Тибинг вполне может стать надежным союзником, сказал Лэнгдон. Все зависит только от того, насколько Софи будет с ним откровенна.
Наверняка Фаш предложил за нашу поимку денежное вознаграждение.
Лэнгдон рассмеялся:
Поверьте мне, деньги это последнее, что интересует Тибинга.
Лью Тибинга можно было считать богачом в том смысле, как бывают богаты малые страны. Он являлся потомком английского герцога Ланкастера и получил свои деньги самым старомодным на свете способом унаследовал их. Его имение под Парижем представляло собой дворец семнадцатого века с парком и двумя прудами.
Лэнгдон познакомился с Тибингом несколько лет назад благодаря Би-би-си. Тибинг обратился в эту корпорацию с предложением снять документальный сериал об истории чаши Грааля. Он собирался выступить там ведущим и был уверен, что тема вызовет самый широкий интерес у зрителей. Продюсерам Би-би-си понравился проект, они с почтением относились к самому Тибингу, его исследованиям и репутации в научном мире. Однако было одно «но»: они всерьез опасались, что концепция Тибинга носит слишком шокирующий характер, что обычным зрителям воспринимать ее будет сложно и все это негативно отразится на репутации компании, славившейся своими добротными документальными программами. По предложению Тибинга Би-би-си все же решила эту проблему подстраховалась, пригласив трех виднейших специалистов по Граалю в качестве оппонентов Тибингу.
Одним из избранных оказался Лэнгдон.
Би-би-си оплатила Лэнгдону перелет до Парижа, так он и попал на съемки в имение Тибинга. Он сидел перед камерами в роскошном кабинете сэра Лью и комментировал его повествование, вставляя скептические ремарки. Но затем в конечном счете признавал, что Тибингу удалось убедить его в правдивости истории чаши Грааля. В конце Лэнгдон знакомил зрителей с результатами своих собственных исследований, а именно: с рядом связей на уровне символов, говоривших в пользу противоречивой и оригинальной теории Тибинга.
Программа была показана в Великобритании, но, несмотря на «звездный» состав участников и обоснованные документально свидетельства, вызвала настоящую волну возмущения и протестов со стороны христиан. В Америке ее так и не показали, но гневные отголоски критиков долетели и до этой страны. Вскоре после этого Лэнгдон получил открытку от своего старого знакомого, епископа Католической церкви в Филадельфии. На открытке красовались всего три слова: «Et tu, Robert?»[57]
Роберт, спросила Софи, вы твердо уверены, что этому человеку можно доверять?
Абсолютно. Мы с ним коллеги, деньги ему не нужны, к тому же я знаю, что он презирает французские власти. Ваше правительство дерет с него какие-то совершенно непомерные налоги, потому что он, видите ли, приобрел в собственность исторические земли. Так что сотрудничать с Фашем он точно не будет.
Софи смотрела вперед, на темную дорогу.
Хорошо, допустим, мы к нему приедем. Что можно ему говорить, а что нельзя?
Лэнгдон лишь отмахнулся:
Поверьте, Софи, Лью Тибинг знает о Граале и Приорате Сиона больше, чем любой другой человек в мире.
Больше, чем мой дед? недоверчиво спросила Софи.
Я имел в виду, больше, чем любой человек вне братства.
А почему вы так уверены, что Тибинг не член братства?
Да он всю жизнь пытался рассказать миру правду о чаше Грааля. А члены Приората всегда давали клятву не разглашать ее.
Ну, это уже похоже на конфликт интересов.
Лэнгдон понимал ее тревогу. Соньер передал криптекс непосредственно Софи, и хотя она не знала, что в нем находится и как следует этим распорядиться, ей не хотелось вовлекать в это дело чужака. Что ж, вполне здравая мысль, особенно с учетом того, какой взрывной силы может оказаться эта информация.
Нам совсем необязательно сразу же говорить Тибингу о краеугольном камне. Вообще можем не говорить. Просто его дом послужит надежным укрытием, нам это даст время хорошенько подумать. Ну и, возможно, мы поговорим с ним о чаше Грааля, раз уж вам кажется, что дед передал вам именно ее.
Не мне, а нам, поправила его Софи.
Лэнгдон ощутил прилив гордости и снова удивился тому, что Соньер счел нужным подключить его.
Вы хоть примерно представляете, где находится имение этого Тибинга? спросила Софи.
Имение называется Шато Виллет.
Софи недоверчиво воззрилась на него:
То самое Шато Виллет?
Ну да.
Ничего себе! Хорошие у вас друзья.
Так вы знаете, где оно находится?
Как-то проезжала мимо. Кругом одни замки. Езды отсюда минут двадцать.
Лэнгдон нахмурился:
Так далеко?
Ничего. Зато вы успеете рассказать мне, что на самом деле представляет собой Грааль.
Расскажу у Тибинга, ответил после паузы Лэнгдон. Просто мы с ним специализировались в разных областях, так что если соединить наши рассказы, получите полное представление о легенде. Лэнгдон улыбнулся. Кроме того, Грааль был смыслом жизни Тибинга. И услышать историю о чаше Грааля из уст Лью Тибинга это все равно что услышать теорию относительности от самого Эйнштейна.
Остается надеяться, что этот ваш Лью не против столь поздних гостей.
Во-первых, он не просто Лью, а сэр Лью. Лэнгдон и сам допустил как-то ту же ошибку. Сэр Тибинг человек не простой. Был посвящен в рыцари самой королевой за особые заслуги перед двором. Он составил наиболее полное описание дома Йорков.
Вы шутите? воскликнула Софи. Так мы едем в гости к рыцарю?
