О чем ты думаешь? Подошла ко мне Зан Захрай и с грустью посмотрела на меня. Ее истории впитались в кожу глубокими морщинами. Словно эти линии были образами того, что она пережила за долгие годы. Я отвела взгляд и посмотрела на свои ноги, которыми болтала туда-сюда в прозрачной воде, не касаясь поверхности.
Я размышляла, ответила я.
И о чем?
Зан Захрай никогда не отступала. Если она хотела что-то узнать, то проявляла настойчивость. Горько усмехнувшись, я поняла, что, наверное, это никогда не изменится.
Я думала об отце, сказала я правду и приготовилась к удару, который дал о себе знать в моем животе.
«Просто маленький ножик, подумала я. Эта боль, как от маленького ножика, вонзающегося в меня».
Я впервые путешествую по Медному городу без него. Это странно, понимаешь?
Да, понимаю, сказала Зан Захрай, тяжело опускаясь рядом со мной. Она тоже приподняла свою длинную юбку, чтобы старые, морщинистые ступни исчезли в прозрачной воде рядом с моими. Всегда трудно отпускать людей, которых мы любим. Но, маленькая сорока, так уж устроена природа. И так было всегда. Мир выдыхает тебя, а затем вновь вдыхает. Вполне естественно.
Я ценила мудрые слова Зан Захрай. Нередко потому, что она была права. Но, увы, буря во мне не утихала.
Теперь я была сама по себе. Последняя наследница семьи Рей, сформировавшей это племя во времена Столетней войны. Я должна была нести совсем другое бремя, чем у Зан Захрай, которая заслужила это наследие, благодаря историям на своем лице. У нее не осталось наследников. Ее дух будет вечно преследовать наши ряды, если мир вдохнет его.
Моим историям было семнадцать лет. Мое лицо еще не познало настоящей жизни. Я вспомнила рассказы о страшных годах войны, когда стэндлеров называли варварами, на них охотились и убивали.
Как я должна защитить свой народ от нового нападения?
Эй, не забивай этим свою прекрасную голову, маленькая сорока. Я все еще здесь, чтобы держать наш народ вместе.
А что, если и она сейчас уйдет? Я мысленно покачала головой и вытащила ноги из воды. Всю дорогу до Медного города я толком не понимала, что на самом деле так угнетало меня. Теперь, благодаря мудрым словам старейшины, я это знала.
Я боялась одиночества.
Конечно, мой народ был велик. И все же отец оставил меня одну. С большой ответственностью нести наследие. Через четыре месяца мне исполнится восемнадцать. Тогда же и приму на себя обязанности наследницы: принимать решения, продолжать вести мой народ дальше по всему миру, в другие города из стекла, золота, льда и камня.
Внезапно я наткнулась на знакомые зеленые глаза рядом с моей повозкой. Он пристально смотрел на меня, не растягивая губы в улыбке, как часто делал в детстве. Вместо этого он скрыл свои эмоции, что задело меня.
Я выдержала его взгляд, пока он не отвернулся и не начал помогать остальным с приготовлениями к ужину. Продолжая смотреть на меня.
Пересиль себя, маленькая сорока, мягко произнесла Зан Захрай. Я видела в своих снах, что этот союз даст нашему народу большое преимущество.
Я знала две вещи.
Первая заключалась в том, что сны и видения Зан Захрай были скорее иллюзией, нежели реальностью, и ей просто нравилось видеть в этом то, чего она сама желала.
А другая в том, что отец никогда бы не стал убеждать меня взять в мужья Элиа Леана. Разозлившись, я вскочила и отправилась помогать Яне развешивать ее платки. Ни секундой больше не хотелось думать об Элиа Леане, но его взгляд по-прежнему прожигал мне спину.
2
Я знала, что моя вспыльчивость часто вырывалась наружу. Я никогда не умела хорошо ее скрывать и поэтому наблюдала, как люди вокруг костра пытаются истолковать мой гневный взгляд. Зан Захрай оставила меня в покое, но я точно знала, что она радуется историям на моем лице. Я чувствовала сведенные брови и плотно сжатый рот, ощущая покалывания, как от крошечной иголки. Она всегда говорила, что я сопротивляюсь ее желанию по одной-единственной причине: потому что в глубине души уже давно решила вступить в этот союз. Что совершенно не соответствовало действительности. Я хотела быть свободной. Свободной, как ветер, заставляющий огонь плясать. Наверное, стоит признаться, что, будучи маленькой девочкой, я положила глаз на Элиа. Он был старшим братом, которого у меня никогда не было. Моим защитником и к тому же моим лучшим другом. Но разве это увлечение не просто признак того, что мы ценили друг друга? Это ничего не значило, абсолютно ничего.
Яна толкнула меня в бок и указала на мою полную тарелку.
Ты не хочешь есть, Фия?
Угрюмо покачав головой, я оттолкнула в сторону картошку и жареных ящериц, которых юноши поймали между камнями.
Тогда ты, верно, не будешь возражать, если я заберу это у тебя, радостно откликнулась моя подруга.
Угощайся, проворчала я, наблюдая, с каким наслаждением та поедает ящерицу. То, как она подняла мизинец и сняла чешую животного, напомнило мне о ее филигранной швейной работе о произведениях искусства, которые продавала медным горожанам на празднествах. Они любили ее работы.
И с удовольствием надевали шляпы и шали поверх своей белой повседневной одежды.
