А она будет? усомнился Воронов.
В одну клинику уже пригласили, улыбнулся я. Прямо в самолете. Немцу язву залечил, чтобы самолет не возвращали в Москву. Рядом случился профессор из клиники в Берлине. Дальше объяснять?
Договорились! сказал министр и глянул на часы. Через час ужин в ресторане. Будет принимающая сторона, вроде, управляющий клиникой. Приходите с Викторией Петровной.
Мы пришли. Члены делегации толпились у накрытого стола. Не садились ждали хозяев. Воронов познакомил нас с переводчиком Сергеем, которого так и тянуло звать Сережей и куратором с говорящей фамилией Слизень. Имя-отчество у кагэбиста было пафосным Вилор Кимович[11]. На нас с Викой он вытаращился, как на восставших из ада.
Михаил Иванович и Виктория Петровна прилетели днем раньше, объяснил министр. Захотели Германию посмотреть.
Кагэбист сглотнул и вытащил из кармана пачку сигарет.
За столом попрошу не курить, цыкнул я. У меня жена беременная.
Слизень наградил нас злобным взглядом и вышел. Почти тут же явилась принимающая сторона: управляющий клиникой Шредер и профессор Вольф. Познакомились, расселись и приступили к ужину. Нам подали запеченную рульку, гороховый суп с ветчиной, колбасную нарезку. Пиво, шнапс, вино по желанию гостей. Немцы налегли на пиво, мы отведали шнапса, Вика и Сережа попросили вина. Глотнув немецкого самогона, Воронов сморщился и поставил на стол извлеченную из портфеля «Столичную». Немцы оживились и придвинули свои рюмки ближе. Знакомая история.
Атмосфера за столом быстро потеплела. Завязалась беседа специалистов. Медики всегда поймут друг друга. Воротившийся с перекура кагэбист в разговор не вмешивался мрачно пил и ел. Воронов согласовал со Шредером повестку завтрашнего дня, уточнив ряд деталей. До обеда доклады министра и Терещенко, после показательные выступления фигуристов. Пардон, целителя.
Сколько детей вы готовы исцелить, герр Мурашко? обратился ко мне Шредер.
Сколько есть? поинтересовался я.
Мы приготовили десять пациентов с разной стадией ДЦП, подключился Вольф. Их родители дали согласие на участие в эксперименте.
Среди пациентов есть больные олигофренией?
Нет, покрутил головой профессор. Мы наслышаны, что с такими не работаете.
Значит, всех и исцелю.
Немцы вытаращились на меня.
И еще, подбросил я хворосту в огонь. У вас есть слепые дети?
Вы и слепоту лечите? изумился Вольф.
Если сохранилось хоть немного зрения. Два-три процента.
Профессор переглянулся с управляющим.
Поищем, кивнул Шредер. Сколько будет, не скажу, предстоит согласовать с родителями, но найдем.
На том и порешили. Управляющий раздал членам делегации конверты с командировочными. В номере мы с Викой посчитали 150 марок на нос. Небогато, но хоть что-то.
Завтра у нас напряженный день, объявил на прощание Шредер. А вот следующий в вашем распоряжении. Можете осмотреть город, посетить магазины, приобрести сувениры для родных. Или побывать, скажем, в варьете, посмотреть стриптиз, улыбнулся он, показав вставные зубы.
Никакого стриптиза, товарищи! поспешил куратор, едва немцы удались. Мы же советские люди.
Я едва не расхохотался. В прошлой жизни слышал историю. Группа советских туристов посетила Будапешт. Среди них, естественно, был куратор. Строго наблюдал, чтоб никто из группы не позволил себе лишнего, обличал загнивающий Запад и подпавших под его влияние венгров. На прощание хозяева отвели советских туристов в варьете. Полуголые девочки танцевали канкан. Помешать им куратор не мог, потому мрачно пил. Алкоголь снес ему тормоза. Подбежав к сцене, куратор принялся целовать девочкам ноги и хватать их за всякие места. Еле оттащили. Всю обратную дорогу в СССР ревнитель морали просидел, не поднимая головы
Медицинская конференция это скучно. Калька с партийных собраний в СССР. За столом на сцене члены советской делегации, представители принимающей стороны, в зале персонал клиники. Ее лучшие врачи, как сказали нам. Поначалу немцы смотрели на нас с любопытством, но потом заскучали. Было отчего. Воронов вспомнил, что он министр, и посвятил свой доклад успехам советской медицины. Цифры, факты, проценты. Где столько наковырял? Нафига это немцам? Эстафету перенял Терещенко. Рассказал о своей клинике, замечательном персонале, который, не жалея сил Пациенты все, как мухи, выздоравливают. Об отделении для детей с ДЦП только упомянул. Дескать, есть такое, и добилось выдающихся успехов. А каких именно, расскажет заведующая отделением.
Вика вышла к трибуне третьей.
Только не вздумай про космические корабли, которые бороздят просторы Большого театра, шепнул я. Не уподобляйся своим начальникам, не то все уснут. Только цифры и факты.
Любимая не подвела. Сообщив дату создания отделения, численность персонала, назвала цифру излеченных детей.
У меня все, завершила доклад.
Извините, фрау! вскочил в зале какой-то растрепанный тип. Я профессор Хоффман. Правильно ли я расслышал цифру? Три тысячи семьсот сорок восемь исцеленных детей?
Именно так, гер Хоффман, подтвердила Вика, выслушав перевод от Сережи.
И все это за семь месяцев с небольшим? Силою четырех врачей и шести медсестер?
