Течение отнесло его на небольшое расстояние за пределы форта, и Катон начал плыть прямо к берегу, вместо того чтобы бороться с течением по прямой линии к своему снаряжению, лежащему на берегу. Как только его ноги коснулись дна, он вынырнул на мелководье и, капая водой и чувствуя себя свежим и голодным, поплыл вверх по течению. После речной прохлады воздух был комфортным, и он натянул тунику, завязал калиги и взял под мышку все остальное снаряжение, а затем направился вниз к людям, плескавшимся на мелководье.
Пора уходить, ребята. Скоро стемнеет, и я хочу, чтобы до этого времени все были в безопасности за валами.
Мужчины вернулись на берег, когда он направился к ближайшим воротам и обменялся приветствием с дозорными, стоявшими на страже у входа в лагерь. Внутри большинство солдат были заняты приготовлением вечерней еды на кострах, а справа от Катона, за аккуратными линиями палаток преторианцев и пращников, он увидел палатки иберов, расположенные без видимого порядка, кроме того, что они были установлены вокруг гораздо большей палатки Радамиста. Между двумя войсками был участок открытой местности, что подчеркивало остатки недоверия, которое все еще сохранялось.
Когда Катон подошел к своей палатке, он обнаружил, что Нарсес ждет его снаружи.
Мой царь просит, чтобы ты присоединился к нему за ужином.
Просит? Катон слегка улыбнулся. Полагаю, первоначальная формулировка была такой: «Он приказывает мне присоединиться к нему».
Нарсес улыбнулся в ответ.
Действительно, трибун. Я просто хотел сформулировать приглашение в более дипломатических терминах из уважения к твоим чувствам.
Я ценю твой такт и буду присутствовать непосредственно на приеме у Его Величества.
Как можно быстрее, господин, я был бы очень признателен, озабоченно сказал Нарсес.
Я сделаю все возможное. Катон сделал небольшую паузу. Радамист не имел привычки приглашать его на свои вечерние пиры. Какой повод?
Нарсес вздохнул.
Перспектива неизбежных скорых действий, я думаю. Я знаю его так же хорошо, как и он меня.
Грядущих действий? Катон выгнул бровь.
Скоро вы сами все узнаете, господин. Нарсес поклонился и поспешил прочь. Прежде чем Катон успел окликнуть его и потребовать более подробного ответа, ибериец проскочил между палатками и исчез.
Радамист и его окружение уже ели, когда появился Катон. Иберийский царевич горячо приветствовал его и пригласил присесть на низкий диван справа от себя, на почетное место. Несколько рабов принесли ему тарелки с приправленной специями бараниной, хлеб и кувшин с вином. Когда Катон уселся, Радамист перекатился на бок, чтобы оказаться лицом к лицу с ним.
Хорошо попируй, друг мой. Завтра мы достигнем города Лигеи, и моя месть тем, кто меня предал, начнется.
Катон уже собирался съесть полоску баранины, но теперь положил ее на блюдо, глядя на иберийского царевича. Я впервые слышу о каком-то городе поблизости, Ваше Величество.
Это потому, что ты и твои люди маршируете, как улитки, и у вас нет кавалерии. Мои передовые дозоры впервые заметили город два дня назад.
И вы не сочли нужным сообщить мне, что мы приближаемся к этому городу, Лигея?
А разве это что-то изменило, если бы я сообщил? Мы уже здесь, а Лигея находится в нескольких минутах ходьбы за лесом. Завтра ты увидишь его своими глазами, и враги наверняка сдадутся, когда ты продемонстрируешь силу своих осадных машин.
Враги? В Лигее есть парфяне?
Враги? В Лигее есть парфяне?
Я сомневаюсь в этом. Если в Армении и есть парфянские войска, то они, скорее всего, защищают труса Тиридата, скрывающегося в моей столице.
Понятно, значит, люди в Лигее армяне, а не наши враги.
Радамист нахмурился.
Они мои враги, трибун. Лигея закрыла передо мной свои ворота, когда я был вынужден бежать. Они выступили на стороне узурпатора и отказали моим последователям и мне самому в убежище или помощи. И за это они заплатят своими жизнями. Как и все те, кто предал своего царя. Я хочу преподать народу Армении урок о цене предательства.
Катон слушал его слова с замиранием сердца. Он легко мог представить себе обстоятельства, при которых незадачливые жители Лигеи оказались перед лицом беглого царя, требующего их помощи, и знали, что если они откликнутся на призыв, то неизбежно навлекут на себя гнев нового правителя, восседающего на троне в Артаксате. В тот момент они выбрали самый безопасный путь. Катон сам поступил бы так же. А теперь они будут жить в ужасе, когда поймут, что человек, которого они отвергли, когда он был беглецом, вернулся во главе небольшой армии. Но здесь была возможность, понял Катон.
Ваше Величество, не будет ли мудрее проявить милосердие к лигейцам? Возможно, они действовали из страха перед Тиридатом, а не из вражды к вам. Помилуй их, и их благодарность многократно вознаградит тебя, когда они разнесут весть о твоем великодушии. Накажи их, и они станут твоими непримиримыми врагами, а судьба их города послужит маяком, чтобы объединить против тебя другие города.
Радамист покачал головой.
Страх вот ключ. Ты же сам только что говорил об этом. Они боялись Тиридата и поэтому обратились против меня. Значит, я должен заставить их бояться меня еще больше, чтобы они обратились против моего соперника. В этом секрет силы власти. Я научился этому у одного из ваших императоров, Калигулы.
«Пусть ненавидят, лишь бы подчинялись мне». Мудрые слова.
