Именно правда о том, кто и зачем инициировал революцию, ставшая известной из троцкистских документов и широко дополненная в ходе следствий и процессов (например, от «расколовшихся» и купивших себе жизнь Радека и Раковского), стала причиной, по которой Иосиф Виссарионович принялся переосмысливать прежние установки и круто менять политический курс от «интернациональной» и «революционной» системы координат к восстановлению основ российской державности. Прекращается финансирование Коминтерна, сменяются учебники истории, реанимировавшие преемственность между царской и советской Россией, в литературу возвращаются «изгнанные» Пушкин, Достоевский, Толстой и др., начинают выходить фильмы о российских полководцах и государственных деятелях, в армии вводятся офицерские и генеральские звания, реабилитируется казачество, прекращаются гонения на Православную церковь. Этой же открывшейся страшной правдой объясняются и другие политические шаги Сталина. Недоверие к правящим кругам Англии, США и Франции. Попытки избежать повторения ситуации 1914 г., когда западные державы втравили Россию в войну с Германией
Именно правда о том, кто и зачем инициировал революцию, ставшая известной из троцкистских документов и широко дополненная в ходе следствий и процессов (например, от «расколовшихся» и купивших себе жизнь Радека и Раковского), стала причиной, по которой Иосиф Виссарионович принялся переосмысливать прежние установки и круто менять политический курс от «интернациональной» и «революционной» системы координат к восстановлению основ российской державности. Прекращается финансирование Коминтерна, сменяются учебники истории, реанимировавшие преемственность между царской и советской Россией, в литературу возвращаются «изгнанные» Пушкин, Достоевский, Толстой и др., начинают выходить фильмы о российских полководцах и государственных деятелях, в армии вводятся офицерские и генеральские звания, реабилитируется казачество, прекращаются гонения на Православную церковь. Этой же открывшейся страшной правдой объясняются и другие политические шаги Сталина. Недоверие к правящим кругам Англии, США и Франции. Попытки избежать повторения ситуации 1914 г., когда западные державы втравили Россию в войну с Германией
Что же касается фигуры Троцкого, то при внимательном изучении она даже несколько «разочаровывает» исследователя. В отличие, скажем, от Якова Свердлова, он никогда не был талантливым организатором, руководителем. В начале своей карьеры он проявил себя прекрасным журналистом и оратором им он и остался, не более того. Величие Троцкого, «гений» Троцкого (даже в смысле «черный гений») один из мифов. Вся его слава, весь его имидж «вождя» были созданы искусственно, по обычной рекламной технологии «раскручивания звезд». Никогда и ничего он не добился сам! Его умело вели внешние силы, и всегда он попадал на «готовое». Его обслуживали, помогали, продвигали. Но все практические дела для него осуществляли неприметные «рабочие лошадки». И собирал-то этих «лошадок» не он ему выискивали их, услужливо окружали. А сам он на любых ступенях своей головокружительной карьеры так ничему и не научился. Росли только его гонор и амбиции. Это была искусственно раздутая и раскрашенная историческая «пустышка». И именно из-за этого он так легко проиграл схватку за власть.
Силы «мировой закулисы» отнюдь не оставили его. Через других эмиссаров в советской верхушке ему помогли путем «высылки» очутиться за границей, даже вывезти огромный архив. В эмиграции он не нуждался в деньгах, содержал прислугу и большую охрану. Но оказался не способен практически отработать «доверие». Вся его деятельность свелась к написанию хвастливых мемуаров и лживых пасквилей. Несмотря на финансирование и поддержку, он так и не сумел создать за рубежом мало-мальски весомую и жизнеспособную антисталинскую партию такую, какой являлись до революции большевики. Когда же теневые покровители поняли, что использовать Троцкого больше не получится, он стал ненужным. Его высылают из Франции, из Норвегии. И ни одна страна Запада не соглашается его принять, в том числе США (гражданином коих он был с 1917 г.).
Дала пристанище только Мексика. Но Лев Давидович для своих прежних хозяев стал не только лишним, а еще и опасным. В преддверии Второй мировой войны он решил действовать по старой схеме. Его представители принялись наводить мосты с германским абвером. Однако Троцкий знал слишком много о тайной стороне прошлой войны. Американским и британским теневым кругам вовсе не улыбалось, чтобы его информация стала достоянием германской разведки. Но они не стали сами возиться, устраняя отработанную фигуру. Они поступили иначе. В США вышла книга дневников советника Вильсона Хауса, где весьма прозрачно раскрывалось, на кого работал Троцкий, какие задания он выполнял. В 1939 г. дневники переиздали в СССР. Нетрудно понять, что в такое время подобная книга могла выйти только с ведома и по указанию одного человека. Сталина. То есть с дневниками Хауса он ознакомился. Бывшие покровители попросту «засветили» Троцкого, а «засвеченный» агент, как известно, долго не живет.
