Merde! восклицает Жюли и склоняется над землей.
Спина Аилессы расслабляется под моими пальцами. Полный злорадства взгляд возвращается ко мне, а челюсти сжимаются. Ее подруге удалось сбежать, к тому же она уверена, что я не посмею перерезать ей горло, потому что наши души связаны. По крайней мере, так считает она. Но я вскоре выясню это. А затем заставлю ее страдать. Она станет умолять меня убить ее.
Ты умрешь, Костяная волшебница. В моем язвительном тоне слышится убийственная ярость. Потому что ты моя.
10. Сабина
Я пробегаю мимо Шато Кре и резного герба короля Годара с вороном и розой. Огонь и лед пронзают мои вены с каждым ударом сердца.
Аилесса погибла. Ее убил amouré. Я опоздала.
Я вытираю слезы дрожащими руками. И пальцы тут же покрываются кровью. Она повсюду на шее, на волосах, на платье, на рукавах.
Но перед глазами встает не это, а горло Аилессы. Камни Кастельпонта. Нож ее amouré.
Я зажмуриваюсь. Успокойся, Сабина. Ты не можешь знать наверняка, что Аилесса мертва.
Парень колебался. Возможно, он так и не смог убить ее. Возможно, ей еще можно помочь.
Я мчусь по высеченным приливом туннелям под древним замком, а затем по последнему туннелю во внутренний двор. Ночь уже почти закончилась, но Одива наверняка еще бодрствует в ожидании нашего появления.
Как мне объяснить ей, что произошло? Это все моя вина.
Я уже вижу впереди двор, когда вновь накатывает головокружение. Стиснув зубы, я упираюсь рукой о стену туннеля. Благодать, полученная от саламандры, помогла мне оправиться от нападения девушки в капюшоне, но я потеряла слишком много крови. По дороге сюда я едва не лишилась сознания, так что даже пришлось опуститься на землю и зажать голову между колен. Но это стоило мне драгоценного времени. Я не могу допустить это снова.
За последние два года я сделала для тебя все, что могла. Голос Одивы чуть громче шепота, но он отдается от стен большой пещеры.
В груди все сжимается. И на мгновение мне кажется, что она обращается ко мне ведь моя мать умерла два года назад, но, когда черные пятна перед глазами исчезают, я вижу matrone в центре двора в свете огромной луны. Она стоит ко мне спиной, раскинув руки в стороны. Она молится полностью отдаваясь мгновению, иначе уже заметила бы меня. Шестое чувство, полученное от ската, и эхолокация, позаимствованная у летучей мыши, предупредили бы ее о моем появлении.
Время на исходе, продолжает она. Дай мне знак, Тирус. Дай понять, что ты чтишь мои жертвы.
Тирус? Я перевожу взгляд на ладони Одивы. Они обращены вниз, к Подземному миру, а не вверх, к ночным небесам. Я хмурю брови. Леуррессы поклоняются Тирусу мы приводим к нему души нечестивых в ночь переправы, но все молитвы обращаем к Эларе, которая слышит мольбы праведников. По крайней мере, меня учили именно этому.
Я отталкиваюсь от стены. Сейчас это не имеет значения. Аилесса в опасности.
Я готова молиться любому из богов, лишь бы спасти ее.
Matrone!
Одива напрягается. Я вступаю в серебристый свет Огня Элары, и matrone тут же поворачивается ко мне лицом. Но я замечаю, что в руках она сжимает какой-то кулон на золотой цепочке, поверх трехъярусного ожерелья с костями благодати. Она быстро прячет это в кармане, но мне удается уловить красный отблеск.
Сабина. Ее черные глаза сужаются, когда она скользит взглядом по ранам у меня на руке, голове и талии. И тут же возвращается к моему лицу. Что случилось? Ее нижняя губа начинает едва заметно дрожать. Аилесса тоже ранена?
И в этот момент я чувствую, насколько сложно мне смотреть ей в глаза. У меня пересыхает в горле, а слезы прокладывают свой путь по щекам.
Мы оказались не готовы, выдыхаю я, не зная с чего начать.
Одива подходит так близко, что череп летучей мыши, прикрепленный к ее короне из позвонков гадюки, нависает надо мной.
Не готовы? К чему?
Встрече с ее amouré. В отличие от него самого. И его сообщников. Их оказалось двое. Они знали кто мы. И хотели убить нас.
Между темными бровями matrone появляется морщина от ярости и замешательства.
Ничего не понимаю. Аилесса самая многообещающая из Леурресс за последнее столетие. Этого комплимента она никогда не говорила моей подруге. Как могли какие-то простолюдины Ее голос срывается, словно она не может вдохнуть воздуха.
Девушка выкопала кости благодати под мостом. Я протягиваю руку вперед из-за спины и показываю пустое ожерелье Аилессы.
Как свидетельница, я должна была вновь привязать к нему кости благодати. Стыд прожигает меня изнутри и опаляет щеки. До сегодняшнего дня я верила, что моя лучшая подруга непобедима, но мне следовало закопать ее кости поглубже и лучше их охранять. И тогда Аилесса смогла бы защититься.
Девушка заявила, что ее отца убила Ашена, и amouré Аилессы, видимо, вызвался помочь ей отомстить.
Одива распрямляет плечи. Легкий ветерок треплет ее волосы цвета воронова крыла и сапфировое платье, но тело словно застывает. Наконец ее губы начинают шевелиться.
Она жива? шепотом спрашивает она. Они убили мою дочь?
Прерывистое рыдание вырывается у меня из груди.
Я не знаю.
Она хватает меня за подбородок.
Где костяная флейта?
