Почему ты передумал, трибун? спросил Радамист. Это из-за убийства твоих людей?
Отчасти, признал Катон. Отчасти потому, что я пришел к выводу, что быстрее завоевать послушание людей страхом, чем завоевать их преданность благодарностью. Хотя считаю, что последнее более вдохновляющее и стойкое. Но у нас мало времени, и мы должны укоротить нашу ткань соответственно. Это рассчитанный риск.
Радамист засмеялся.
Теперь я узнаю в тебе римлянина. Знаешь, здесь, на востоке, есть такая поговорка. В мирное время римляне тренируют своих людей, как будто они ведут бескровную битву. На войне они сражаются так, как будто проводят кровавую тренировку.
Радамист засмеялся.
Теперь я узнаю в тебе римлянина. Знаешь, здесь, на востоке, есть такая поговорка. В мирное время римляне тренируют своих людей, как будто они ведут бескровную битву. На войне они сражаются так, как будто проводят кровавую тренировку.
Я слышал ее. И это правда. Вот почему нет никого, кто мог бы соперничать с властью Рима.
Кроме Парфии.
Катон ненадолго задумался. Даже Парфия. При правильной стратегии.
Ты так думаешь? ненадолго задумался Радамист, прежде чем продолжить. Похоже, вы, римляне, пока не смогли найти правильную стратегию. Интересно, когда вы ее найдете? В моих же интересах, я надеюсь, что это произойдет скорее раньше, чем позже.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Таран и защитный навес были готовы к следующему полудню и стояли без дела, пока онагры продолжали свою непрекращающуюся рутину метание камней в сторожку и стену с обеих сторон. Время от времени одна из баллист вздрагивала на своем помосте, когда какой-нибудь защитник неразумно оказывался в зоне поражения. В большинстве случаев выстрел либо врезался в крепостные стены, либо проходил слишком высоко и пропадал из виду в самом центре города. Как и предполагал Катон, последствия обстрела ощущались в основном над укрепленными блоками, где оборонительные сооружения неуклонно разрушались. Нижние уровни стен остались целы, и римляне подготовили запас штурмовых лестниц. Поскольку обстрел не ослабевал, а камни все продолжали падать с неба, попытки защитников восстановить разрушения под покровом темноты продолжались всего две ночи, прежде чем они потеряли достаточно людей, чтобы прекратить все дальнейшие попытки.
Тусклый свет факелов за воротами свидетельствовал о других попытках защитников подготовиться к предстоящему штурму, но холм, на котором располагался командный пункт, был недостаточно высок, чтобы можно было видеть происходящее за воротами. Парфяне пытались отправить гонцов из Лигеи ночью, но они были схвачены или убиты римлянами, патрулировавшими осадные линии. Тех, кого удалось взять живыми, допрашивали, но они рассказали только, что их послали с просьбой о помощи. Даже под пытками они умалчивали о ситуации в городе, и, в конце концов, их привязали к кольям, установленным вокруг города, и оставили умирать от ран или жажды. Их жалобные крики доносились через стену, чтобы подорвать дух тех, кто находился внутри. Когда их силы иссякали, их голоса угасали до сиплых стонов, пока наконец они молча не повисали на веревках, когда их жизнь окончательно угасала.
На третий день, когда Катон стоял вместе с Макроном возле осадных механизмов, и наблюдали за очередным полетом камня, который упал в двухстах шагах от стены, раздался треск и громкий крик предупреждения. Повернувшись, он увидел, как метательный рычаг одного из онагров раскололся, и камень полетел вниз, а не в сторону города. Один из пращников был отброшен к внутренней стороне земляной насыпи, и камень ударил его между лопаток, сломав позвоночник так, что только руки отвечали его воле, когда он пытался подняться на ноги и каждый раз терпел неудачу, прежде чем рухнуть лицом вниз.
Отведите этого человека на перевязочный пункт в лагере! Макрон огрызнулся на ближайшего из товарищей пращника, хотя было очевидно, что с этим раненым покончено. Если он выживет и переживет обратный путь в Сирию, то он проведет остаток своих дней в качестве жалкого уличного попрошайки. Они поспешили к онагру, чтобы осмотреть повреждения. Метательный рычаг был разрушен, и его нужно было заменить из ограниченных объемов запасной выдержанной древесины, перевозимой на обозных подводах. Для этого нужно было аккуратно вытащить штифты, фиксирующие торсионные канаты на месте, и ослабить их, чтобы обрубок не раскачивался и не причинял новых травм, щекотливое занятие, с которым лучше всего справится небольшой отряд людей, прикрытых щитами. Это также означало, что расчетам онагров с обеих сторон пришлось бы отступить на безопасное расстояние, пока шла работа.
Посмотри на это. Макрон постучал по рычагу вблизи места, где он раскололся. Что-то разъело его.
Катон наклонился ближе и увидел, что открытая внутренняя часть метательного рычага была испещрена следами насекомых. Поскольку снаружи деревянный ствол был перевязан веревками через определенные промежутки, невозможно было бы сказать, что метательный рычаг ослаблен.
Это просто чудо, что эта чертова штука продержалась так долго, прокомментировал Макрон. Могла бы сломаться в любой момент. Однако заставляет задуматься, насколько остальная часть механизмов пригодна для использования. Он пнул раму носком ботинка.