Ты многое теряешь, поддразнила она.
Я не голодна.
Затем голос подали Зан Захрай и Элиа, которые составляли план праздничных дней и распределяли обязанности. Раньше этим занимались только отец и Зан Захрай. Когда Элиа исполнилось восемнадцать, ему тоже разрешили участвовать в этом. Это было ровно три года назад.
Медные горожане ежегодно в один и тот же месяц устраивали грандиозный праздник в честь наследного принца, которому в этом году исполнялось двадцать три. Они украшали свои стальные стены разноцветными флагами и с радостью встречали нас, стэндлеров. Кочевники не просто паразиты. Мы художники, и с радостью показывали людям то, о чем те даже не мечтали. Но и мы наслаждались их праздниками. От них всегда веяло корицей и апельсинами, а иногда даже сладкой карамелью. Жители играли на интересных щипковых инструментах, похожих на маленькие арфы, и пели для наследного принца песню, которую каждый мог подпевать после нескольких фраз. И каждый, кто приезжал в город в это время, получал в подарок небольшой металлический герб с королевской печатью: корона с двумя скрещенными мечами, которую можно приколоть к одежде.
У меня хранилось их столько, сколько мне было лет. Скоро получу еще одну. Горожане, должно быть, очень любили наследника престола, хотя я никогда не слышала, чтобы он появлялся на публике или общался с людьми.
Яна установит свой торговый шатер на рыночной площади. Самс и Гектор поставят рядом еще одну палатку для Зан Захрай и ее малоправдоподобных предсказаний. Повозки, двигающиеся по кругу, надо будет поставить с другой стороны, недалеко от центра скопления людей. А затем Кристо понадобятся еще несколько помощников, чтобы соорудить сцену, занимающую большую часть рыночной площади. Где будут выступать наши артисты и фокусники, которые заставят шары парить в воздухе, ленты исчезать, а искры разлетаться. И там также будет место для меня для меня и моего бубна.
Мой отец всегда говорил, что, когда я танцевала, можно было легко забыть, как дышать. И вот уже три года я всегда замечала восхищение в глазах мужчин, для которых танцевала. Завистливые взгляды некоторых женщин делали свое дело. А затем в игру вступала маленькая хитрость, обогащавшая меня за счет полных кошельков моих почитателей. Я усмехнулась про себя, вспомнив о том, как обыскиваю карманы их брюк и вскидываю свой бубен. Этот звон музыка для моих ушей. Звон монет, как и звон металлических дисков моего инструмента, который я так любила.
Элиа как бы случайно перевел свои зеленые глаза на меня, спрашивая, поняла ли и я его. Тон в его голосе мне совсем не понравился. Он был собственническим и дерзким. Даже мой отец никогда не обращался ко мне в таком тоне, поэтому я демонстративно встала и сделала реверанс.
Да, Ваше Пустейшество! Я очень хорошо тебя поняла!
Это оскорбление пережиток детства, когда мы еще играли в принца и принцессу. С тех пор, как он лишился пальца, я дразнила его этим издевательским титулом: Ваше Пустейшество. Да, он более чем заслужил этот титул. И пусть Элиа был наследником одной из семей-основателей, это не значит, что он черпал мудрость ложками.
Внезапно стало жутко тихо. Лишь пламя потрескивало своей согревающей песней, а река плескалась ночным пением.
Никто не возражал нашим наследникам. Вероятно, это было потому, что никто даже отдаленно не наслаждался этим маленьким триумфом вместе со мной.
Элиа закипел от ярости, а я почувствовала, как множество глаз заметалось между нами. Зан Захрай укоризненно покачала головой, а Яна с ужасом посмотрела на меня. Взгляд Элиа, однако, сразу отдалился на много миль. Он кивнул и исчез в тени пламени.
Чего вы так уставились? фыркнула я. Позаботьтесь о приготовлениях к завтрашнему дню. Я все улажу, добавила и неохотно побежала за ним.
Раньше я бегала за Элиа, потому что он был быстрее меня. Теперь сделала это, потому что мои слова причинили ему боль даже если не планировала забирать их назад.
Я нашла его на том самом камне, где сидела чуть раньше. Его темные волосы переливались голубоватым оттенком в свете серебряной луны. Он швырял в реку мелкие камешки. Повторяющееся шлепанье и тихие голоса моего народа были единственным, что можно было услышать. Это и мое сердце, которое советовало мне бежать, прежде чем вся ситуация станет бесконечно неловкой.
Медный город строго смотрел на нас свысока. Гигантский.
Непробиваемый. Устрашающий.
Я закусила нижнюю губу и наконец взяла себя в руки.
Извини, не хотела тебя обидеть, прошептала я, что стоило мне немалых усилий. Но Его Пустейшество Элиа не счел нужным удостоить меня даже одним взглядом. Разозлившись, я уперла руки в бедра и повторила чуть громче. Снова никакой реакции.
Вместо этого он продолжал швырять камни в реку все быстрее и быстрее.
Шлеп-шлеп.
Слышишь, ты, глухой индюк?
Ты должна наконец повзрослеть, София, сказал он, по-прежнему не глядя на меня. Если Элиа называл меня Софией, дело принимало серьезный поворот. Он делал так, только когда был по-настоящему зол. В последний раз Элиа назвал меня Софией, когда мы разбирали палатки во Фриоле. Именно там я ясно дала ему понять, что не нуждаюсь в нем. Не так, как он нуждается во мне.