Лэнгдон улыбнулся краешками губ:
Мы едем расследовать историю с Граалем, Софи. Кто в этом деле поможет лучше рыцаря?
Глава 52
Раскинувшееся на площади в 185 акров имение Шато Виллет находилось в двадцати пяти минутах езды к северо-западу от Парижа, в окрестностях Версаля. Спроектированное Франсуа Мансаром в 1668 году для графа Офлея, оно являлось одной из основных исторических достопримечательностей парижских пригородов. Само шато в окружении двух прямоугольных искусственных прудов и садов, созданных по проекту Ленотра, являлось скорее средних размеров замком, а не особняком. Французы любовно называли это имение «la Petite Versailles» «маленьким Версалем».
Лэнгдон остановил бронированный фургон у ворот, за которыми открывалась аллея протяженностью не меньше мили, ведущая к замку. За внушительных размеров изгородью виднелась вдали и сама резиденция сэра Лью Тибинга. Табличка на воротах гласила:
Похоже, Тибинг вознамерился превратить свое обиталище в эдакий островок Англии. О том свидетельствовала не только табличка, написанная по-английски, но и радиопереговорное устройство у ворот, размещенное по правую руку от входа, именно там находится пассажирское место в автомобиле во всех странах Европы, кроме Англии.
Софи удивилась:
А если кто-то приедет один, без пассажира?
Ой, не спрашивайте. Лэнгдон уже был знаком с причудами Тибинга. Он предпочитает, чтоб все было как у него на родине.
Софи опустила стекло.
Знаете, Роберт, лучше вы сами с ним поговорите.
Лэнгдон придвинулся к Софи и, перегнувшись через нее, надавил на кнопку домофона. В ноздри ему ударил терпкий аромат духов Софи, только тут он осознал, что находится слишком близко. Он ждал, из маленького микрофона доносились звонки.
Знаете, Роберт, лучше вы сами с ним поговорите.
Лэнгдон придвинулся к Софи и, перегнувшись через нее, надавил на кнопку домофона. В ноздри ему ударил терпкий аромат духов Софи, только тут он осознал, что находится слишком близко. Он ждал, из маленького микрофона доносились звонки.
Наконец там послышался щелчок, и раздраженный голос произнес по-английски с сильным французским акцентом:
Шато Виллет. Кто там?
Роберт Лэнгдон, ответил Лэнгдон. Теперь он почти лежал у Софи на коленях. Я друг сэра Лью Тибинга. Мне нужна его помощь.
Хозяин спит. Я тоже спал. А что у вас за дело?
Сугубо личное. Но оно его очень заинтересует.
Тогда уверен, он будет счастлив принять вас прямо с утра.
Но это крайне важно, продолжал настаивать Лэнгдон.
Сон для сэра Лью тоже важен. Если вы его друг, то должны знать: здоровье у него слабое.
В детстве сэр Лью Тибинг переболел полиомиелитом, а теперь носил на ногах специальные скобы и передвигался на костылях. Но во время последней встречи он произвел на Лэнгдона впечатление такого живого и яркого человека, что тот почти не заметил этого его увечья.
Будьте так добры, передайте ему, что я нашел новую информацию о Граале. Информацию настолько важную, что до утра никак нельзя ждать.
В микрофоне надолго воцарилась тишина.
Лэнгдон с Софи ждали, мотор фургона работал вхолостую.
И вот наконец прорезался голос:
Должен вам заметить, любезный, вы, очевидно, и здесь живете по гарвардскому времени.
Лэнгдон расплылся в улыбке, он узнал характерный британский акцент. Голос бодрый, жизнерадостный.
Лью, ради Бога, простите за то, что беспокою вас в столь неподходящий час.
Слуга сообщил мне, что вы хотите поговорить о Граале.
Подумал, что только это поможет поднять вас с постели.
И оказались правы.
Есть шанс, что откроете ворота старому доброму другу?
Тот, кто пребывает в поисках истины, больше чем просто друг. Это брат.
Лэнгдон выразительно покосился на Софи. Тибинг обожал высказывания в духе античного театра.
Ворота-то я открою, провозгласил Тибинг, но прежде должен убедиться, что вы пришли ко мне с чистым сердцем и лучшими намерениями. Это испытание. Вы должны ответить на три вопроса.
Лэнгдон тихонько застонал, потом шепнул Софи:
Видите, я говорил. Тот еще типчик.
Вопрос первый, торжественно начал Тибинг. Что вам подать: кофе или чай?
Лэнгдон знал, как относится Тибинг к чисто американской манере без конца пить кофе.
Чай, ответил он. «Эрл Грей».
Отлично! Второй вопрос. С молоком или сахаром?
Лэнгдон колебался.
С молоком, шепнула Софи ему на ухо. Я знаю, англичане предпочитают с молоком.
С молоком, ответил Лэнгдон.
Пауза.
И сахаром?
Тибинг не ответил.
Так, погодите-ка! Теперь Лэнгдон вспомнил горьковатую на вкус бурду, которой его угощали здесь во время последнего визита. И понял, что вопрос с подвохом.
Лимон! воскликнул он. Чай «Эрл Грей» с лимоном.
Поздравляю, насмешливо ответил Тибинг. И наконец должен задать самый последний и страшный вопрос. Он выдержал паузу, потом произнес зловещим и загадочным тоном: В каком году в последний раз гребец парными веслами из Гарварда обошел такого же гребца из Оксфорда в Хенли?
Лэнгдон понятия не имел, но понимал, что и этот вопрос с подвохом.
Да ни в каком, потому что таких состязаний не было вовсе.
Щелкнул замок, ворота отворились.