Однако всё это было не то. Все эти занятия предполагали суету, беспокойство, принося копеечный доход, в то время как душа его страждала покоя и прочного, так сказать, финансового фундамента для неспешного существования в этой жизни.
И тогда будущий отец Александр уверовал в Бога.
Молился увлечённо, истово, поняв вдруг, что больше всего на свете ему хочется стать настоятелем какой-нибудь церквушки в меленьком городке, а то и вовсе в далёком селе. Где царит до сих пор неторопливый уклад, а местное население люди как на подбор добродушные и бесхитростные. И он, Александр Истомин, станет духовным наставником тех, кто хочет сохранить свою бессмертную душу, и вознестись после кончины бренного тела здесь, на грешной земле, в райские кущи на вековечные времена
Именно он, батюшка Александр, поможет им в этом.
Истово верующего, исполнявшего исправно церковные обряды молодого, образованного человека вскоре приметили святые отцы. В ту пору, в начале нулевых годов, в Южно-Уральской области, как и по всей России, активно возводили новые храмы, реставрировали старые, пребывавшие в годы советской власти в разрухе и запустении, и священников для вновь открывающихся приходов катастрофически не хватало.
Вскоре отец Александр был рукоположен в сан, и отправлен на служение в старинную, в конце восемнадцатого века построенную церковь. От которой в наши дни, по правде говоря, остались одни лишь массивные стены. Выложенные из красного кирпича, скреплённого, как писали современники тех событий, на яичных желтках замешенным, цементным раствором. С наказом от высших церковных иерархов молодому священнику этот храм отреставрировать и привести в годный для богослужения вид.
И вот уже десятый год отец Александр, обихаживая приход, обивал пороги районного начальства, не слишком богатых, и от того особо прижимистых в этих краях бизнесменов, однако дело с реставрацией продвигалось туго. Период шальных денег, недуром валившихся в руки граждан, занимавшихся неблаговидными делами, и стремившихся замолить грехи, щедро жертвуя церкви, давно миновал. Выжившие в лихие девяностые, закалённые бесконечной чередой финансовых кризисов предприниматели не боялись ни бога, ни чёрта. Те, кто только вступал на скользкую тропу малого и среднего бизнеса, не верили вообще ни во что, кроме необходимости обрести надёжную «крышу» в лице чиновников или «силовиков». И в божьем покровительстве, как думалось им, не нуждались.
К тому же, чтобы оставаться у своего начальства на хорошем счету, батюшка Истомин должен был ежемесячно перечислять центральной епархии кругленькую сумму доходов от торговли свечами, церковной утварью, литературой божественного содержания, оставляя на собственные нужды лишь скромный, недостаточный для достойной жизни, процент.
А потому отцу Александру едва хватило денег на то, чтобы провести евроремонт, отделав современными материалами, старый поповский домик, да приобрести для себя скромный автомобиль «Хундай» для перемещения по вверенной ему территории.
А вот о том, чтобы осуществить грёзы своей юности обзавестись мощным мотоциклом «Харлей Дэвидсон», по количеству лошадиных сил двигателя приближавшегося к трактору «Беларусь», не приходилось даже мечтать. Приличный «байк» этой модели, даже подержанный, стоил не менее полутора миллионов рублей, а новый вообще шёл по цене крутейшего «джипа», за три с половинной миллиона, не считая расходов на экипировку.
А как здорово было бы, восседая на могучей, но послушной двухколёсной машине, промчаться, сияя хромом и никелем, урча свирепым мотором, во главе кавалькады таких же, увешенных железными цепями и православными крестами, хоругвеносцев, по городам и весям России. Да и Европы, чёрт её побери!
Напоминая всем, что церковь Христова это не только храм, где смиренно отбивают поклоны увядшие старики и старушки, а грозная сила, одна из стальных скреп государства, такая же важная, как, например, армия или правоохранительная система. Имеющая свою неисчислимую рать, моторизированную в духе времени. И тот, кто вознамерится ударить христианина по левой щеке, должен отчётливо понимать, что, вполне вероятно, получит в ответ мотоциклетной цепью или бейсбольной битой по кумполу.
А во главе одного из передовых боевых отрядов христова воинства, а может быть, если Господу будет угодно, всей когорты православных ратоборцев, он, отец Александр
А во главе одного из передовых боевых отрядов христова воинства, а может быть, если Господу будет угодно, всей когорты православных ратоборцев, он, отец Александр
От вознёсших батюшку Истомина к ангельским высотам, недоступным простым смертным, мечтам, отвлёк и стремительно, словно десантника с нераскрывшимся парашютом, низвергнул на грешную землю осторожный стук в окошко. Аккурат, в то окно домика настоятеля, что выходило на улицу, освещая благостными лучами полуденного солнца рабочий кабинет отца Александра.
Батюшка захлопнул ноутбук, на экране которого красовался в тот момент сверкающий божественным серебром «Харлей Дэвидсон», чьё фото размещалась на одном из рекламных сайтов в разделе «купить», и глянул на улицу.
Там, постукивая в стекло свёрнутой в трубочку газетой, стоял безбожник и атеист Рукобратский.
