Меня пробрала дрожь, и я плотнее закутался в одеяло.
Я у него всегда находился на испытательном сроке.
Вместо ответа Вальтер указал на нитку жемчуга у меня на шее.
Полагаю, это принадлежало твоей матери?
Да.
Я рассказал, что после смерти матери попросил отца отдать мне ее ожерелье. Жемчужины впитали тепло ее тела и тем самым будто бы сами стали ее частью. Меня совершенно не смущало то, что жемчуг обычно носят женщины, а не мужчины. Однако, если бы мне пришлось сражаться на войне, меня заставили бы снять ожерелье, соответственно, я всегда выступал за мир во всем мире.
Вальтер рассказал, что его родители в разводе. Отец его профсоюзный организатор. Они неплохо ладят, но с Урсулой отношения у него теплее, потому что «она мыслит гораздо более позитивно». Еще он попросил меня быть благоразумным и никому не рассказывать о том, как мы проводили время на даче. В университете его ценят как высококвалифицированного специалиста и политически устойчивого сотрудника. И все же, если пройдет слух, что его сексуальная ориентация подрывает устои режима, его могут уволить.
Я понимаю.
И возвращаясь к теме похорон твоего отца в нашем саду. Тебе придется обсудить это с моей сестрой. Дача принадлежит ей так же, как и мне.
Вальтер, я хотел бы снова с тобой увидеться.
Да?
Да.
Точно так же я говорил «да» на все, что он делал со мной, когда мы валялись по полу, перешептываясь и задыхаясь.
Да?
Да.
Да?
Может, Штази были не так уж не правы, занося карающие карандаши над текстами поп-песен?
Yeah yeah yeah. Что бы это могло означать?
Как я ни кутался в одеяло, меня по-прежнему колотило.
Вы, англичане, не любите оставаться обнаженными, заметил Вальтер, тщательно срезая кожуру с трех маленьких неровных картофелин. Но скоро я отвезу тебя на одно из красивейших наших озер. И там тебе придется купаться голым, потому что находиться в воде в одежде негигиенично.
Я спросил его о Луне. О том, где она прячется и почему мы с ней до сих пор незнакомы.
О, ты познакомишься с ней! Он рассмеялся, как и всегда, когда речь заходила о его сестре.
Как выяснилось, Луна не решалась оставаться на даче одна. Она страдала бессонницей, часто бродила по ночам. И всего на свете боялась. Больше всего диких животных. К примеру, волков, которые мигрировали сюда из западной Польши и иногда наведывались в деревни в поисках овец.
Кстати, добавил Вальтер, волки не просто так воют на луну. Когда они поднимают морды вверх, звук их голосов разносится дальше. Так что их вой это такая своеобразная форма общения на расстоянии. И вот Луна, объяснил он, боялась не того, что волки ее сожрут, а того, как они задирают морды.
Мясо, которое Вальтер купил нам на ужин, оказалось печенью. Теперь он стоял у раковины и промывал ее под краном, очищая от прожилок и сухожилий. Хотя я, если честно, не был уверен, что в печени бывают сухожилия.
Я люблю готовить. И Кэтрин тоже.
Кто это Кэтрин?
Луна. Грибы лучше оставим ей.
С чашкой кофе в руках я поднялся на ноги и принялся ходить взад-вперед по кухне, чтобы согреться. И в какой-то момент умудрился споткнуться о пару стоящих на полу старых сапог. Чашка выскользнула у меня из руки, и кофе выплеснулся на джинсы, которые, аккуратно свернутые, лежали на стуле. Вальтер отшвырнул печень в сторону, метнулся к стулу, схватил джинсы и понесся с ними обратно к раковине. Намочил тряпку и, вопя: «Черт черт черт!», принялся оттирать черный деним. Я вдруг понял, что это были Wranglers, что достать эту фирму в ГДР, должно быть, было нелегко, и, наверное, он надел их специально, чтобы впечатлить меня. Это было ужасно. Я понятия не имел, что теперь делать.
Вальтер, забери мои джинсы, если хочешь. Ты крупнее меня, но они тебе подойдут.
Позже, много позже, когда уже всходило солнце, а мы лежали в постели, он сказал:
Ладно, спасибо за джинсы. Принято.
И мне подумалось, что я хоть немного искупил свою вину за забытые ананасы. Вальтер предложил мне следующие выходные провести на даче вместе с Луной. Она пообещала приехать навестить приболевшего пожилого соседа, но не хотела оставаться тут одна. Боялась ягуара.
Я думал, она волков боится.
Да. И ягуара.
Ягуар это, в смысле, как леопард?
Да. Вальтер рассмеялся, лежа на боку и затягиваясь сигаретой.
Оказалось, несколько лет назад в окрестностях дачи видели черного ягуара. Откуда он взялся, никто не знал. Но фотографии были во всех газетах. Просто чудеса, ведь вообще-то ягуары водятся только в Южной Африке и в Аризоне. Он взбирался на толстые ветки деревьев и оттуда бросался на добычу.
И вот теперь Луна боится гулять под деревьями, со смехом поведал мне Вальтер. Но больше всего, добавил он, ягуары любят воду.
После ягуара видели ловящим рыбу в озере. И кому-то пришло в голову, что зверь на самом деле был самкой, да к тому же беременной. А еще через некоторое время в газете появилась заметка, в которой говорилось, что возле озера теперь обитает детеныш ягуара. Вальтер долго еще говорил о ягуарах, я же разглядывал прикнопленный к деревянной стене календарь, выпущенный к десятой годовщине первого совместного космического полета СССР и ГДР.
Вальтер, знаешь, по-моему, я видел этого ягуара.
