Юрик с горечью подумал, что за считанные недели узнал об объективной журналистике гораздо больше, чем хотел бы а планёрка ежеминутно преподносила всё новые сюрпризы.
Так, это, на письма сам отвечу, Игорёк извернулся, просунул под свою футболку кулаки и изобразил анечкину грудь, двигая бровями в Юрикову сторону. Чё еще? А! Я вам ещё, это, специалиста привел!
Мужчина в нарукавниках, о котором все успели забыть, оказался автором подлинно объективной системы оценки игр. Он достал из потёртого портфеля какие-то бумажные рулоны, испещрённые цифрами и символами, раскатал их по столу прямо поверх бумажек, дисков и объедков, церемонно кивнул и объяснил, что никакая объективность, по его убеждению, невозможна без поверки каждого факта об игре многоступенчатой системой математических расчётов, которая, изволите ли видеть, сводится к нескольким простым формулам, изложенным
Новоприбывший (с которым Игорёк несколько часов назад познакомился на автобусной остановке) в случайном порядке вставлял в свою речь старорежимные словоерсы и нёс такую занудную чушь, что Гной начал отключаться и клевать носом. Cyberdemon aka Death Knight и рыхлый недоумённо переглядывались. Поплавскому-Герингу, однако, идея очень понравилась. Он подсел к новоприбывшему, начал водить пальцами по рядам безумных цифр в рулонах и кивать, периодически приговаривая: «Пусть теперь попробуют, на» и «Всё по науке, на». Вскоре с их стороны стола донёсся характерный звук вынимаемых из целлофанового пакета стаканов и удовлетворённые междометия. Игорёк вскинулся:
Алё, это, дела не закончили. Вас, это, тебя как зовут?
Плешивый оторвался от кудахчущего Поплавского и церемонно сказал:
Аркадий-с! Доктор эпигенетических наук Международного славяно-арийского университета Ирены Гнесеровой!
Игорёк пошевелил губами.
Не, это, длинно слишком. Псевдоним надо. М-м-м Это, Доктор ака Доктор!
Гной затаил дыхание. На его глазах совершалось таинство именования нового объективного журналиста. От Юрикова внимания также не ускользнуло то, что теперь он не был новоприбывшим. Он был полноправным заместителем редактора читов, чуть свысока смотрящим на попытки новенького закрепиться в «Мании страны навигаторов». Эх, запоздало подумал он, надо было тоже с порога завернуть что-нибудь про научный подход вон как Поплавский вьётся вокруг Аркадия-с. Возможно, всё сложилось бы иначе, и именно он, а не инфернальный Игорёк в считанные дни стал бы главным редактором
Не стал бы-с, Гной вскинулся, в ужасе глядя на очевидно сумасшедшего «учёного». Я не стал бы-с так выпячивать свои регалии, но если вы настаиваете
Это, нормалёк, отмахнулся Игорёк. Про «Циву» третью напишешь?
Так я, изволите ли видеть, не по этой части-с, я
Мы тут университетов не кончали, на! гулко сказал порозовевший Поплавский. Не можешь заставим! Не хочешь научим! Или как там, на От сохи! Партия сказала «надо»!
Гною она что-то ничего такого не говорила, но огрызнуться даже на низвергнутого главного редактора он не решился. Услышав знакомые слова, снова вскинулся Фельдмаршал:
А я хоть и не партийный, но, тысызыть, и почище вашего партийный! А вы не партийный, а эстетствующий, вот какой вы партийный!
Редакция снова начала проваливаться в пространство потустороннего ужаса, когда к Игорьку подошёл один из армян, отдал несколько распечатанных страниц и молча вернулся к дальнему компьютеру. Под бессвязные лозунги Поплавского, вопли Фельдмаршала и лепет Доктора ака Доктора Игорёк пробежал листки глазами, удовлетворённо кивнул и сказал:
Кузяво!.. Это, товарищ доктор, да всё написано уже, Гурген это, постарался. Срочно в номер! Так и подпишем, это: Доктор наук Доктор ака Доктор. Они ж это, читатели, любят такое.
Это был очередной многоходовый гамбит Игорька: читатели «Мании страны навигаторов» действительно обожали, когда авторы обзоров намекали на свои заслуги в самых разных сферах человеческого знания (это противоречило мантре про «университетов не кончали», но в «Мании» вообще много чего много чему противоречило). Журнал гнул линию, что уж про стратегию-то может объективно написать только доктор наук, про симулятор всамделишный военачальник, про изнасилование салабонов настоящий «дед». На меньшее соглашались только эстетствующие педрилы, неспособные отличить подлинную журналистику от гнусной графомании.
Но, это, на первое время без денег! Во имя науки! добавил Игорёк. Аркадий-с закивал и развёл руками дескать, понимаем-с.
Гной с неудовольствием понял, что армянская артель в углу пишет тексты, гонорары за которые главный редактор потом заберёт себе, в действительности дело обстояло ещё интереснее, но Юрикова журналистского опыта пока не хватало на то, чтобы оценить подлинный масштаб замысла. Эта конкретная тайна всё ещё ждала своей разгадки.
Так, это, всё? Погнали тогда, дедлайн скоро, вскочил Игорёк и заметался по редакции, собирая свои пожитки.
Юрик собрался было домой наполнять раздел чит-кодов, но вдруг кое-что вспомнил и похолодел. Он уже успел представить, как красиво будет смотреться в журнале подпись «Юрий Черепанов ака Dark Skull, заместитель редактора отдела чит-кодов», но ведь волки строго запретили ему публиковаться в его же собственной «Мании»! Теперь ему тоже необходим был новый псевдоним! Жалко было, конечно, старого, но по частям в лесополосу очень не хотелось а волки явно держали свои обещания подобного рода.
