В «Почтительной потаскушке» говорится о свободе, уничтоженной социальными предрассудками. Негра обвинили в преступлении, которого он не совершал. Белая проститутка Лиззи знает правду и могла бы его спасти. Но негр и проститутка жертвы общества, которым правят Подонки, не только навязывающие свое правосудие и свою полицию, но и парализующие чужую совесть.
Пьеса «Грязными руками» ставит важный вопрос, который приходится решать всякому человеку действия. Хёдерер, возглавляющий пролетарскую партию, верит в необходимость союза с другими политическими партиями против возможного захватчика. Противники Хёдерера заботятся прежде всего о верности партийной линии, и такая позиция делает невозможной полезную деятельность. Один из предводителей, молодой буржуазный интеллектуал Уго, предлагает наняться к Хёдереру секретарем для того, чтобы его убить. В сущности, Уго тот же Орест, но Орест, оказавшийся в среде революционеров, где надо считаться с другими и где красивый поступок чреват расплатой. Уго не понимает партийных предписаний, потому что он аристократичен по своей природе.
«Я уважаю приказы, но себя самого я тоже уважаю Если я вступил в партию, то именно для того, чтобы когда-нибудь все люди, секретари или нет, получили на это право»[324]. На что пролетарий отвечает: «Мы, парень, вступили в партию потому, что нам надоело подыхать с голоду».
Уго не голодал никогда; он занимается партийной работой по-дилетантски, он вступил в партию по склонности, а возможно, и из-за гордыни; в глазах его товарищей «его поступок не более чем жест»[325]. Уго отрезан одновременно и от буржуазии, чьи ценности он отвергает, и от пролетариата, который отвергает ценности его класса. Приняв на себя обязательство убить Хёдерера, он рассчитывает стать своим в партии. Но даже его жена Жессика не принимает его всерьез. Да и серьезен ли он на самом деле? Он притворяется: притворяется влюбленным, притворяется революционером. Один-единственный человек видит его насквозь, и человек этот его будущая жертва, Хёдерер.
«Видишь, Уго! Ты не людей любишь, а свои принципы А я их люблю такими, какие они есть. Со всеми их пороками и гнусностями Людей ты презираешь, потому что презираешь сам себя; твоя чистота сродни смерти, и революция, о которой ты грезишь, это не наша революция. Ты не изменить мир хочешь, ты хочешь его взорвать».
Хёдерер стремится к результату. Ради того чтобы добиться результата, он готов лавировать и лгать. «Все средства хороши, были бы эффективны». Уго боится запачкать руки; это воззрения факира или монаха. Никому еще не удавалось ничего сделать, не запачкав рук. Хёдерер неподдельный, надежный, зрелый; Уго, как и Орест, остался ребенком. Его жена Жессика бросается в объятия Хёдерера, потому что тот по крайней мере настоящий настоящий мужчина из плоти и крови. Уго трижды стреляет в Хёдерера из револьвера. Что это политическое убийство или убийство из ревности? Товарищам необходимо это знать, чтобы решить, пригоден ли он для дальнейшей работы, или надо его ликвидировать. Уго кричит им: «Переработке не подлежит!» что равносильно самоубийству и, как все, что он делает, театрально.
Разумеется, в глазах Сартра, да и в моих собственных (несмотря на то что Уго, как и Сартр, идеалист в духе Михаила Строгова), прав Хёдерер. Грязные руки работают лучше, чем руки в перчатках. «Надо просто работать. И делать дело, на которое способен». Это и есть, как считает Сартр, коллективная мораль пролетариата, противостоящая индивидуалистической морали молодого буржуа. При этом он отрицает, что написал тенденциозную пьесу, и он прав, потому что буржуазный драматург мог бы противопоставить интересы предприятия интересам и страстям личности, и драма была бы той же. «Речь идет о спасении предприятия, и это все», сказал бы хозяин.
Разумеется, в глазах Сартра, да и в моих собственных (несмотря на то что Уго, как и Сартр, идеалист в духе Михаила Строгова), прав Хёдерер. Грязные руки работают лучше, чем руки в перчатках. «Надо просто работать. И делать дело, на которое способен». Это и есть, как считает Сартр, коллективная мораль пролетариата, противостоящая индивидуалистической морали молодого буржуа. При этом он отрицает, что написал тенденциозную пьесу, и он прав, потому что буржуазный драматург мог бы противопоставить интересы предприятия интересам и страстям личности, и драма была бы той же. «Речь идет о спасении предприятия, и это все», сказал бы хозяин.
В пьесе «Дьявол и Господь Бог» профессиональный воин Гец, служащий наемником у архиепископа, участвует в осаде Вормса и намерен, если возьмет город, предать мечу двадцать тысяч человек мужчин, женщин и детей. Он не знает жалости и всегда творил Зло. Вплоть до того дня, когда простой священник Генрих открыл ему, что Добро творить куда труднее, чем Зло. Гец не верит ни в Бога, ни в дьявола, он притворщик и комедиант, желающий выступить в роли Абсолюта, самому стать Богом или дьяволом. Он подбрасывает монетку, чтобы судьба решила за него, но плутует, чтобы обречь себя делать Добро, его соблазняет новая роль. Почему он так озлоблен, почему его раздирают противоречия? Дело в том, что он незаконнорожденный и с детства чувствует себя униженным из-за того, что по отношению к нему проявляли великодушие. Теперь он будет, в свой черед, унижать других тем, что станет давать, ничего не принимая от них взамен. Добро обернется против всех и против сословия дворянчиков, презирающих его за незаконнорожденность, и против простого народа, крестьян, не признающих его своим (как было и с Уго). Напрасно он раздает им свои земли. Ему говорят, что из-за этого вспыхнет восстание, в котором крестьяне потерпят поражение. Ему это безразлично. Он перешел на сторону Бога и отрицает насилие. В основанном им Городе Солнца единственным законом станет любовь.