Хранитель местного музея никогда не был в числе прихожан отца Александра. Более того, между ними существовала плохо скрытая неприязнь, имевшая, увы, не духовные, а материальные корни.
Суть их разногласий состояла в том, что и церковь, и музей существовали в основном на пожертвования состоятельных спонсоров. А поскольку число меценатов здесь, в Зеленоборском районе, приближалось к нулю, то перед каждым потенциальным благодетелем вставал неизбежный выбор. Пожертвовать свои пречистые на храм божий, или поддержать материально местный музей, в котором в назидание будущим поколениям собраны уникальные, как уверял Рукобратский, экспонаты.
Призванные, между прочим, утвердить посетителей этого учреждения культуры в мысли о том, что человек увы, вовсе не воплощение помыслов всевышнего, не результат великого таинства акта творения, а научно обоснованный продукт мутации и эволюции приматов, сиречь обезьян.
А потому отец Александр не без досады, стремясь одновременно смирить гордыню свою и жестокосердие, как был в холщёвом подряснике, босиком, прошагал по чистым половицам горницы и вышел на дощатое, прогретое утренним солнцем, крыльцо.
Хранитель музея толкнул незапертую калитку, и вошёл во двор, ступая по мощёной булыжником дорожке, ведущей к домику настоятеля. Встав у крыльца, откланялся, и, глядя снизу вверх, обратился подчёркнуто любезно, впрочем, на мирской лад. О том, чтобы, ища благословения, приложиться губами к руке батюшки, у визитёра и мысли, естественно, не возникло.
Здравствуйте, Александр Васильевич, игнорируя духовный сан хозяина дома, начал Рукобратский. Прошу прощения за то, что отвлекаю от мыслей о э-э возвышенном, но у меня к вам деловой разговор.
Спаси тебя Христос, великодушно осенил троеперстием идеологического противника батюшка, и посмотрел выжидательно. С чем, мол, пожаловал?
Рукобратский, не отличавшийся терпением и тактом, сходу навалился с большевистским напором.
Вы, как церковнослужитель, на сегодняшнем сходе граждан села Колобродово наверняка присутствовать будете
Отец Александр мотнул отрицательно головой, усмехнулся тонко в свою чёрную, ухоженную заботливо бороду:
Сие мероприятие мирское, политическое
Ещё классики марксизма-ленинизма писали, что капиталисты-олигархи всегда угнетают народ рука об руку с церковными мракобесами! Рукобратский в сердцах рубанул воздух газетой так, что стало ясно: дай ему волю, он бы красноармейской шашкой служителя культа вмиг беспощадно уконтрапупил.
Батюшка, призывая Всевышнего ниспослать долготерпение в общении с этим субъектом, вздохнул. И молвил, выгнув дугой тщательно подстриженные матушкой третьего дня, брови.
У меня нет ни времени, ни желания полемизировать с вами. А тем более выслушивать богохульства,
На сходе будет решаться архиважный для вашей э-э паствы, вопрос! с вызовом продолжал Рукобратский. Вопрос в повестке дня схода поставлен так: одобряют ли жители села начало эксплуатации нефтяного месторождения в Заповедном бору?
Глас народа глас божий, смиренно опустил очи долу отец Александр. Как народ решит так и быть по сему
Рукобратский аж задохнулся от возмущения, от волнения тоже переходя на высокопарный, велеречивый слог.
Вы духовный наставник парторг, можно сказать, по нынешним временам, нашего муниципалитета, готовы благословить уничтожение реликтового зелёного массива?! Ради выгоды, золотого тельца, обольстившего российский народ в массе своей?! Благословить готовность людей принести в жертву вечные духовные ценности в угоду наживе?!
Вы духовный наставник парторг, можно сказать, по нынешним временам, нашего муниципалитета, готовы благословить уничтожение реликтового зелёного массива?! Ради выгоды, золотого тельца, обольстившего российский народ в массе своей?! Благословить готовность людей принести в жертву вечные духовные ценности в угоду наживе?!
Батюшка, которому изрядно надоел этот бессмысленный разговор, поморщился нетерпеливо.
Так что вы от меня хотите? Чтобы я анафеме нефтяников предал?
Рукобратский выдохнул шумно, будто выпустил достигший критического давления где-то в груди пар ярости. Вымолвил спокойно уже, с просительными нотками в голосе.
Вы должны выступить на сходе в защиту Заповедного бора
Отец Александр, растянув губы в тонкой улыбке, развёл руками:
Увольте. Устав запрещает мне участие в митингах и прочих массовых мероприятиях политического характера
С этим Рукобратский, как ни странно, согласился, кивнув понимающе. Устав это серьёзно. Устав нарушать нельзя. Устав партии, например
Ладно. Тогда вот, обращение жителей села Колобродово к губернатору области подпишите. О недопустимости открытия нефтедобычи в бору и извлёк из газеты заготовленный загодя листок бумаги с неким, набранным на компьютере, и распечатанным на принтере текстом.
На что батюшка вновь возвёл очи к небесам, изрёк важно:
И от этого действия избавь меня, сын мой в Писании сказано: не вмешивайся в дела мирские, ибо тем самым ты выступаешь против промысла Божьего