Сударь, вы весьма качественно раздолбали свой феррари, мое почтение, с нескрываемым уважением приподнял невидимую шляпу тот, что мусолил трубку.
А это не мой, покачал я головой, вызвав у обоих смешанные чувства.
Анастасия подошла ко мне и едва тронула за плечо, словно спрашивая, что же дальше. Одновременно с ее движением со стороны Казанской улицы раздались усиливающиеся звуки сирен и громкий рык мотора феррари был ранен, но еще не убит. А значит, это шоу будет продолжено. Тем более по жесткому варианту патрульные работать точно не будут, а Эль сможет долго кататься по улицам в спокойном режиме. Ведь вся недавняя свистопляска бешеного ускорения нужна была лишь затем, чтобы уйти из-под прямого взгляда камер и полиции.
И княжна, и господа студиозы синхронно посмотрели в сторону, где потрепанный железный конь, судя по звукам, уходил от вновь севших на хвост преследователей. Поэтому именно я первый заметил выехавшую из-за угла серебристую Тойоту Камри. Машина остановилась рядом, и я сразу распахнул пассажирскую дверь. Анастасия села без задержек и дверь за собой закрывала сама, а я уже обходил капот.
А это, случаем, машина не попробовал было поинтересоваться курильщик с трубкой.
Я только приложил палец к губам, показывая, что «ни слова больше». И великовозрастный студент тут же прервался на полуслове. Зато заговорил второй.
Как чудесны юные годы! Какие
Дальше услышать я не успел, потому что захлопнувшаяся дверь отсекла посторонние звуки. Тойота незамедлительно тронулась с места, выезжая из арки задом и разворачиваясь под провожающими нас взглядами студиозов. В последний момент, когда заезжали за угол, в проезде среди учебных корпусов я успел заметить едущие по нашему следу со стороны реки Мойки сразу две патрульные машины.
О том, что господа студенты сейчас могут сообщить преследователям об увиденном, я даже не беспокоился. Судя по взглядам и ауре, они расскажут о нас полицейским только при угрозе насилия, административного или физического. И то далеко не сразу, сохраняя молчание из принципиальной неприязни к ажанам, как на французский манер в Петербурге называют сотрудников сыска. Кастовая студенческая неприязнь к жандармам здесь, в этом мире, ничуть не меньше, чем у военных, пусть и лежит совсем в другой плоскости.
Osobnyak Karlovoy сейчас или чистим хвосты? глотая мысли, уложившись в краткую фразу, поинтересовался Элимелех.
Я его прекрасно понял если мы сейчас спокойно доезжаем до нужного дома на Фонтанке, нас гарантированно вычислят, пусть и с некоторым запозданием. И пусть окажемся за закрытыми дверьми как в крепости, недоступными для полиции, все, кому надо, будут знать, где мы.
По чистому, после краткого раздумья произнес я.
Везущая нас тойота между тем уже покинула университетскую территорию и повернула на Казанскую улицу. Скорость реакции сейчас не требовалась, игнорировать правила тоже, поэтому машину по маршруту вел автопилот и руль крутился самостоятельно. Объехав Казанский собор с заднего, дворового, фасада, не выезжая на Невский, тойота повернула на набережную канала Грибоедова.
Внимание, в арке выходим, произнес Элимелех.
Двигаясь по набережной, автомобиль совсем сбавил скорость, метров тридцать не доехав до знаменитого моста с грифонами напротив Государственного банка Российской Империи. Справа проплыла вывеска японского ресторана, и везущий нас автомобиль сразу за ним повернул направо, заезжая в узкую арку. Настолько узкую, что зеркала едва-едва не зацепили за открытые створки решетки ворот.
Внимание, в арке выходим, произнес Элимелех.
Двигаясь по набережной, автомобиль совсем сбавил скорость, метров тридцать не доехав до знаменитого моста с грифонами напротив Государственного банка Российской Империи. Справа проплыла вывеска японского ресторана, и везущий нас автомобиль сразу за ним повернул направо, заезжая в узкую арку. Настолько узкую, что зеркала едва-едва не зацепили за открытые створки решетки ворот.
Выходим и в ресторан через служебный вход, произнес Элимелех, а проекция на стекле автомобиля подсветила зеленую зону во дворе. Здесь наблюдение было, но танцор уже взял камеры под контроль, зафиксировав картинку.
В ресторане ждем, милорд, очень коротко и очень быстро произнес Элимелех, глотая окончания. Как бы у него голова сейчас не лопнула от информационной перезагрузки, успел подумать я.
Выскочив с княжной из машины, мы быстрым шагом миновали двор и через служебный вход зашли в помещение ресторана. Справа, судя по характерному шуму, расположилась кухня, прямо по коридору виднелся закрытый занавеской выход в зал, а направо небольшой коридор с раздевалками и кабинетом управляющего. Потянув за собой Анастасию, я зашел в раздевалку.
Неудачно зашли: здесь находилось сразу трое японцев из персонала, которые при нашем появлении поднялись. Но едва один из них, мужчина в возрасте и поварском фартуке, открыл рот, как тут же его закрыл и замер Анастасия приложила палец к губам, требуя соблюдать тишину. И скользнувший язычок ледяного пламени добавил ее жесту весомости.
Ошибочка: это мы удачно зашли осмотрелся я, изменив мнение. Потому что оба официанта молодые парень и девушка, были в национальной одежде. Но меня заинтересовали даже не расшитые красными драконами кимоно (или юкаты, не разбираюсь), а соломенные шляпы в виде широких конусов, которые лежали на столе поодаль.