На самом деле речь идет о любви к себе: комедиант Гец не перешел на сторону Бога, а вошел в роль Бога. Он настолько хорошо это знает, что, когда через год и один день священник Генрих, с которым он заключил пари, приходит справиться, как он выполнил его условия, Гец признается, что сплутовал и что хотел, чтобы его доброта принесла больше бед, чем прежняя его жестокость. «Все это было лишь ложью и притворством». Как выйти из этого положения? Возглавив крестьянское войско, вернувшись к ремеслу полководца, не знающего слабости и жалости. «Не бойся, я не дрогну. Я нагоню на них страх, потому что не умею по-другому их любить, я буду отдавать им приказы, потому что не умею повиноваться, я останусь один с этим пустым небом над головой, потому что не умею быть со всеми. Надо вести эту войну, и я начну ее». Поскольку не существует ни Бога, ни дьявола, не остается ничего другого, кроме как заняться своим человечьим делом.
Франсис Жансон в своем блестящем исследовании «Сартр о себе самом» показывает, насколько важное место занимает в его творчестве тема незаконнорожденного. Гец бастард, Уго тоже отчасти бастард, и если Сартр с удовольствием берется за переделку «Кина» Дюма[326], то потому, что Кин «актер, не перестающий играть, превращающий в игру и саму свою жизнь, переставший себя узнавать, переставший понимать, где находится. В конечном счете он никто». Так миф актера соединяется с мифом интеллектуала одновременно бастарда и комедианта. «Играешь не для того, чтобы заработать на жизнь, говорит Кин у Сартра. Играешь для того, чтобы лгать, для того, чтобы лгать себе самому, для того, чтобы быть тем, кем быть не можешь, и потому еще, что тебе надоело быть тем, кто ты есть Играешь героев, потому что ты трус, и святых, потому что ты негодяй Играешь потому, что сошел бы с ума, если бы не играл». Но эта жалоба Кина все та же, что у Ореста, Уго, Матье. Подобно им, Кин освобождается, совершив поступок: он оскорбляет со сцены публику и принца Уэльского. «Было ли это действие или жест?» Действие потому что оно разрушило его жизнь; жест потому что он совершил это по-актерски: «Я воображал себя Кином, который воображал себя Гамлетом, вообразившим себя Фортинбрасом».
«Затворники Альтоны» одна из лучших пьес Сартра, странная, запутанная и страшная. Сын промышленного магната из Альтоны, богатого пригорода Гамбурга, живет в заточении в своей комнате. Сестра носит ему еду, его прячут от всех, потому что он безумен. В безумии он находит убежище от собственных мыслей, чудовищных воспоминаний войны, убийств, которые у него на совести. Отец болен раком горла и знает, что жить ему осталось полгода. В этом проклятом доме бродят все навязчивые идеи Сартра: инцест, ненависть к отцу, заточение. В каком-то смысле комната напыщенного безумца тоже «за закрытыми дверями». Франц не может излечиться от прошлого.
«Затворники Альтоны» одна из лучших пьес Сартра, странная, запутанная и страшная. Сын промышленного магната из Альтоны, богатого пригорода Гамбурга, живет в заточении в своей комнате. Сестра носит ему еду, его прячут от всех, потому что он безумен. В безумии он находит убежище от собственных мыслей, чудовищных воспоминаний войны, убийств, которые у него на совести. Отец болен раком горла и знает, что жить ему осталось полгода. В этом проклятом доме бродят все навязчивые идеи Сартра: инцест, ненависть к отцу, заточение. В каком-то смысле комната напыщенного безумца тоже «за закрытыми дверями». Франц не может излечиться от прошлого.
«Представь себе черное стекло. Тоньше эфира. Сверхчувствительное. На нем отражается дуновение. Малейшее дуновение. Вся история отражена на нем от начала времен до вот этого жеста. (Щелкает пальцами.) Они изобретут аппарат с вибрирующими пластинками, и все оживет. Ну что? Все наши деяния». Франц, запертый в своей комнате, уверен, что Германия не оправилась после войны, что она искупает свою вину, что через тринадцать лет ее улицы поросли травой. Внезапно ему открывается правда: Германия еще более процветающая, чем раньше, страна, семейное предприятие приносит большую прибыль. Лишившись своего безумия, он не может больше жить. Они с отцом вместе покончат с собой, разбившись в машине, чтобы самоубийство было принято за несчастный случай.
Сила драматургии Сартра, его пьес «Грязными руками» и «Затворники Альтоны» в том, что это не тенденциозные пьесы, но трагедии. Возможно, мы вправе были бы говорить и о его собственной трагедии, ибо чем был его отказ от Нобелевской премии и от выступления в Корнеллском университете поступками или жестами? Кто он, Сартр, Хёдерер или Уго? В сущности, вопрос поставлен неверно. Можно точно так же спросить, кем был Бальзак Вотреном или дАртезом?[327] Бальзак был художником, способным создать Вотрена и дАртеза; как Сартр художник, способный создать Хёдерера и Уго.
С лейтмотивами романов и пьес мы снова встречаемся в его эссе. Сартр занимался литературной критикой, и, разумеется, это была умная и толковая критика, но писал он главным образом о замыслах и характерах. Бодлер интересует его не столько как поэт, сколько как человек с нечистой совестью.