Озноб холодными струями скользит по спине, когда ее черные глаза прожигают меня. Я никогда не видела на лице Одивы такой злобы и отчаяния.
Она лежит на дне русла реки. Они забрали ее.
Одива скрипит зубами.
Ты уверена? медленно и многозначительно произносит она.
Да.
Желудок сжимается. Я никогда не лгала matrone. Не знаю, почему решилась на это сейчас. Если не учитывать зловещее чувство, предупреждающее, что Одива не должна получить костяную флейту. Особенно потому, что она больше озабочена потерей инструмента, чем своей дочерью.
Мы должны отправиться за Аилессой прямо сейчас. Если она еще жива, ей понадобится наша помощь.
Одива резко отворачивается от меня.
Ты хоть понимаешь, что натворила, Сабина?
Я
Я отступаю назад. Одива никогда раньше не ругала меня. Она обрушивала всю свою злость на Аилессу.
Как ты могла допустить это? Ты тоже лишилась своих костей благодати?
«Кости», не «костей». Она у меня одна. И это так жалко.
Я пыталась помочь, но меня ранили.
Это не оправдание. Ты должна была призвать свою благодать, чтобы она исцелила тебя.
Я смотрю на нее с открытым ртом, совершенно не зная, что сказать. Мое тело покрывает засохшая кровь, а сил едва хватает, чтобы держаться на ногах. Благодать, полученная от саламандры, возможно, и ускорила мое исцеление, но полученные под Кастельпонтом раны оказались слишком глубоки.
Простите меня.
Она качает головой и начинает расхаживать по двору. Ее платье взметается у ног при каждом шаге. Я едва узнаю женщину передо мной. Она совсем не похожа на хладнокровную и собранную matrone, которая правит нашей famille.
Это твой знак? Ее наполненный яростью крик эхом отражается от стен пещеры.
Я вздрагиваю, хотя она явно обращается не ко мне. Я не знаю, о каком знаке говорит Одива, но ее глаза цвета оникса обвиняюще смотрят в землю.
Через пару мгновений трое старейшин Дольсса, Пернелль и Роксана выбегают во двор из разных туннелей. Их волосы и одежда перепачканы, а в глазах светится настороженность. Оказавшись во дворе, они тут же скользят по нему взглядом, словно выискивают опасность.
Это твой знак? Ее наполненный яростью крик эхом отражается от стен пещеры.
Я вздрагиваю, хотя она явно обращается не ко мне. Я не знаю, о каком знаке говорит Одива, но ее глаза цвета оникса обвиняюще смотрят в землю.
Через пару мгновений трое старейшин Дольсса, Пернелль и Роксана выбегают во двор из разных туннелей. Их волосы и одежда перепачканы, а в глазах светится настороженность. Оказавшись во дворе, они тут же скользят по нему взглядом, словно выискивают опасность.
Все в порядке, matrone? спрашивает Дольсса.
Одива сжимает в кулаке кулон из красного драгоценного камня или что-то подобное, что она прячет под вырезом своего платья.
Нет, не в порядке.
Она с трудом втягивает воздух и ослабляет хватку.
Взгляд Пернелль устремляется ко мне и останавливается на моем измазанном кровью лице.
Аилесса что с ней?
Она жива, отвечаю я.
Прошу, Элара, пусть это окажется правдой.
Но ей нужна наша помощь, добавляю я, а затем рассказываю им короткую версию произошедшего.
Matrone сжимает руки и вновь принимается расхаживать по двору.
Разбудите остальных старейшин, приказывает она трем Леуррессам. А затем отправляйтесь на поиски моей дочери. Начните с она выразительно смотрит на меня.
Кастельпонта.
Одива закрывает глаза.
Ну конечно же, Аилесса выбрала Кастельпонт.
Мы найдем ее, matrone, уверяет Роксана и машет рукой своим спутницам.
Они быстро скрываются в туннелях, чтобы собрать остальных. И я спешу вслед за ними.
Мы еще не закончили разговор, Сабина.
Я застываю от ее слов, а затем поворачиваюсь к ней. Одива вернула свое самообладание, но что-то в ее бледной, почти прозрачной коже кажущейся еще более бледной в лунном свете вызывает покалывание на коже.
Она медленно подходит ко мне.
Тебя обучали различать Скованные и Освобожденные души? спрашивает она, словно я ребенок, только начавший изучение основ переправы душ, а сейчас самое подходящее время для урока.
Да, осторожно отвечаю я и украдкой кошусь через плечо.
Старейшины ушли со двора, и мне не хочется, чтобы они покидали замок без меня. Зачем Одива завела этот разговор сейчас?
Освобожденные это души, что вели праведную жизнь и заслужили вечность в Раю Элары, говорю я. А Скованными называют дурные души, которые творили зло и приговорены к наказанию в подземном мире Тируса.
Одива кивает и подходит ближе.
Это может подождать, matrone? Аилесса
Старейшины отправятся на поиски Аилессы.
Но
У тебя всего одна кость благодати, Сабина. Сейчас ты ничего не можешь сделать, чтобы спасти ее.
Ее слова бьют в самое сердце, и они так похожи на те, что сказала мне Аилесса на Кастальпонте: «Ты не сможешь спасти меня!» Я поверила своей подруге. И решилась отправиться за помощью.
Однако есть то, что ты можешь сделать, продолжает Одива. Но для начала выслушай меня. И постарайся понять.
Она делает еще один шаг ко мне, а я невольно отступаю назад. Ненавижу эти ласковые нотки в ее голосе. Мне не хочется получать и каплю нежности от matrone, ведь она обделяет ею свою дочь, которую мы должны искать прямо сейчас.