На Хитровке, по крайней мере, были Рудников и Лохматкин, временами что-то делавшие, что-то искавшие, кого-то ловившие. На «Кулаковке» и «Сухом овраге» полиции не было вообще, она там и днем-то не показывалась, а уж ночью
Десятки лет предпринимались попытки ликвидировать эти три очага преступности и нищеты. Причем не только печать надрывалась, не только городская дума выносила резолюции немалые усилия прилагала московская администрация вплоть до генерал-губернатора. И всякий раз впустую. Поблизости от Хитровки располагалась тогдашняя «Рублевка» роскошные особняки крупнейших русских купцов и фабрикантов: Савва Морозов, братья Корзинкины, Хлебниковы (знаменитые еще и ювелирным делом), Оловянишниковы, Расторгуевы, Бахрушины. Кроме них там же обитали и крупные иностранные предприниматели. Сами можете представить, что это была за публика миллионер на миллионере, влиятельнейшие в Москве люди. Соседство с этими тремя разбойными гнездами их просто бесило, они нажимали на все рычаги, на которые только могли нажать, использовали все свои связи, даже давали крупные взятки за «решение вопроса» в свою пользу но даже эти тогдашние олигархи, несмотря на все усилия, не смогли добиться, чтобы снесли хоть какой-нибудь паршивенький кабак. Всякий раз срабатывали какие-то другие рычаги, гасившие все усилия рассерженных миллионеров.
Десятки лет предпринимались попытки ликвидировать эти три очага преступности и нищеты. Причем не только печать надрывалась, не только городская дума выносила резолюции немалые усилия прилагала московская администрация вплоть до генерал-губернатора. И всякий раз впустую. Поблизости от Хитровки располагалась тогдашняя «Рублевка» роскошные особняки крупнейших русских купцов и фабрикантов: Савва Морозов, братья Корзинкины, Хлебниковы (знаменитые еще и ювелирным делом), Оловянишниковы, Расторгуевы, Бахрушины. Кроме них там же обитали и крупные иностранные предприниматели. Сами можете представить, что это была за публика миллионер на миллионере, влиятельнейшие в Москве люди. Соседство с этими тремя разбойными гнездами их просто бесило, они нажимали на все рычаги, на которые только могли нажать, использовали все свои связи, даже давали крупные взятки за «решение вопроса» в свою пользу но даже эти тогдашние олигархи, несмотря на все усилия, не смогли добиться, чтобы снесли хоть какой-нибудь паршивенький кабак. Всякий раз срабатывали какие-то другие рычаги, гасившие все усилия рассерженных миллионеров.
Ничего удивительного. Тот же Кулаков сам был неслабым миллионером, получил несколько орденов, на светских приемах щеголял в мундире Ведомства Императрицы Марии Федоровны (вручавшегося «лицам купеческого звания» за благотворительность «в особо крупных размерах»). Здоровался за руку с генерал-губернатором. Очень уж серьезные доходы приносили все три помянутых «логова» и их владельцы давно обзавелись серьезнейшими связями, позволявшими им отбивать все атаки воротил наподобие Морозова. Поневоле задумаешься над высказываниями стихийного философа Рудникова: ну что тут, в самом деле, можно сделать?
Вот, кстати, еще о Рудникове. Неизвестно уж, чем это объяснить, но он был единственным из московской полиции, совершенно не боявшимся миллионера и «орденоносца» Кулакова. Скорее наоборот бесцеремонно именовал «Ванькой».
Было в царские времена такое понятие: «торжественные дни» несколько церковных и гражданских праздников. Была и неписаная традиция: в эти дни полицейские обходили всех более-менее зажиточных, состоятельных жителей своего района с поздравлениями. Поздравителям вручалось денежное вознаграждение. Все, разумеется, зависело от чина: простой городовой довольствовался скромной трешницей, квартальный и уж тем более пристав получали побольше.
Так вот, во все эти праздники к Кулакову регулярно являлся с поздравлениями не кто иной, как Рудников. И разыгрывались очень интересные сцены, о которых упоминает тот же Гиляровский: Рудникову, даром что простому городовому, Кулаков протягивал сотенную. Побагровев от злости, Рудников гремел:
Шутишь, Ванька? Забыл?
На что миллионер, увешанный орденами, обладатель почетного мундира со шпагой, здоровавшийся за руку с генерал-губернатором, как-то съеживался и смиренно отвечал:
Ах, извините, дорогой Федор Иваныч
И прибавлял к сотенной еще две.
