Все это не более чем слухи Хотя Морваль не слишком и прятался. Соседи и сотрудники в основном сочувствовали его жене Патрисии. Вышла замуж молодой, целиком материально зависела от мужа следовательно, на развод надеяться не могла. Ей приходилось на все закрывать глаза. Ну вы же понимаете, патрон
Серенак одним глотком опустошил свой бокал.
Если я патрон, то это и правда гайак, скривившись, ответил он. Но я тебя отлично понял, Сильвио. И знаешь что? Этот доктор начинает мне нравиться. Тебе удалось добыть пару-тройку имен? Его любовниц или мужей-рогоносцев? Желательно с преступными наклонностями?
Сильвио поставил на блюдце чашку чая. Нептун смотрел на него влажными глазами.
Пока нет. Но в том, что касалось любовниц, у Жерома Морваля тоже был пунктик.
Да ну? Какая-нибудь неприступная красавица?
Что-то в этом роде. Держитесь за стул, патрон. Это местная учительница. Говорят, первая красавица на деревне. И он вбил себе в голову, что должен добавить ее к списку своих трофеев.
И?
Больше я ничего не знаю. Это все, что мне удалось выяснить у его коллег, секретарши и трех галеристов, с которыми он часто вел дела. Это, так сказать, версия самого Морваля
А учительница замужем?
Да. И ее муж чрезвычайно ревнив.
Серенак повернулся к Нептуну:
Видал? Нашему Сильвио палец в рот не клади! Это он только на вид тормоз тормозом, а на самом деле гигант мысли.
Он поднялся. Овчарка, словно ждала лишь сигнала, вылезла из-под стола и умчалась вперед по улице.
Значит, так, Сильвио. Отправляйся-ка к ручью. Надеюсь, ты прихватил сапоги и сеть? А я пойду выражать соболезнования вдове Морваля. Улица Клода Моне, семьдесят один? Я правильно запомнил?
Правильно. Но вы не ошибетесь. Живерни небольшая деревня. Здесь всего две длинные улицы, и они расположены параллельно одна другой. Первая Клода Моне тянется через всю деревню. Вторая это шоссе Руа дорога в ведении департамента, она идет вдоль ручья. Между ними есть улочки, но маленькие и прямые, так что запутаться трудно.
Мимо процокала каблучками хорошенькая официантка, направляясь с улицы Клода Моне к бару. На фоне стен гостиницы «Боди» кирпич и терракота освещенные солнцем штокрозы казались мазками пастели. Серенак решил, что эта картина ему нравится.
Сильвио не ошибся. Дом номер 71 был, вне всякого сомнения, самым примечательным на улице Клода Моне. Желтые ставни, увитый диким виноградом фасад, красивое сочетание обтесанного камня и фахверка, на подоконниках герани в огромных горшках. Одним словом, чистый импрессионизм! Или Патрисия Морваль хорошо разбиралась в тонкостях декора, или имела в своем распоряжении небольшую армию опытных специалистов, недостатка в которых, скорее всего, в Живерни не ощущалось.
На деревянном крыльце висел на цепочке медный колокольчик. Серенак позвонил, и дубовая дверь почти мгновенно распахнулась. Похоже, Патрисия его ждала. Чуть посторонившись, женщина пропустила инспектора в дом.
Серенак всегда придавал большое значение моменту знакомства с людьми, так или иначе вовлеченными в расследование. Так сказать, первому впечатлению. Оно давало бесценный шанс прощупать собеседника, составить его психологический портрет. Вот и сейчас он намеревался взять мадам Морваль, что называется, тепленькой. Кто она такая? Несчастная женщина, обманутая мужем, или равнодушная мещанка? Раздавленная судьбой одинокая душа или веселая вдова? Она ведь изрядно разбогатела. И обрела свободу. Теперь, пусть и задним числом, ей ничего не стоит отомстить покойному супругу за все перенесенные унижения. Искренне она скорбит или притворяется? Но с ходу разобраться, что тут к чему, инспектору не удалось глаза Патрисии Морваль прятались за толстыми линзами очков. Он отметил лишь, что глаза эти красные.
Серенак ступил в коридор, вернее, в огромный, хоть и узкий холл, конец которого уходил вглубь дома, и тут же остановился, пораженный. Обе стены закрывали гигантские не меньше пяти метров в длину копии довольно редкого варианта «Кувшинок»: красно-золотая гамма, ни неба, ни ивовых ветвей. Насколько помнил Серенак, эта версия картины относилась к заключительному этапу творчества Моне, то есть к 1920-м годам. Логика художника угадывалась достаточно просто: он стремился максимально сфокусировать взгляд на небольшом, всего в пару квадратных метров, участке пруда, убрав с полотна все лишнее. Не вызывало сомнений, что оформление холла копировало Оранжери, хотя до стометровых стен парижского музея, сплошь увешанных «Кувшинками», дому окулиста было далеко.
Серенак вошел в гостиную. Это была обставленная в классическом стиле комната, в глаза бросалось разве что обилие разнородных безделушек. Но в первую очередь внимание гостя привлекали картины на стенах. Их было с десяток, и все оригиналы. Познаний Серенака хватило, чтобы узнать работы авторов, начавших в последние годы приобретать известность как в художественном, так и в финансовом мире. Гребонваль, Ван Мёйлдер, Габар Судя по всему, Морваль обладал тонким вкусом и хорошим чутьем и вкладывал деньги в перспективных художников. Если вдова сумеет отогнать от себя стервятников, которые наверняка слетятся на запах свежей крови, то о своем будущем ей волноваться не придется.
