим алтарем», прошептал Джеймсу внутренний голос. Все поверхности, все ниши были уставлены зажженными свечами.
Он знал, что организацией свадьбы занимались его мать и Сона; да, сегодня они превзошли самих себя.
Где ты пропадала? прошептал Джеймс, догоняя сестру. На ней было шелковое платье персикового цвета с чехлом из шифона и золотыми шелковыми бантами на рукавах. На груди сверкал золотой медальон, с которым она в последнее время не расставалась. Джеймс как-то спросил у Люси, откуда у нее эта вещица, но сестра рассмеялась, сказала, что он говорит глупости и медальон она носит уже давно. Действительно, он вспомнил, как она прижимала золотой кружочек к его губам в ту ночь, когда он едва не умер на Хайгейтском кладбище. Позже Люси уверяла его, что эта штука приносит удачу.
Мэтью еще не приехал, и мне пришлось одному приветствовать тысячу незнакомых людей. Включая Пэнгборнов из Корнуоллского Института.
Люси скорчила гримасу.
Даже со стариканом Липкие Руки?
Джеймс усмехнулся, услышав прозвище, которое они в детстве дали Альберту Пэнгборну. Позже Альберт возглавил Корнуоллский Институт в 1850 году после Феликса Блэкторна.
Если я правильно помню, отец потребовал, чтобы я называл его «сэр». И пожал его липкую руку.
Как тебе не повезло. Люси самодовольно усмехнулась, глядя на брата. Сегодня я должна быть с Корделией, и мне некогда болтать с тобой. Я ее поверенная. Она приводит себя в порядок у меня в комнате.
А как же я? Почему я не могу спокойно готовиться к церемонии? возмутился Джеймс, по его мнению, вполне справедливо.
Потому, что ты не невеста, нравоучительно сказала Люси. Ты жених. Ты должен увидеть ее в свадебном наряде в дверях церкви. Это должен быть волшебный момент.
Они помолчали немного. Люси прекрасно знала, что ничего «волшебного» между женихом и невестой не произойдет, однако вид у нее был такой упрямый, что Джеймс понял: сейчас не время для откровенных разговоров.
А кто зажег все эти свечи? поинтересовался Джеймс. Должно быть, это заняло не меньше часа.
Люси подкралась к дверям часовни и заглянула внутрь.
Серьезно, Джеймс. Сейчас тебе не об этом надо думать. Наверное, это дело рук Магнуса; он нам очень помог. Она попятилась, прихватив из ближайшей гирлянды несколько желтых роз. Все, хватит. Удачи тебе, Джеймс. Мне нужно возвращаться к Маргаритке.
Она огляделась и внезапно просияла.
О, смотри, Томас и Кристофер уже пришли. Значит, скоро и Мэтью явится.
Джеймс направился к друзьям, но его перехватил целый отряд тетушек и дядюшек: тетя Сесили, ее муж, Габриэль Лайтвуд, брат Габриэля, Гидеон, и его жена Софи. С ними была какая-то незнакомая женщина.
Гидеон хлопнул жениха по плечу.
Джеймс! Отлично выглядишь.
Какой замечательный фрак, восхитился Габриэль. Это моя дочь помогала тебе выбирать костюм?
Увы, Анна не имеет к этому никакого отношения, ответил Джеймс, приглаживая манжеты. Отец отвел меня к своему портному, древнему старику. Бедняга никак не мог понять, зачем мне золотой фрак, и пытался уговорить меня выбрать цвет, приличествующий джентльмену, черный или серый.
Сумеречные охотники не женятся в серых костюмах! воскликнула Сесили, сверкая глазами. А Уилл уже слишком давно пользуется услугами этого человека; я начинаю подозревать, что твой отец в свое время проиграл ему в карты. Ты знаком с Филоменой?
Сумеречные охотники не женятся в серых костюмах! воскликнула Сесили, сверкая глазами. А Уилл уже слишком давно пользуется услугами этого человека; я начинаю подозревать, что твой отец в свое время проиграл ему в карты. Ты знаком с Филоменой?
Джеймс взглянул на женщину, которая стояла рядом с его дядьями. Она была, наверное, ровесницей Анны; у нее были прямые, блестящие темные волосы, собранные в пучок на затылке, ярко-алые губы и темные глаза с тяжелыми веками. Она посмотрела на жениха и улыбнулась.
Не имел удовольствия, ответил Джеймс.
Во имя Ангела, где мои хорошие манеры! воскликнул Габриэль, покачав головой. Джеймс, позволь представить тебе Филомену ди Анджело. Она только что прибыла из Рима. Лондон ее первая остановка в годичном путешествии.
Значит, вы жених? произнесла Филомена с сильным акцентом, глядя в упор на Джеймса. Обидно. Такой красивый мужчина.
Что ж, вы знаете, как говорят, любезно улыбнулся Джеймс. Все самые красивые мужчины либо женаты, либо принадлежат к ордену Безмолвных Братьев.
Сесили захихикала. К счастью, появление Чарльза Фэйрчайлда избавило Джеймса от дальнейшего разговора на эту щекотливую тему. Чарльз, по обыкновению, излишне громко воскликнул:
Поздравляю! И с энтузиазмом хлопнул Джеймса по спине. Ты случайно не видел где-нибудь здесь своих родителей?
В этот момент подошел Уилл, очевидно, заметив с другого конца зала рыжую шевелюру будущего политика.
Чарльз, улыбнулся он. Ты нас искал?
Я хотел поговорить с вами насчет Парижа, обрадовался Чарльз, отвел Уилла в сторону и что-то возбужденно зашептал ему на ухо. Лайтвуды принялись обсуждать с Филоменой обстановку с демонами в Лондоне. К неудовольствию Конклава, после периода длительного отсутствия демоны начали появляться в городе все чаще, и возникла необходимость в ночном патрулировании. Джеймс, чувствуя, что не может сказать по этому поводу ничего нового, решил отправиться на поиски Мэтью.
Обернувшись, он обнаружил прямо перед собой Грейс она появилась бесшумно и неожиданно, как призрак.
В голове Джеймса пронеслись строчки из Теннисона: «Если даже я буду остывший прах в склепной сырости и в пыли, мое сердце и там, впотьмах, задрожит (пусть века прошли!) и рванется в рдяных, алых цветах ей навстречу из-под земли»[12].
Он не помнил, что дальше произошло с героями поэмы, помнил только, как поэт мечтал о том, чтобы возлюбленная пришла на его могилу.
Прошло несколько месяцев с того дня, когда Джеймс в последний раз видел Грейс вблизи. Он замечал бывшую невесту на вечерах и приемах, но не подходил к ней. И с тех пор они, естественно, не сказали друг другу ни единого слова. Он сдержал свое обещание. Никакого общения с Грейс, никаких контактов. Он надеялся, что боль и тоска со временем притупятся, но в этот момент понял, как глубоко ошибался. На Грейс было жемчужно-серое платье, подходившее к цвету ее глаз; бледные щеки были едва тронуты румянцем словно две капли крови, упавшие в воду. Она была прекрасна, как туманный рассвет, как безмятежное зимнее море под завесой дождя. Когда Грейс была так близко, Джеймс не замечал никого и ничего, кроме нее; эта женщина заполняла все его мысли, она словно заслоняла от него остальных людей, подобно лампе, при свете которой уже не видишь звезд.