С нами еще работает целитель, улыбнулась любимая. Ему и принадлежит главная заслуга. Я не включила его в число персонала, поскольку Михаил не состоит в штате клиники. Трудится как привлеченный специалист.
Извините, фрау, но не верю! заявил встрепанный. Этого не может быть!
Он победным взором оглядел зал.
Не спешите с выводами, герр Хофман, встал я. Во второй половине дня у вас будет возможность убедиться в правоте слов заведующей отделением. А теперь, дамен унд херрен, отпустите нас на обед. Есть очень хочется.
Я скорчил умильную рожу. Немцы засмеялись и зааплодировали. На обед нас отвезли в ресторан в центре города.
Заказывайте, что хотите, предложил сопровождавший нас Шредер. Все оплатит клиника. Я же вас покидаю. Извините, дела.
Он мотнул головой и удалился. Мы расселись за свободным столиком. Воронов, Терещенко, я, Вика и переводчик Сережа. Куратора с нами в клинике не было исчез куда-то после завтрака. Вот и хорошо противно видеть эту кислую рожу. К нам подошел официант парень лет двадцати с небольшим.
Здравствуйте, товарищи, произнес на ломаном русском. Меня зовут Марко, я югослав и немножко говорю по-русски. Что будете заказывать?
Какой-нибудь нормальной еды, попросил я. Никаких немецких специалитетов, вроде запеченной рульки или горохового супа.
Понял, улыбнулся он. Есть вкусные сосиски с капустой. Натуральные, из свежего фарша. Крем-суп, ржаной хлеб, десерт выберите позже.
Тащите! велел я, рассмотрев одобрение в глазах членов делегации.
Напитки?
Для начала всем по кружке пива. Далее посмотрим.
Марко кивнул и умчался. Очень скоро вернулся с пивом. И вот тут все случилось. Мы едва омочили губы в пенном напитке, как приперся Слизень. И откуда принесло? Куратор быстро вошел в зал, покрутил головой, разглядел нас и подлетел к столу.
Товарищ Мурашко! почему-то обратился ко мне. Я звонил в посольство. Сообщили, что вы с женой не покидали СССР.
Но мы здесь, улыбнулся я.
Вы выехали нелегально.
То есть как? хмыкнул я. Через колючую проволоку на границе перелезли? Не несите пургу, Вилор Кимович. Лучше выпейте пива здесь оно отменное.
Покажите свой паспорт! протянул он руку.
На каком основании? поинтересовался я. Кто вы, чтоб его требовать? Вот сидит руководитель делегации, я указал на Воронова. Между прочим, министр и доктор медицинских наук. Если он попросит меня показать паспорт, я, возможно, соглашусь. Вы же для меня никто.
Не забывайтесь! взвизгнул Слизень. Вы прекрасно знаете, кого я представляю. Паспорт!
А вот этого не хотел? я сунул ему в нос кукиш. Пошел нахрен, шестерка кагэбэшная! Не порти людям аппетит.
Вы Ты пожалеешь! выплюнул он, повернулся и выбежал из зала.
Суп! раздалось сбоку.
Я повернул голову. Марко стоял с подносом, уставленным тарелками. Наверняка все слышал.
Не забывайтесь! взвизгнул Слизень. Вы прекрасно знаете, кого я представляю. Паспорт!
А вот этого не хотел? я сунул ему в нос кукиш. Пошел нахрен, шестерка кагэбэшная! Не порти людям аппетит.
Вы Ты пожалеешь! выплюнул он, повернулся и выбежал из зала.
Суп! раздалось сбоку.
Я повернул голову. Марко стоял с подносом, уставленным тарелками. Наверняка все слышал.
Раздавай! кивнул я. Югослав расставил тарелки, подмигнул мне и скрылся.
Приятного аппетита, товарищи! пожелал я.
Обед прошел в полном молчании Слизень все же испортил людям настроение. Когда все встали, я попытался дать Марко на чай.
Не! покрутил он головой. Все оплачено.
Даже чаевые?
Да, кивнул. А еще лепо было поглядать, ако вы гнали того педера[12].
Микроавтобус отвез нас в клинику. К показательному выступлению целителя немцы подошли скрупулезно. Перед сценой конференц-зала стояли десять инвалидных колясок с детьми и подростками. Проходя мимо, я привычно просканировал их. Есть пара тяжелых, но с олигофренией не наблюдается. Справимся. Людей в зале заметно прибавилось, что не удивительно.
Вы готовы, герр Мурашко? спросил Шредер.
Да, кивнул я. Пусть коляски развернут лицом к залу. Объявите пациентам, что они будут чувствовать холод в затылке. Чтобы не пугались. Это нормально.
Управляющий отдал распоряжение. Подбежавшие служители развернули коляски, и я начал. Рука на затылок пациента В этом нет нужды, но зачем немцам знать? Жара больше нет, следующий Я работал привычно, переходя от коляски к коляске. Детки вели себя смирно, ну, так немчики. Наши иногда начинают дергаться и спрашивать. Возле двух тяжелых задержался подольше: загасил сначала жар в коре головного мозга, после в позвоночном столбе.
У меня все, объявил, закончив с последним пациентом.
То есть как? вскочил в зале тот же встрепанный. Как его? Хоффман? Неужели дети здоровы? И часа не прошло!
Можете проверить, улыбнулся я. Нервные связи восстановлены, рефлексы в норме. Ходить им пока трудно: мышц почти нет, да и связки не готовы к нагрузкам. Понадобится реабилитация. Проведите ее правильно, и через год дети будут бегать.
Не верю! замотал головой профессор.
Я пожал плечами и подошел к ближней коляске. В ней сидел мальчик лет двенадцати.
Как тебя зовут? спросил.