О, прошу прощения, я не думал, что так получится, пробормотал Кристофер, пытаясь заткнуть трубочку носовым платком. Джеймс и Мэтью, возмущенно переглянувшись, ринулись к окну. Все начали кашлять и судорожно хватать ртом воздух. Томас схватил с полки потрепанную книгу и принялся махать ею, пытаясь выгнать черный дым в форточку. Друзья распахнули все окна и двери и с помощью полотенец, пиджаков и каких-то тряпок, оказавшихся под рукой, стали помогать Томасу. Через некоторое время ядовитый дым рассеялся, однако в комнате по-прежнему висел едкий запах, а стены и мебель покрылись тонким слоем сажи.
Мэтью и Джеймс захлопнули окна. Томас сходил в соседнюю комнату за сухими дровами, и когда Кристофер попробовал разжечь огонь на этот раз обычными спичками, и у него все получилось. Все четверо, дрожа от холода, собрались у круглого стола, стоявшего посередине комнаты; Мэтью взял руки Джеймса в свои и начал яростно их растирать.
По-моему, неплохой способ провести последний вечер в качестве холостяка, заметил он.
В любом случае я предпочитаю провести его в вашей компании, ответил Джеймс, стуча зубами. Во-первых, только вам известна правда об этой свадьбе.
И поэтому мы даже не надеялись на то, что последний вечер будет веселым, как это обычно бывает, фыркнул Мэтью. Он отпустил руки Джеймса и принес из буфета четыре бокала. Словно по волшебству, в его руках появилась бутылка бренди, и он налил каждому по щедрой порции.
Он говорил легкомысленным тоном, но Джеймс уловил в его голосе нотки горечи и подумал: интересно, сколько бокалов Мэтью успел выпить до появления в таверне?
А мне, наоборот, показалось, что представление Кларибеллы развеселило посетителей, возразил Томас.
А ты знал, что она «обратная русалка»? с невинным видом спросил Кристофер, широко распахнув лиловые глаза.
Э-э протянул Мэтью, снова наполняя свой опустевший бокал. В общем, нет. То есть ее агент сказал, что она не такая, как все, но я просто подумал, что она совсем необразованная, или немая, или что-то в этом духе. Я все равно нанял ее, потому что мне не хотелось выглядеть снобом.
Томас подавился спиртным.
Тебе следовало взглянуть на нее, прежде чем платить агенту, заметил Джеймс и отпил немного бренди. Янтарная жидкость обожгла внутренности, и он почувствовал, что постепенно согревается. Огонь весело трещал в камине, создавая уютную атмосферу.
Он всего лишь хотел пошутить, но Мэтью состроил обиженную гримасу.
Я же старался, оправдывался он. Потом обратился к Томасу и Кристоферу: А от вас я не услышал ни одной идеи насчет сегодняшнего вечера.
Ты даже спрашивать не стал, сразу сказал, что уже обо всем позаботился, огрызнулся Томас.
Самое важное, вмешался Кристофер, стремясь задушить ссору в зародыше, что мы вместе. И еще, конечно, важно вовремя доставить Джеймса на завтрашнюю церемонию.
Конечно. Ведь жениху не терпится стать законным мужем своей нареченной невесты, медленно проговорил Мэтью, и друзья в тревоге переглянулись. Они почти никогда не ссорились и редко спорили, и уж тем более никто никогда не слышал о ссорах между Джеймсом и Мэтью.
Мгновение спустя до Мэтью, по-видимому, тоже дошло, что последнее замечание было лишним. Из шкафа выглянул скелет, о котором предпочитали не упоминать. Мэтью трясущимися руками достал из кармана флягу и приложился к ней, но оказалось, что она пуста. Он швырнул флягу на диван и посмотрел на Джеймса. Глаза его неестественно ярко блестели.
Джейми, заговорил он. Сердце мое. Брат мой. Ты не обязан это делать. Ты не обязан взваливать на себя это бремя. Ты ведь и сам это знаешь, верно?
Кристофер и Томас затаили дыхание, вцепившись в подлокотники кресел.
Но Корделия начал Джеймс.
А тебе никогда не приходило в голову, что Корделия тоже не хочет выходить за тебя замуж? перебил его Мэтью. Фиктивный брак знаешь, вряд ли можно назвать это мечтой любой девушки
Джеймс медленно встал из-за стола. Сердце отчаянно колотилось в груди.
Ради того, чтобы спасти меня от суда Конклава и тюремного заключения за поджог, уничтожение чужой собственности и бог знает за что еще, Корделия солгала Инквизитору. Она сказала, что ту ночь мы провели вместе. Он говорил хрипло, но четко, уверенно. Ты знаешь, что это означает для женщины. Ради меня она навеки погубила свою репутацию.
Но ее репутация спасена, возразил Кристофер. Ты
Предложил ей руку и сердце, сказал Джеймс. Нет, к черту, я просто сказал ей, что мы поженимся. Потому что Корделия действительно отказала бы мне, если бы я предоставил ей такую возможность. Она ни за что на свете не согласилась бы принуждать меня, не потерпела бы, чтобы я пожертвовал ради нее своим счастьем.
А ты, выходит, это сделал? спросил Томас, глядя на него в упор. Ты пожертвовал ради Корделии своим счастьем?
Ты можешь думать что хочешь, но для меня большим несчастьем было бы видеть ее опозоренной, ответил Джеймс, и знать, что это моя вина. Год брака с Маргариткой это ничтожная цена за наше спасение. Он вздохнул. Вы что, забыли? Вы же все говорили, что это будет чертовски забавно! Чертовски забавная шутка!
