Я усмехаюсь.
Говорит та, что еще не встречала своего amouré.
Аилессу, как и всегда, забавляют мои циничные высказывания.
Если я заполучу зуб акулы, то он станет моим третьим кулоном, а значит, я встречу своего amouré в следующее полнолуние.
Моя улыбка слегка омрачается. Все Леуррессы должны заполучить три кости благодати, чтобы стать Перевозчицей. Но это не единственное условие. И именно мысль о последнем удерживает меня от продолжения разговора. Аилесса так непринужденно говорит об обряде посвящения и о человеке, которого ей придется убить человеке, а не существе, которое не кричит, когда его жизнь обрывается. Но ее снисходительность естественна. Это я отличаюсь от всех Леурресс. Потому что не могу спокойно воспринимать все, что нам приходится делать, чтобы оплатить цену, запрашиваемую богами за безопасность этого мира.
Аилесса вытирает ладони о платье.
Нужно поспешить. Акула разворачивается в сторону устья лагуны. И мне никогда не поймать ее, если придется бороться с течением. Она указывает на маленький песчаный пляж внизу. Встретимся там, ладно? Я вытащу тушу на берег, когда одолею акулу.
Подожди! Я хватаю подругу за руку. А вдруг тебе не удастся это сделать?
Да, я сейчас говорю, как ее мать, но это должно быть сказано, на кону жизнь моей лучшей подруги. И эта охота отличается от тех, что раньше устраивала Аилесса. Не уверена, что стоит подвергаться такой опасности ради чутья акулы. Может, следовало выбрать кость другого животного?
На ее лице мелькает удивление. Ведь обычно я поддерживаю ее во всех начинаниях.
Я смогу одолеть акулу. Большинство из них ведут себя вполне спокойно, если не чувствуют для себя опасности.
То есть охотница, прыгнувшая на нее со скалы, не считается опасностью?
Это лучше, чем плыть от берега. Мне никогда за ней не угнаться в воде.
Не в этом дело!
Аилесса скрещивает руки на груди.
Охота всегда связана с опасностью. И вот в чем дело! Животных, обладающих наилучшими качествами, всегда сложно убить. Иначе все мы давно носили бы беличьи кости.
Меня тут же пронзает обида. И я невольно сжимаю крошечный череп, свисающий с вощеного шнурка до груди. Моя единственная кость благодати.
Глаза Аилессы округляются.
Я не имела в виду твою кость, осознав свою ошибку, бормочет она. И не хотела тебя обидеть. Огненная саламандра намного лучше грызуна.
Глаза Аилессы округляются.
Я не имела в виду твою кость, осознав свою ошибку, бормочет она. И не хотела тебя обидеть. Огненная саламандра намного лучше грызуна.
Но я не поднимаю глаз от земли.
Саламандра даже меньше грызуна. И все прекрасно знают, насколько легко было ее убить.
Аилесса берет меня за руку и долго не отпускает ее, прекрасно осознавая, что акула уплывает.
Но тебе это далось нелегко. Наши пальцы почти соприкасаются, и ее кремовая кожа выделяется на фоне моей оливковой. Кроме того, огненная саламандра обладает даром быстрого исцеления. Ни одной Леуррессе до тебя не хватило мудрости обрести эту благодать.
По ее словам, убийство саламандры кажется умным ходом. Но правда заключается в том, что Одива так сильно давила на меня, заставляя отправиться на первую охоту, что от отчаяния я выбрала существо, которое вызывало у меня меньше всего жалости. Но это не сработало. Я проплакала несколько дней и не смогла притронуться к ее тельцу. Аилесса за меня ошпарила ее тушку и очистила кости, чтобы я могла сделать ожерелье. Она предложила мне использовать позвонки, но, к ее удивлению, мой выбор пал на череп. Потому что именно эта кость не давала забыть о саламандре и навевала мысли о ее жизни. И это показалось мне лучшей данью уважения, которую я могла ей оказать. Но я так и не смогла заставить себя вырезать на черепе какие-либо узоры. Но Аилесса никогда не спрашивала меня об этом. Она никогда не заставляет меня говорить на неприятные мне темы.
Тебе лучше бы убить эту акулу, вытерев нос рукой, говорю я.
Если кому и удастся сделать это, то только ей. А я постараюсь не думать об опасности.
Она улыбается моей любимой улыбкой, которая обнажает все ее зубы, и у меня просыпается чувство, что жизнь одно длинное приключение, причем настолько увлекательное, что даже Аилессе не к чему придраться.
Она отстегивает копье со спины. Мы сделали его вместе, соединив толстую палку и ее костяной нож. Как и все ритуальное оружие, клинок вырезан из костей оленя и символизирует вечную жизнь. Аилесса отступает на несколько шагов, сжимая древко копья, и, разбежавшись, прыгает со скалы.
Ее прыжок завораживает. Кость из крыла сокола не дарует ей умения летать, но помогает парить и преодолевать большие расстояния.
Вскрикнув от переполняющих эмоций, Аилесса сводит руки над головой, чтобы пробиться сквозь поверхность воды. Тело вытягивается в струну до самых пальцев ног, и через мгновение она ныряет в волны головой вперед. И ее погружение не вызывает большого всплеска.
Я подползаю к краю обрыва и, прищурившись, всматриваюсь в воду в поисках Аилессы. Неужели ей не хочется вдохнуть воздуха? Может, она решила первой напасть на акулу? Наверное, подруга посчитала это удачной возможностью застать хищницу врасплох.
Я ожидаю, пока голова Аилессы не покажется над поверхностью воды, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. И невольно начинаю отсчитывать каждый удар. Восемь, девять тринадцать, четырнадцать двадцать один, двадцать два сорок семь
Аилесса обладает двумя костями благодати: от горного козла и сокола. Но ни первая, ни вторая не даровали ей возможность задерживать дыхание так долго.