Катон оглянулся на другие онагры. Я хочу, чтобы их всех проверили, сантиметр за сантиметром. А также запасные части на повозках. Если обнаружится еще какая-нибудь гниль или даже подозрение, я хочу, чтобы плотники произвели ремонт или замену, если потребуется.
Макрон втянул щеки.
Это значит, что мы потеряем возможность пользоваться ими на день или около того. Хуже того, противник использует данную заминку и по максимуму воспользуется предоставленной возможностью нанести нам урон, пока мы снова не сможем их прижать.
Я сам уже догадался, спасибо.
Макрон коротко приподнял брови.
Да, господин. Я не сомневаюсь в этом. Мне нужно будет доставить сюда плотников из лагеря. Разрешите продолжать?
Да
Макрон прижал руку ко рту, крича всем: Прекратить стрельбу! Отойти от метательных машин!
Пока центурион шел к проему в задней части оборонительного вала, Катон злился на себя. Он не хотел быть таким резким со своим другом. Еще больше он злился на квартирмейстера в Антиохии, который выделил ему осадные механизмы, едва ли пригодные для использования по назначению. Несомненно, лучшие из онагров и баллист были выделены для местных гарнизонов. Учитывая, что командущий Корбулон решил оставить большую часть из них в Сирии, вполне вероятно, что лучшие осадные машины так и не увидят боя на протяжении всей кампании. Между тем, именно таким, как Катон и его людям, придется полагаться на изношенное и негодное снаряжение, когда они окажутся лицом к лицу с врагом. Это было неприемлемое положение дел, и Катон сделал мысленную пометку, что по возвращении из Армении он лично изложит свою точку зрения квартирмейстеру.
Он улучил момент, чтобы попытаться отвлечься от своего горького разочарования, и бросил взгляд в сторону города. Несколько голов высунулось из-за защитных сооружений, чтобы выяснить причину паузы в обстреле. Когда они увидели поломанный онагр и людей, ищущих тень, к ним присоединилось больше защитников, и они начали насмехаться и свистеть.
Господин?
Катон повернулся и увидел, что один из опционов Метелла отсалютовал ему.
Что такое?
Позвольте мне выстрелить по этим irrumatores из моих баллист, господин. Я уверен, что смогу попасть в одного из них. По крайней мере, это заставит их замолчать.
Катон кивнул. Все, что подрывало боевой дух противника, стоило усилий. Опцион трусцой побежал к ближайшему из механизмов, которыми командовал, и приказал своим людям откинуть торсионные рычаги, после чего внимательно осмотрел баллисту и произвел тщательное прицеливание. Поднявшись на ноги, он приказал: Приготовиться!
Он выдержал паузу, чтобы солдаты отошли от механизма, а затем дернул за пусковой рычаг. Метательные рычаги подались вперед, и дротик темным пятном метнулся в сторону сторожки, траектория была достаточно низкой, чтобы его не заметила небольшая толпа, собравшаяся посмеяться над осаждающими. Катон проследил за линией полета и был вознагражден, увидев, как двое защитников сорвались с вершины разрушенной башни, и их пронзило насквозь железное древко, унося их тела по инерции выстрела.
Теперь римляне и пращники разразились громкими возгласами и грубыми жестами в адрес защитников, пока те поспешно отступали в укрытие.
Отличный выстрел, опцион! воскликнул Катон. Если кто-нибудь из этих парфянских ублюдков снова вздумает поиздеваться, я разрешаю тебе стрелять в него.
Да, господин! С удовольствием, господин!
Но только по четким целям. Понятно?
Да, господин.
Катон еще некоторое время внимательно осматривал город, оценивая уже нанесенный ущерб. В данный момент сторожка практически представляла собой груду развалин и не могла защитить ворота внизу. Зубчатые стены с обеих сторон были в значительной степени разрушены. Потребовалось бы еще не более одного дня, чтобы предпринять более-менее успешный штурм. Теперь же предстояла задержка, и противник вполне мог использовать это время для ремонта.
Если только осаждающие не предпримут меры.
Прошел час после наступления темноты, когда Катон достиг позиции, которую он выбрал днем, используя русло ручья, должно быть, высохшего много лет назад. С ним была половина отряда, отобранного для нападения: сорок преторианцев из центурии Макрона и сорок пращников. Каждый мужчина был одет в коричневый плащ поверх туники, а открытые участки кожи были измазаны грязью и пеплом, чтобы скрыть их. Преторианцы несли только свои копья. Доспехи, щиты и пояса мечей были оставлены в лагере, чтобы избежать любого звона, который мог выдать их положение, пока они прокрадывались к сторожке. В сотне шагов справа от ворот лежал Макрон с такой же штурмовой группой, но не было ни звука, ни движения, которые могли бы выдать их местонахождение. На таком же расстоянии впереди находилась стена, и до Катона и остальных доносились звуки ремонтных работ. Враги работали без всякого освещения и старались говорить как можно меньше, да и то негромкими голосами. Но слабый стук щебня и ворчание людей, таскающих тяжелые грузы, заглушить было невозможно. На небольшом расстоянии от стены горстка парфянских застрельщиков стояла и сидела, ведя наблюдение, и именно они замедлили продвижение Катона, пока он и его люди занимали позиции. Пока застрельщики не решались продвинуться слишком далеко вперед, они не представляли опасности.