А, значит, ты тоже сумасшедший, как Луна? Где же ты его видел?
Только он был серебряный, сказал я, а не черный.
Ты здесь его видел или возле университета?
Не помню.
Вальтер затушил сигарету в жестянке из-под сардин.
Когда я буду знакомить тебя с сестрой, лучше сказать, что мы просто друзья. Ты не против?
Я не против.
Он указал на пару светло-розовых балетных туфель, лежащих под столом.
Это туфли Луны. Она часто танцует, чтобы успокоиться, когда не может уснуть ночами.
Перед отъездом мы прибрались в доме, а когда запирали входную дверь, я заметил припаркованный напротив участка Вальтера белый «Вартбург»[8]. В салоне сидели двое, курили и разговаривали. Я шепотом сообщил о наблюдавших за нами мужчинах Вальтеру, он обернулся, но, кажется, ничего не увидел. На крыльце между нами состоялся странный диалог.
Вальтер, сказал я, перестань все время печатать на машинке.
Сол, ты определенно сумасшедший, ответил он.
Но я заметил, как, убирая ключ в карман, он быстро покосился в ту сторону, где стоял несуществующий «Вартбург».
10
Когда я наконец-то впервые увидел Луну, она стояла вниз головой.
В гостиной, возле печки. Методично расчесывала свои длинные волосы и одновременно читала книжку. Лица ее я рассмотреть не мог, потому что она согнулась практически пополам, так что кончики очень светлых, почти белых волос касались ковра. Читала она «Вопль» Аллена Гинзберга, и я спросил, как ей удалось раздобыть эту вещь.
Через Райнера, конечно.
Мне поначалу показалось, что она шепелявит. Но после Луна объяснила, что под языком у нее таял крошечный кусочек шоколада и болтовня могла бы испортить все удовольствие. Шоколад ей прислала ко дню рождения тетка из ФРГ, и Луне хотелось, чтобы его хватило на дольше. В свои двадцать пять она, в отличие от крупного мускулистого брата, была очень миниатюрная. Она разогнулась, тряхнула головой, и светлые, как облака, наэлектризованные от расчески волосы, окутали ее до самой тоненькой талии. Когда она наконец подняла на меня глаза, мне показалось, что она нарочно медлила, будто набиралась сил, прежде чем взглянуть на что-то пугающее, или волнующее, или опасное. Глаза у нее оказались светло-зеленые, а кожа словно светилась изнутри. Ее черты были куда более резкими, чем у Вальтера. Его лицо будто бы пока не до конца сформировалось, казалось, он еще только становится собой, и мне это чертовски нравилось. Как и то, что он постоянно смотрел на меня. Просто не в силах был глаз от меня оторвать, что, признаюсь откровенно, мне очень льстило. С Луной же все было иначе она как будто не могла решиться на меня взглянуть. Мы вежливо поздоровались за руку, и Луна спросила, хорошо ли мы с ее братом отдохнули в выходные на даче.
Да, спасибо. Мы ходили за грибами и пили что-то очень крепкое. Приятно было немного отвлечься от научных изысканий.
На тебе его джинсы, заметила она. Они тебе велики.
Да. Я отдал ему свои Wranglers.
В зеленых глазах Луны, будто в двух зеркалах, я видел собственное улыбающееся отражение. Казалось, я внезапно раздвоился, что в определенном смысле было правдой. Здесь, в ГДР, мне пришлось учиться не быть собой.
Сменял Wranglers на Wranglers? В чем же смысл?
Я пролил на его джинсы кофе.
Сменял Wranglers на Wranglers? В чем же смысл?
Я пролил на его джинсы кофе.
Она расхохоталась и, словно демонстрируя какую-то балетную позицию, вскинула руки над головой, так что они образовали в воздухе букву «О».
Кусочек шоколада у нее под языком наконец растаял, и она проглотила остатки.
Лучше бы ты мне их отдал. Я стройнее Вальтера, и ты тоже, кстати. Его джинсы с тебя сваливаются. А ты что, только одну пару с собой привез?
В Восточный Берлин я приехал с сумкой, в которой лежали невзрачный костюм, два галстука и две пары джинсов. Костюм и галстук я надевал, отправляясь в библиотеку или читать лекции студентам, обучавшимся в университете по программе культурного обмена. Дома, в Лондоне, у меня джинсов, конечно же, было множество. Но здесь мне не хотелось подчеркивать, что я человек с Запада, а по джинсам это мгновенно все понимали. Луна начала расспрашивать меня, что еще из ассортимента изобильных лондонских магазинов я взял с собой, и мне стало не по себе. Она будто бы ждала от меня какого-то подарка. И вообще-то я должен был его привезти.
Постой-ка, Луна. У меня ведь есть кое-что для тебя.
Я порылся в серой холщовой сумке и достал конверт с фотографиями, который прислала мне Дженнифер. Помедлил немного, выбирая, какую из них отдать Луне. В конце концов я протянул ей ту, на которой шел по переходу босиком, сунув руки в карманы пиджака, купленного в «Лоренс Корнер».
Извини, что не привез настоящих Битлов, сказал я.
Луна бережно взяла фотографию обеими руками и принялась внимательно ее разглядывать. А потом, будто бы обращаясь к снимку, прошептала:
Я просто обязана попасть в Ливерпуль. Кончики ее наэлектризованных расческой волос прилипли к черным и белым полоскам зебры на фото. Устроюсь на работу в больницу. Заработаю денег, приеду на Пенни-лэйн и пообедаю жареной рыбой, как поется в песне[9]. Она поднесла фотографию к губам и поцеловала. Спасибо, Сол. Затем она указала пальцем на мой белый костюм из «Лоренс Корнер». А это что?