Инспектор сел. Патрисия явно нервничала она сновала туда-сюда по гостиной, без нужды переставляя с места на место разные вещицы. Пурпурного цвета костюм делал ее молочно-белую кожу какой-то безжизненной. Серенак дал бы ей лет сорок, может, чуть меньше. Далеко не красавица, она тем не менее обладала определенным шармом возможно, благодаря своей безупречной ухоженности. Вряд ли способна обворожить, думал полицейский, но впечатление производит.
Инспектор, заговорила она, вы абсолютно уверены, что речь идет об убийстве? Голос был высокий, не слишком приятный на слух.
Мне уже рассказали о том, что произошло, продолжила она. Ведь это вполне мог быть несчастный случай. Жером споткнулся, упал, ударился головой о камень и рухнул лицом в воду
Мы ничего не исключаем, мадам. Во всяком случае, до тех пор, пока не получим протокол вскрытия. Однако не стану от вас скрывать: на данном этапе расследования мы рассматриваем убийство в качестве основной версии.
Патрисия Морваль вертела в руках бронзовую статуэтку Дианы-охотницы, которую взяла с буфета. Серенак решил перехватить инициативу и принялся задавать вопросы, на которые Патрисия Морваль отвечала своим почти пронзительным голосом монотонно и односложно, по три раза повторяя одно и то же слово.
У него были враги?
Нет. Нет, нет.
Не замечали ли вы в последние дни каких-либо странностей?
Нет. Нет.
У вас большой дом. Ваш муж постоянно жил здесь?
Да Да. И да и нет.
Серенака такой ответ не устроил.
Расскажите об этом подробнее, мадам, прошу вас.
У инспектора возникло ощущение, что каждое слово ему придется вытягивать клещами.
Жером редко появлялся здесь на неделе. У него квартира рядом с медицинским кабинетом в XVI округе. На бульваре Сюше.
Инспектор записал адрес, отметив про себя, что это в двух шагах от музея Мармоттан-Моне. Наверняка не случайное совпадение.
Значит, ваш муж часто не ночевал дома?
После долгого молчания она выдавила:
Да.
Патрисия Морваль принялась перебирать тонкими пальцами букет свежих цветов в вазе с японскими мотивами. А Лоренсу Серенаку в голову пришла неожиданная мысль: эти цветы обречены на увядание. Скоро стены гостиной увидят их смерть. И гармония красок сгинет, припорошенная пылью времени.
Детей у вас нет?
Нет.
Теперь немного помолчал он.
А у вашего мужа? Я имею в виду, от других женщин?
Нет. Патрисию Морваль выдал голос, резко понизившийся на целую октаву.
Серенак не спешил. Он достал из кармана открытку с «Кувшинками», найденную в кармане Жерома Морваля, и протянул ее вдове. Патрисия прочитала пять слов, написанных печатными буквами: «ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ. С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ».
Мы нашли эту карточку в кармане вашего мужа, уточнил инспектор. У вас есть родственники? Друзья, имеющие детей? Для кого из них ваш муж мог приобрести эту открытку?
Нет. Никто не приходит на ум. Правда никто.
Серенак дал ей еще немного подумать и лишь затем спросил:
А откуда эта цитата?
Патрисия перевела взгляд на открытку и прочитала странную фразу: Преступно мечтать, ждет виновного кара.
Понятия не имею. Мне очень жаль, инспектор, но
Казалось, она искренне огорчена, что не в силах ему помочь. Серенак положил открытку на стол.
Это фотокопия, так что я оставлю ее вам. Оригинал пока побудет у нас. А вы все-таки подумайте. Если вдруг что-то вспомните
Патрисия Морваль почти прекратила свои судорожные метания по комнате. Как муха, до которой наконец дошло, что ей ни за что не выбраться из перевернутого вверх дном стакана.
У вашего мужа случались неприятности? задал Серенак очередной вопрос. Я имею в виду, в профессиональной сфере? Ну, я не знаю, какая-нибудь неудачно проведенная операция? Недовольный пациент? На него не подавали жалоб?
Муха вдруг оживилась.
Конечно, нет! с неожиданной злостью отозвалась она. Никогда! На что вы намекаете?
Нет-нет, я ни на что не намекаю, уверяю вас, замахал руками инспектор.
Он перевел взгляд на картины на стенах.
У вашего мужа определенно был художественный вкус. Как вы полагаете, он мог быть вовлечен в какие-либо э-э махинации возможно, против собственной воли?
Что вы хотите сказать?
Голос вдовы снова поднялся в верхний регистр, резанув инспектора по ушам. Классика жанра, подумал он. Патрисия Морваль не желает признавать, что ее мужа убили. Допустить, что он пал жертвой убийцы, для нее означает согласиться, что кто-то ненавидел его так сильно, что пошел на преступление. Следовательно, его было за что ненавидеть? Серенак не собирался расстраивать вдову, но считал необходимым осветить темные стороны жизни убитого.
Я ничего не хочу сказать, ответил он. Я просто пытаюсь найти след, мадам Морваль. Мне говорили, что у него была э-э своего рода навязчивая идея. Приобрести полотно Моне Это так?
Да, вы правы, инспектор. Он мечтал купить Моне. У Жерома была репутация одного из лучших экспертов по творчеству Моне. И да, он мечтал приобрести его картину. Не забывайте, он работал как одержимый. Его высоко ценили. И коллеги, и пациенты. Разве он не заслуживал, чтобы его мечта осуществилась? Кроме того, он не просто жаждал заполучить Моне. Он мечтал о «Кувшинках». Не знаю, способны ли вы это понять, но Жером хотел стать обладателем картины, написанной здесь, в Живерни. В его родной деревне.