Готовность две минуты, негромко произнес Элимелех у меня в ухе. Вы должны выйти с закрытыми лицами, я не могу, не наследив, взять под контроль уличные
Принял, ответил я, уже зная, что делать. Ты и ты раздевайтесь, обратился я уже к официантам.
Безо всякой задержки парень и девушка скинули с себя верхнюю одежду, положив снятые кимоно и широкие пояса на стол.
Нет, не нужно, покачал я головой под вопросительными взглядами, когда дисциплинированные официанты взглядами поинтересовались, нужно ли им снимать нижнее белье. Они оба, кстати, вероятно, больше, чем коллеги, потому что девушка взяла парня за руку и встала у него за плечом, словно в поиске защиты. Прижавшись к его спине гораздо более открыто и ближе, чем это сделала бы обычная знакомая. Это я увидел и оценил краем глаза, потому что в это время снял с руки часы и кинул их старшему здесь и сейчас повару.
Цену представляешь?
Дома я обычно носил Longines. Но здесь, в этой России, Лонжин традиционно приобретают в основном гвардейские офицеры, так что выделяться подобным образом не стоило. Поэтому, по старой памяти старого мира, выбрал Zenith все же созвучно с петербургской футбольной командой. Как обычно у меня здесь, шутка понятна только мне. И в этом, наверное, особенный смак.
Повар между тем в ответ на мой вопрос кивнул, едва глянув на циферблат.
Сдадите в ломбард, сумму разделите на троих в равных долях. Нас здесь не было. Ясно?
Все трое молчаливо кивнули. Я коротко глянул на княжну, но она и без этого все поняла. Анастасия уже подошла к столу, накидывая широкое кимоно прямо на платье и завязывая широкий пояс. Через несколько секунд мы с ней оказались переодетыми и в широких конических шляпах, отлично скрывающих лицо от камер. Кимоно, кстати, были черными, а вышивка с драконами и широкие пояса красными. Так что даже здесь мы в цветах рода оказались.
«Ждем минуту», произнес я, обращаясь к Анастасии, и посмотрел на повара: Сейчас проведешь нас через зал, отсекая лишние вопросы.
Подождали немного, а после я обратил внимание на мусорный пакет с головой. Легкая суетливая заминка, и в счет «часовой» оплаты конфисковали у официантов тканевую сумку, куда мешок с головой и убрали.
На пристани через тридцать секунд, катер ноль один двадцать три, сообщил вскоре Элимелех.
Дав команду повару, под руку с Анастасией полностью сейчас преобразившиеся, мы вышли в зал. Пройдя между столиков, покинули заведение, не привлекая особого внимания. Двигались мы с княжной, глядя строго вниз, практически себе под ноги, максимально возможно закрывая лица широкими полями. Потому что камеры стоят не только на домах, запись может вестись и через глазные импланты некоторых людей. И в случае действия красного уровня тревоги (в протекторате это так называется, здесь не знаю) полиция может получить доступ к персональным данным всех граждан в поисковом квадрате и нас найдут быстрее. Нас найдут или наши следы.
Быстро перейдя дорогу, спустились по лестнице к пристани, где как раз в этот момент причаливал быстроходный катер с закрытой зеркальными стеклами рубкой. Когда катер мягко стукнулся швартовочным кранцем о край пристани, я без задержек перепрыгнул через невысокое леерное ограждение и подал руку Анастасии. Едва мы оказались на борту, управляемый автопилотом катер мягко отвалил от пристани, а мы спустились в комфортную, но тесноватую рубку.
Готовность семь минут, пересадка под Siniy most, произнес Элимелех.
После его слов на проекции стекла рубки сразу появилось отображение маршрута. Нам сейчас нужно преодолеть около пяти километров по воде. Вел маршрут нас по Грибоедова, далее на Крюков канал и на Мойку, возвращая в место, откуда сегодня все началось, под Синий мост на Исаакиевской площади, где расположилась гостиница Астория. Я даже знаю почему ширина моста сто метров, и под ним спокойно можно поменять транспорт без лишних глаз.
Не увеличивая скорость, быстроходный катер двигался по каналам в спокойном режиме. Воспользовавшись краткой передышкой, я удобно устроился в комфортном кресле и расслабился. Зря необычайно остро почувствовал, как возвращается боль во все тело. Устало прикрыв глаза, наблюдая за водами реки из-под опущенных век, я задышал ртом. Старался хоть немного абстрагироваться от происходящего. Вернее, от боли, возвращающейся через поставленный княжной холодный барьер. Немного осталось потерпеть, и будет мне доктор и блаженное чувство, когда ты здоров и у тебя не болит ничего. Совсем ничего не болит принялся подбадривать я себя.
Сидевшая рядом Анастасия почувствовала мое состояние. Ее ладонь накрыла мою, и сразу стало полегче по всему телу побежал успокаивающий холодок, заставляя приближающуюся боль вновь отступить.
Готовность две минуты, произнес Элимелех, когда с правого борта показался Юсуповский дворец, а левее заблестел под вечерним солнцем купол Исаакиевского собора. На мосту впереди я заметил несколько желтых машин скорой помощи и фигуры в синей форме на пешеходной площади, где я сбил ликвидаторов, работали экстренные службы.
Надеюсь, никому в голову не придет, что у нас хватит ума вернуться на место преступления.