Представляется любопытным, что в марте 1940 г. Гарвардский университет купил у Троцкого оставшуюся часть его архивов, около 20 тыс. единиц хранения. Купил очень вовремя, чтобы они не попали в нежелательные руки. Сделка произошла за два месяца до первого покушения, осуществленного группой Сикейроса, и за пять месяцев до того, как Рамон Меркадер привел в исполнение приговор советского суда. Даже и с похоронами возникли проблемы. Лев Давидович почему-то мечтал, чтобы его погребли в США, написал об этом в завещании, однако Америка брезгливо отказалась принять его прах. Останки изверга и святотатца не желали принимать и мексиканские кладбища, ни католические, ни иудейские. В итоге закопали, как собаку, во дворе его собственного дома Многие документы из архивов Троцкого не рассекречены и не опубликованы до сих пор. И вряд ли когда-нибудь будут опубликованы.
Еще раз о Шариковых и Преображенских
С годами вскрываются все новые материалы о русской катастрофе 1917 г. О подрывных технологиях революционеров, об их финансировании из-за рубежа, об участии в разрушительной работе иностранных правительств и спецслужб германских, британских, американских. Знаем мы и о том, чем обернулся для нашей страны революционный обвал. Разрухой, чудовищными жертвами, уродливыми социальными экспериментами, торжеством хамов и «воинствующих безбожников» Но неужели кучка заговорщиков, даже располагая огромными денежными суммами, сумела бы запросто обвалить могучую державу, взбесить многомиллионный народ? Конечно, не смогла бы. Однако к началу трагических переломных событий Россия уже оказалась тяжелобольной.
Гибельная хворь охватывала ее постепенно, в течение нескольких столетий. Вольнодумство, «свободные» нравы, разврат, теории атеизма и либерализма. Причем в первую очередь ими заражались аристократия, дворянство, интеллигенция. Еще в XVIIIXIX вв. они привыкали ориентироваться на Европу, зарубежные взгляды и оценки становились образцами для подражания, воспринимались как «общепризнанные». А уж потом, с «головы», гниль поползла на простонародье.
В данном случае выглядит показательным пример с помещиком Иваном Петровичем Костомаровым, отцом известного историка. Увлекшись французским «просвещением», он принялся учить своих крепостных, что Бога нет и загробной жизни нет. Преуспел настолько, что дворовые в 1828 г. убили его и ограбили. Рассудили: если за гробом «ничего нет» и никакого наказания на том свете не будет, то зачем себя ограничивать? Впрочем, духовные устои крестьян в ту пору были прочнее, чем у образованной части общества. Убийц замучила совесть, они вышли на церковное крыльцо и покаялись перед «миром».
Увы, Иван Петрович был не единственным энтузиастом «просвещения», а главное, в России утвердилась и развивалась западническая система образования. За основу брались все те же европейские стандарты и теории и наряду с гуманитарными, техническими науками интеллигенция получала иные «добавки». Проникалась комплексами «национальной неполноценности», привыкала считать зарубежное «передовым», а свое, родное «отсталым». Необходимость кардинальных реформ по чужеземным образцам даже не обсуждалась, виделась прописной истиной.
Вовсе не случайно очагом либерального духа становилась профессорско-преподавательская среда. Она пополняла образование в германских, французских, британских университетах. А дальше сеяла в душах молодежи семена импортных учений. Эти семена соединялись с обычным юным фрондерством и давали буйные всходы. Соблазны «свобод» кружили головы похлеще вина. Очернительство власти, законов, традиций становилось признаком хорошего тона. Внедрилось деление всех теорий, явлений и организаций на «прогрессивные» и «реакционные». Причем революционное, разрушительное относилось к «прогрессивному». А все, что служило стабилизации государства, получалось «реакционным».
Студенты, проникнувшись подобными идеями, становились учителями и несли их ученикам. В 1870-х годах кружки народников сунулись было открыто «будить народ». Но агитаторы ничего не добились, они были для русских людей чужеродными смутьянами. Их без долгих разговоров вязали и сдавали властям. Зато в сельскую земскую школу приезжал не агитатор. Приезжал учитель, начитавшийся атеистических книг Ренана, восторгавшийся «великой французской революцией». Он выглядел для ребят куда более авторитетным и знающим, чем родители, чем скромный деревенский священник. Такие же учителя приходили в рабочие вечерние школы
Болезнь России углублялась. В катастрофическом 1906 г. была созвана Государственная Дума, началась эпоха парламентаризма. Но первое, чего потребовали «народные избранники», всеобщей политической амнистии! По стране лилась кровь, террористы нагло убивали государственных служащих, мирных граждан, а депутаты с пеной у рта голосовали за освобождение тех преступников, которых удалось изловить! А гимназисты, студенты, интеллигенция аплодировали таким «избранникам». Зачитывались оппозиционными газетами. Восхищались революционерами, на судебных заседаниях устраивали им овации. Прятали их, снабжали документами. С гневом обрушивались на патриотов, обливали презрением полицейских и казаков