Шестьдесят три.
Я присаживаюсь на корточки и перегибаюсь через край.
Аилесса?! кричу я.
Вода бурлит. Но никто не появляется над ее поверхностью.
Семьдесят пять.
От волнения пульс ускоряется до нескольких ударов в секунду, я сбиваюсь со счета. Вряд ли она пробыла под водой так долго. Возможно, прошло секунд тридцать. Или сорок.
Восемьдесят шесть.
Аилесса!
Девяносто два.
Я жду, пока голубая вода окрасится кровью. Но кому она будет принадлежать?
Сто.
Прокляв всех богов, я бросаюсь вниз с обрыва.
Только в воздухе я понимаю, что лечу ногами вниз. Вытянувшись в струнку, я пытаюсь прижать руки к телу, но они все же ударяются о поверхность воды. Боль тут же пронзает тело, вырывая изо рта стаю пузырьков, а вместе с ними и воздух, который так мне необходим. Закрыв рот, я оглядываюсь по сторонам. Вода прозрачная, но соль щиплет глаза. Кость саламандры никак мне не помогает, потому что она пресноводное существо. Повернувшись вокруг своей оси, я пытаюсь рассмотреть подругу. А через мгновение до меня доносятся слабые звуки борьбы.
В нескольких метрах подо мной Аилесса и акула сражаются за свои жизни.
Хищница сжимала древко копья подруги в своей пасти, при этом на ее шкуре не виднелось ни одного пореза. А Аилесса болталась, как тростинка на ветру, не желая выпускать свое оружие.
Выкрикнув ее имя, я начала задыхаться. Поэтому мне пришлось подняться на поверхность, чтобы глотнуть немного воздуха, прежде чем снова погрузиться на глубину.
Подгоняемая злостью, которая бурлила в венах, и страхом, порожденным отчаянием, что сжимал мое сердце, я бросилась к ним, даже не подумав, что стану делать дальше. Аилесса не должна умереть. Моя лучшая подруга не должна умереть.
Морда тигровой акулы пугает до дрожи. Заостренные зубы. Глаза без век. И плоский нос, из-за которого она выглядит еще более голодной. С чего Аилесса взяла, что сможет ее одолеть? Почему я позволила ей прыгнуть?
Древко ее копья не выдерживает и ломается пополам в зубах акулы. Костяной нож тут же уходит на дно. А у Аилессы в руках остается лишь палка не больше метра длиной. Но она смело тычет ею в пасть акулы, едва уворачиваясь от ее страшных зубов.
Поняв, что акула меня не замечает, я тянусь за кинжалом, но ножны так разбухли от воды, что мне не удается вытянуть его. Так что я просто со всей силы пинаю акулу в бок. Та в ответ лишь сильно хлещет хвостом. Тогда я хватаюсь руками за жабры и пытаюсь вырвать их. И это, наконец, привлекает внимание хищницы. Она огрызается в мою сторону, едва не задев мне руку, а затем уплывает в сторону кораллового рифа.
Аилесса медленно подплывает ближе. Сломанное древко копья выскальзывает из ее пальцев, потому что у нее не осталось сил его удержать. «Всплываем!» выкрикиваю я и показываю наверх. Ей нужен свежий воздух.
Подруга пытается взмахнуть ногами, но у нее ничего не выходит. Я хватаю ее за руку и тяну вверх. Но все же силы оставляют ее за секунду до того, как мы выныриваем на поверхность. Она судорожно хватает воздух и выплевывает воду, а я начинаю стучать ее по спине, чтобы выбить остатки.
Сабина выдыхает Аилесса, смаргивая повисшие на ресницах соленые капли. Я почти одолела ее. Но она такая сильная. Я не ожидала, что она настолько сильна. Аилесса опускает голову и смотрит в воду.
Даже без соколиного зрения я понимаю, что делает акула кружит вокруг, медленно приближаясь к нам. Она играет с нами. Знает, что способна убить нас в любой момент.
Я тут же устремляюсь к берегу.
Давай же, Аилесса. Нужно убираться отсюда. Я тащу подругу за собой. В следующий раз мы найдем жертву получше.
Она снова кашляет.
Но кто может быть лучше акулы?
Ну, может, медведь? Давай отправимся на север, как в прошлом году, бормочу я, пытаясь уговорить ее уплыть отсюда.
Но подруга даже не пытается мне помочь, хотя с каждым кругом акула все ближе и ближе подбирается к нам.
Моя мать убила медведя, говорит она так, словно Одива убила не редкого альбиноса, а какую-то зверушку, которую можно встретить в Галле на каждом углу.
Тогда придумаем что-нибудь еще. Но сейчас мне нужна твоя помощь. С каждым вздохом я устаю все сильнее. У меня не хватит сил тащить тебя всю дорогу.
Я чувствую, как мышцы Аилессы начинают сжиматься, когда она начинает грести. Но тут ее глаза сужаются, а подбородок напрягается, и она разворачивается в воде.
Нет, нет, нет.
Я вспомнила, куда вонзилось копье, воскликнула она. Подожди!
И снова ныряет под воду.
Меня охватывает ужас. Но все же бросаюсь вслед за Аилессой. Иногда я ненавижу свою подругу.
Глаза вновь жжет от соленой воды, прежде чем мне удается разглядеть, как Аилесса устремляется вперед. Акула перестает кружить и смотрит прямо на нее. Уверена, на лице подруги появилась усмешка, но она не успеет достать копье достаточно быстро. А тигровая акула, как любая хищница, нападет первой. Значит, ее нужно отвлечь.