Уж не знал ли Рудников о Кулакове нечто столь убойное, что в случае чего не могли бы помочь ни миллионы, ни ордена, ни пружины, связи и рычаги? А если знал, то наверняка принял меры, после которых убивать его было бесполезно. Загадка так и останется неразгаданной, но факт остается фактом: простой городовой имел на миллионера какое-то непонятное влияние в то время когда перед Кулаковым трепетали и приставы, и полицейские чины повыше
Все три «разбойных гнезда» ликвидировали только при Советской власти решительно, энергично, в несколько часов. Их оцепили крупные силы милиции и частей ВЧК. В каждом переулке, у входа в каждый дом поблескивали штыки. Жителям дали несколько часов на «срочную эвакуацию», уточнив, что после истечения срока ультиматума ко всем, кого найдут в домах, «будут приняты меры». «Хитровцы», «кулаковцы» и обитатели «Сухого оврага» предпочли не искушать судьбу и выяснять на личном примере, что это за «меры». Дружненько разбежались (благо власти обещали никого не задерживать) и никогда уже не вернулись
Кстати, во Владивостоке с тамошними разбойными трущобами, знаменитой Миллионной, поступили еще покруче. «Разбойное гнездо», с которым несколько десятков лет не могла справиться полиция, не просто окружили цепями солдат с пулеметами, но и без всяких церемоний запалили с четырех концов. Тут уж «миллионцы» дружненько разбежались, не дожидаясь никаких ультиматумов и переговоров
Перейдем теперь к Александру II. Точнее, к его убийству, которое я в следующей главе намерен самым подробным образом расследовать. Поскольку, по моему глубокому убеждению, дело это не целиком политическое, есть там и уголовная подоплека. У меня (не меня первого, я вовсе не претендую на приоритет) давно сложилось мнение, что с этим убийством обстоит гораздо сложнее, чем пишут учебники истории. Что, кроме террористов из «Народной воли», в нем замешаны еще и те, кого обычно именуют элитой. Верхушка тогдашнего общества, у которой были свои мотивы (и не один) именно так поступить. Разумеется, совсем другие, чем у революционеров, но это в принципе не имеет никакого значения. Главное мотивы были и у элиты, причем достаточно серьезные.
Итак
Глава шестая. О бомбе и фельдмаршале
Фельдмаршал это Александр II, который однажды мило и непринужденно произвел сам себя в генерал-фельдмаршалы, хотя никаких военных свершений за ним не числилось. Ну не считать же таковым недолгое пребывание вблизи от передовой на русско-турецкой войне? Однако с точки зрения закона докопаться не к чему. Император единственный в России человек, имевший право производить в офицеры и присваивать очередные воинские звания. И нигде не написано, что он не имеет права повышать в чинах сам себя, а, как известно, что не запрещено то разрешено
(Между прочим, Николаю II, вступившему на престол в скромном полковничьем чине, подхалимы и доброхоты несколько раз советовали повысить себя до генерала. Иначе, мол, получается как-то несолидно: император одной из великих держав всего-навсего полковник. Николай решительно отказался один из немногих поступков, за который я его уважаю, хотя в общем и целом отношусь к нему, что уж там, скверно.)
Ну, а бомба и есть бомба, та самая, что оторвала императору ноги. О ней ничего особенно интересного не расскажешь.
Когда я занимаюсь своими историческими расследованиями, часто применяю тактику, позаимствованную у волков, они никогда не бросаются на жертву сразу, рывком по прямой. Сначала обкладывают, заходят со стороны. Вот и теперь я буду придерживаться волчьей тактики: зайду со стороны, начну не с убийства, а с подробного рассмотрения сложившейся к тому времени в стране ситуации, о «болевых точках», реформах Александра II, их последствиях, их сторонниках и противниках.
Главным свершением императора издавна принято считать отмену крепостного права, за что некоторые уже тогда именовали его Александром Освободителем.
Дело вроде бы благое, необходимое. Кто бы спорил? Вот только сложилось так, что к освобождению крестьян по совершенно противоположным мотивам, но с одинаковым, пожалуй, непринятием отнеслись не только дворяне, но и сами крестьяне. Почему так? Да потому, что реформа ударила по крестьянам с нешуточной силой. Не зря Некрасов писал:
Распалась цепь великая,
распалась и ударила:
одним концом по барину,
другим по мужику
Именно так и обстояло. Начнем с того, что после оглашения Манифеста об освобождении крестьян они, вопреки имеющему место быть довольно распространенному заблуждению, вовсе не стали в одночасье вольными, как птички Божьи. Да, они перестали быть «живым имуществом». Да, теперь их нельзя было продавать или выменивать на ученых попугаев. Однако они не абсолютно вольными стали, а перешли в положение так называемых «времени обязанных»: если сразу, выложив всю сумму, не выкупали у помещика отходившую им землю, должны были нести повинности и оброки (эту систему отменит только Александр III в 1882 году).
Главное для крестьянина (и не только в России) не свобода, а земля, потому что одной свободой сыт не будешь. Хорошо известен случай, когда один из видных декабристов по благородству души хотел освободить своих крестьян а они отказались, все как один. Потому что прекраснодушный мечтатель намеревался освободить их абсолютно без земли. Землю он предполагал оставить себе и сдавать ее крестьянам в аренду. Вот они и рассудили вполне логично, что дело это совершенно ненадежное: сегодня аренда есть, а завтра наследники барина решат ее отменить и построить, например, на этих землях какую-нибудь фабрику.
(Кстати, по тем же самым мотивам еще до Гражданской войны в США негры сплошь и рядом упирались руками и ногами, когда иные прогрессивные хозяева намеревались освободить их из рабского состояния. Те же мотивы, та же логика: освобождение предполагалось абсолютно без земли)
Повторяю, ту землю, что теперь переходила к освобожденным крестьянам, им приходилось выкупать. А поскольку денег у подавляющего большинства на это не было, государство приняло расходы на себя. Оно стало выдавать помещикам так называемые «выкупные свидетельства», со временем подлежащие обмену на банковские билеты с пятипроцентным доходом.