Катон промолчал. Он помнил годы террора при Калигуле и не был склонен считать этого императора кем-то иным, кроме как опасным безумцем.
Мудрые слова, с ударением повторил Радамист. Разве ты не согласен?
Я не уверен, Ваше Величество, поскольку автор афоризма был убит своими собственными телохранителями, а вместе с ним и большая часть его семьи. Я бы не хотел, чтобы то же самое случилось с вами, если ваши действия настроят ваш народ против вас же.
Радамист рассмеялся.
Они будут делать то, что я хочу, или столкнутся с последствиями. Пусть Лигея станет для них наглядным уроком.
Катон напрягся, прежде чем заговорить снова. Я не думаю, что это разумно идти на ненужный риск. Лигея небольшой город. Его можно легко взять, но это будет стоить жизней и времени, а ни то, ни другое нам не стоит терять, если мы хотим иметь наилучшие шансы захватить Артаксату. Я предлагаю обойти город и продолжить наш путь, Ваше Величество. По крайней мере, если мы должны остановиться перед городскими воротами, то предложите им руку дружбы. Кто знает? Возможно, вы привлечете новых рекрутов в наши войска. Нам не помешают новые люди.
Радамист на мгновение задумался, а затем кивнул. Хорошо, в твоих словах есть немного мудрости. Я подумаю над этим вопросом. Действительно, нам нужно быстро добраться до Артаксаты. Кроме того, я хочу побыть со своей женой, Зенобией Он потянулся к своему кубку и сделал задумчивый глоток, прежде чем продолжить говорить, но не встречаясь взглядом с Катоном. Моя Зенобия. Она прекраснейшая из женщин, трибун. Партнерша в моих трудах. Нет ничего, что она не сделала бы для меня. Она достойна, быть царицей, как ни одна женщина в этом мире. Все мужчины желают ее, но она моя. И только моя. Выражение его лица потемнело. И она вынуждена скрываться. Ждет, пока не станет безопасным ее возвращение.
Катон не мог не выразить своего удивления. Вы ее оставили?
Агенты Тиридата убили бы ее с таким же нетерпением, как и меня. Лучше, чтобы она оставалась в безопасности до моего возвращения. Там, где ее не найдут. Он бросил проницательный взгляд на Катона, прежде чем продолжить. Ты знаешь, какой эффект может произвести такая женщина? Иногда это все равно, что смотреть на солнце. Вот почему мне время от времени нужна компания менее значительных женщин.
Он хлопнул в ладоши и громко крикнул на армянском языке. Сразу же в задней части шатра подняли пологи, и один из его телохранителей ввел трех молодых женщин. Катон смутно различил звук буцины, раздавшийся над шумом разговора, но его внимание привлекли женщины, каждая из которых была прекрасна. Они были одеты в простые хрупкие льняные туники и прошли сквозь шатер, пока не предстали перед Радамистом, опустив глаза от страха. Он окинул их взглядом, а затем указал на женщину в центре.
Я возьму ее. Он говорил по-гречески. Ты можешь взять одну из них, чтобы насладиться, мой друг. Мои люди забрали их из местного поселения буквально на днях. Я отдал приказ, чтобы простые солдаты их не трогали. Поэтому я предлагаю тебе подарок. Какую из них выбираешь?
Катон покачал головой.
Римский офицер всегда на службе, Ваше Величество. У меня нет времени на такие удовольствия. Я должен покинуть тебя и пройтись по своим дозорным.
Это была наглая ложь, но Катон устал и провел в обществе иберийского царевича столько времени, сколько мог вынести.
Так скоро? Жаль. Тогда, возможно, я отдам их своим телохранителям для их удовольствия.
В этот момент женщина справа подняла голову, поймав взгляд Катона, и он увидел в нем глубокий испуг. Он мог представить ее ужас, будучи вырванной иберийцами из отчего дома. Их глаза встретились лишь на мгновение, но в ее выражении было что-то похожее на мольбу, и Катон решил сделать все возможное, чтобы спасти ее от жестокого обращения со стороны телохранителей Радамиста.
Вы правы, Ваше Величество. Солдату нужны такие развлечения. Я возьму эту. Он указал.
Берниша? Хороший выбор. Я пришлю ее к тебе. С чашей вина. Наслаждайся ими обеими, мой друг.
Катон склонил голову и поднялся с ложа, как раз в тот момент, когда через главный вход в палатку проскочил охранник. Он опустил голову, обращаясь к Радамисту, который затем повернулся к Катону.
Кажется, твой центурион Макрон снаружи. Он хочет срочно поговорить с тобой.
Катон поспешил к выходу из шатра, откинул полог и вышел на прохладный воздух. Наступила ночь, и над зубчатыми линиями окружающих гор пробивались звезды. Макрон стоял в стороне, на его плечах лежал витис. В свете костра, горевшего неподалеку, Катон отчетливо видел беспокойство на его лице.
Что случилось?
Это связано с одним из фуражных отрядов. Центурион Петиллий и двадцать человек. Они не вернулись в лагерь. Они должны были вернуться задолго до темноты, но их не видно. Я приказал человеку подавать сигнал тревоги через определенные промежутки времени, но ни отклика, ни следов Петиллия и его парней нет.
Последствия выпитого вина и перспектива женской компании на ночь были вытеснены из головы Катона, пока он все это осмысливал. Возможно, но маловероятно, чтобы центурион и его люди зашли слишком далеко и заблудились. Петиллий был слишком опытен, чтобы совершить такую ошибку. В сознание Катона закрадывался страх: он все больше убеждался, что у невозвращения фуражиров есть какая-то зловещая причина.