Видишь ли, чем ближе эта шутка становится к воплощению в жизнь, тем менее забавной она нам кажется, пробормотал Кристофер.
Видишь ли, чем ближе эта шутка становится к воплощению в жизнь, тем менее забавной она нам кажется, пробормотал Кристофер.
Какие уж там шутки, буркнул Томас. Брачные руны, нерушимые клятвы
Я это знаю, прошептал Джеймс и отвернулся к окну. Лондон тонул в снегу. Они сидели в теплой комнате, освещенной уютным светом ламп, а снаружи лежал белый холодный мир.
И Грейс Блэкторн тоже знает, заметил Мэтью.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Никто из них не упоминал имени Грейс при Джеймсе со дня приема в честь его помолвки. Это было четыре месяца назад.
Откровенно говоря, я понятия не имею о том, что Грейс думает или знает, заговорил Джеймс. После нашего обручения она вела себя очень странно
Мэтью криво усмехнулся.
Несмотря на то, что у нее самой есть жених и она не имеет никакого права
Мэтью, тихо сказал Томас.
Я не говорил с ней несколько месяцев, защищался Джеймс. Не обменялся ни единым словом.
Но ты не забыл, что спалил этот дом из-за нее, верно? спросил Мэтью, снова подливая себе бренди.
Не забыл, коротко ответил Джеймс. Но это не имеет никакого значения. Я дал Маргаритке слово и намерен его сдержать. Если вы считали, что нельзя позволить мне выполнить свой долг, вам следовало начать свою кампанию немного раньше. Свадьба назначена на завтра.
Никто не ответил на эти слова. Все четверо сидели молча, боясь пошевелиться. Снег залепил окна. Единственными звуками в комнате были потрескивание поленьев и завывание зимнего ветра. Джеймс смотрел на свое отражение в стекле: бледное лицо, черные волосы.
Наконец Мэтью нарушил молчание.
Конечно, ты прав. Мы просто волнуемся за тебя. Ты слишком честный, слишком порядочный Знаешь, иногда чужая доброта может ранить больнее, чем любые дурные слова или дела.
Я не настолько добр, возразил Джеймс, отворачиваясь от окна, и внезапно комната и его друзья куда-то исчезли, и он почувствовал, что падает, проваливается вниз, в черную бездну, хотя понимал, что на самом деле стоит у окна в комнате над трактиром.
Наконец он приземлился на какую-то твердую поверхность.
«Нет, только не сейчас, этого не может быть». Но, поднимаясь на ноги, Джеймс увидел, что находится посреди серой пустыни, под мертвым пепельным небом. Это невозможно, повторял он про себя, он сам видел, как разрушалось серое царство, слышал, как гневно ревел Велиал.
В последний раз, когда Джеймс побывал в этом царстве, Корделия у него на глазах вонзила свой знаменитый меч в грудь Велиалу. Невольно он представил, какой она была в тот миг: как занесла меч для удара, как развевались ее прекрасные волосы Она была похожа на воинственную богиню или на аллегорическую фигуру с картины «Свобода, ведущая народ»[9].
Это удар имел роковые последствия: в земле образовалась расселина, небеса разверзлись и из дыры хлынул кровавый свет. Велиал взревел от ярости, его лицо растрескалось, провалилось, рассыпалось, тело превратилось в груду песка, и ветер унес его прочь.
Велиал не умер, но рана, нанесенная Кортаной, лишила его могущества, и Джем сказал, что демон не сможет вернуться на Землю еще по меньшей мере сто лет. И действительно, с того дня все было спокойно. Джеймс ни разу не видел своего страшного деда, не посещал его призрачное царство. Но кто, если не Велиал, сейчас вторгся в его сознание и заставил перенестись на эту серую равнину?
Джеймс, прищурившись, огляделся по сторонам. Он видел эту страну множество раз во сне и во время загадочных приступов, поэтому сразу понял, что пейзаж изменился. На серой, прежде совершенно однообразной, равнине появились груды белых костей, песчаные дюны, корявые мертвые деревья. В отдалении, посреди каменистого поля, поросшего сорной травой, возвышалось массивное каменное здание, нечто вроде крепости. Только люди или, по крайней мере, разумные существа могли построить нечто подобное. Но прежде Джеймс ни разу не видел в царстве Велиала признаков цивилизации.
Он неуверенно сделал шаг, но ничего не получилось он как будто врезался в невидимую стену. Могучая воздушная волна ударила ему в лицо, ослепила его, заставила рухнуть на колени, а потом он, задыхаясь, полетел куда-то в бесконечный мрак. Он снова вращался, кувыркался и, наконец, больно ударился о деревянный пол.
Поморщившись, Джеймс заставил себя приподняться на локтях, сделал глубокий вдох и ощутил мерзкую вонь каких-то химикалий, смешанную с запахом дыма и сырой шерсти. Прежде чем перед глазами прояснилось, он услышал голоса. Громче всех вопил Мэтью.
Поморщившись, Джеймс заставил себя приподняться на локтях, сделал глубокий вдох и ощутил мерзкую вонь каких-то химикалий, смешанную с запахом дыма и сырой шерсти. Прежде чем перед глазами прояснилось, он услышал голоса. Громче всех вопил Мэтью.
Джеймс! Джейми!
Джеймс слабо кашлянул. Во рту стоял металлический привкус, и он поднес дрожащую руку к губам. На пальцах остались алые и еще почему-то черные пятна. Чьи-то руки схватили его за запястья, грубо подняли на ноги, кто-то обнял его за плечи. Пахло бренди и одеколоном.