Игорь, мне псевдоним Надо тоже.
Главный редактор быстро понял по выражению лица Юрика, что имеется в виду. Он замер, покрутил волос в родинке и сказал:
Так это, будешь Гно
Запретные бездны эстетства
м! Добрый Гном!
Чё это я добрый, в смешанных чувствах пробухтел Гной. С одной стороны, он чудом избежал формализации гнусного школьного прозвища, а с другой, псевдоним был какой-то придурковатый и лоховской.
А какой, это, злой, что ли? резонно заметил Игорёк. Давай, это, не выёбывайся.
м! Добрый Гном!
Чё это я добрый, в смешанных чувствах пробухтел Гной. С одной стороны, он чудом избежал формализации гнусного школьного прозвища, а с другой, псевдоним был какой-то придурковатый и лоховской.
А какой, это, злой, что ли? резонно заметил Игорёк. Давай, это, не выёбывайся.
Пришлось Тёмному Черепу превратиться в Доброго Гнома. Юрик решил, что это всё равно ненадолго не вечно же волки будут помнить его проступок! Сам он себя считал человеком незлопамятным, точнее, все причинённые ему обиды он помнил очень хорошо, но поделать с ними всё равно ничего не мог и притворялся, что их не было. Мстил он только мысленно и только руками жестокого, но справедливого звёздного богатыря который, кстати, в последнее время всё реже материализовывался в забитой игровой журналистикой Юриковой голове.
Как ни странно, тирания Игорька в целом пошла «Мании» на пользу. На спрос авторов лучшего во вселенной журнала больше никто не вызывал: журналисты ругали только игры, у которых не было русского издателя. Объективность в отношении игр волков, «2Ж» и компании «Муссобит-Г» приняла подлинно византийские черты: Игорёк лично проверял, чтобы даже самые невменяемые и неиграбельные поделки удостаивались «статей», выдержанных в тональности едва сдерживаемого восторга, и подавались как «наш ответ X», где X популярная иностранная игра соответствующего жанра. Подход был хоть и однообразный, но эффективный: Гной несколько раз замечал хвалебные цитаты из «Мании» на коробочках дисков с юмористическими квестами про сиськи и горевал, что так и не может публиковаться под своим настоящим именем Dark Skull (волки ничего не забыли и регулярно уточняли у Игорька, не возомнил ли о себе лишнего тот дебил, как его там зовут). Читатели, правда, начали бухтеть в своих письмах на тему нездорового увлечения «Мании» отечественным игропроизводством, но на них либо не обращали внимания, либо спускали Фельдмаршала, ожесточённо рубившего эстетствующих с двух рук, не приходя в сознание.
Между делом наступил Новый год. Гной давно уже вывалился из нормального течения времени и удивился, когда увидел дома кособокую пластиковую ёлку с презервативом вместо звезды на макушке. Праздничного настроения не было (зато было рабочее, говорил он сам себе, копируя из интернета чит-коды), но и журналистская новогодняя вечеринка почти ничем не отличалась от обычной пьянки по случаю сдачи номера. В их с Игорьком жилище набился дружный редакционный коллектив, какие-то новые эльфийки, по-настоящему кошмарные гномихи и почему-то друзья Поплавского (сам он не пришёл) стайка запойных алкашей неопределённого возраста и рода занятий. Хороводов вокруг ёлочки и подарков не было, пили разбавленный водой спирт «Рояль» и остатки самогона из-за оконной рамы. Утро первого января Гной встретил на скамейке у подъезда почти трезвым и до полусмерти замёрзшим: ждал, когда у алкашей и гномих закончится в квартире «научный, это, симпозиум» (так происходящее назвал Игорёк, десять минут потом смеявшийся собственной шутке).
Вскоре после Нового года Гноева собственная жизнь начала не столько налаживаться, сколько приобретать более приемлемый формат. Работа Доброго Гнома, замредактора чит-кодов, была непыльной: секрет мастерства, переданный Гною усатым кибердемоном, работал безотказно. Десятки страниц журнала забивались перечнем сочетаний клавиш, похожим на безумные манускрипты Доктора ака Доктора; времени эта ипостась объективной журналистики занимала не много, а платили за неё достаточно, чтобы Юрик стал подумывать о съёме собственной квартиры. По «статьям» он даже не особо скучал: в его представлении чит-коды были едва ли не важнее обзоров, потому что помогали читателям преодолевать накрученные игроделами сложности, а также не содержали даже намёков на эстетство то есть, были идеальной игровой журналистикой и пиковой точкой профессии!
Разговор с Игорьком о скором разъезде Юрик постоянно откладывал: он почему-то решил, что главный редактор обидится. Решающим фактором стал очередной внеплановый визит похмельного Дядьвити, вспомнившего про самогон; Гной отделался полушоковым от страха состоянием, красивым фингалом под глазом и вычетом десяти процентов из зарплаты в пользу Фонда Проёбанных Вещественных Доказательств. На следующее утро Юрик отлёживался и ныл, когда сожитель вдруг оторвался от качания варезов, рыгнул и спросил:
А ты, это, хату снять не думал?
Гной обрадовался на ловца, как говорил товарищ Сталин, и зверь бежит! Игорёк сам завел неприятный разговор а значит, возражать против расставания не будет. Юрик осторожно дал понять, что такая мысль ему в голову приходила.