Колька результата первого для их бронеавтомобиля боевого выстрела не видел. Он только слышал в наушниках шлемофона переговоры командира и стрелка. Еще ему было видно, что броневик Сердюка тоже остановился и, повернув башню вправо, также влупил из пушки по лесочку.
Первый разрыв выстрела лейтенанта Иванова лег ближе сверкающего огонька и левее метров на десять. Вражеские пули продолжали безвредно цокотать по броне. Иванов слегка подкрутил маховики и снова надавил ногой на педаль спуска. Бах! Огненно-дымный невысокий куст ненадолго вырос почти на месте мелькающего огонька пулемета. Стук пуль по броне прекратился. Треск очередей и мелькание огонька тоже. Еще, на всякий случай, не меняя наводку, два беглых. Бах! Бах!
Коля, медленно вперед, скомандовал Иванов, оставив последний снаряд в стволе, и, повернувшись к панорамному прицелу, стал внимательно осматривать опушку леса по обе стороны от уничтоженной пулеметной точки.
Перед тем, как тронуться с места, Колька машинально, как раньше в наружное зеркало полуторки, глянул в левую боковую щель дверцы, прикрытую бронестеклом. За ней мелькнула фигура подбегающего человека в чужой темно-зеленой форме с чем-то горящим в руке.
Слева! перепугано заорал Колька и вместо первой передней передачи врубил заднюю. Полный газ. Завизжали, проворачиваясь на щебенчатой дороге, покрышки и тяжелый броневик дернулся, разгоняясь, назад. Теперь Колька ясно видел бегущего к ним по дороге поляка уже через лобовую щель. Заметил его и Голощапов рядом оглушающе затарахтел его курсовой пулемет пустые гильзы глухо застучали, ссыпаясь в постепенно растягивающийся вниз брезентовый мешок улавливателя. Поляка сломанной куклой отбросило назад, его бутылка с примотанной к горлышку горящей тряпкой упала на дорогу, лопнула и пыхнула высоким огненным грибом. Колька продолжал ехать задним ходом, стараясь не слететь с дороги; слева из-за копен соломы, стоящих метрах в двадцати от обочины, на дорогу через неглубокий кювет выбегали еще несколько человек. Длинные очереди взбудораженного смертельной опасностью Голощапова. Едкая вонь пороховых газов. Все нападающие попадали. Убиты или притаились. На обочине полыхнул в небо еще один бензиновый гриб. Командир вовсю крутил панорамным перископом, выискивая возможные опасности.
Стоп, приказал он. Олег, упавших поляков видишь? Из пулемета достанешь?
Вижу, ответил Голощапов. Достану.
Проверь их короткими.
Есть, проверить короткими, ответил Голощапов и по очереди отстрелялся двумя-тремя патронами по нескольким лежащим на дороге, на обочине и в поле неподвижным телам. Один поляк дернулся. По нему Голощапов добавил еще. Другой, не дожидаясь очереди, вскочил и бросился бежать влево. Этого не достану, командир, крикнул пулеметчик. Уже в мертвой зоне. Из своего пулемета попробуйте.
Лейтенант переключился на вторую скорость и быстро завертел маховиком, разворачивая башню влево.
Гена, сказал он при этом стрелку, Я наведу грубо, с опережением, а ты берись за пулемет и поупражняйся.
Но поупражняться в стрельбе из спаренного пулемета Минько не успел: бегущего поляка раньше срезал такой же пулемет из быстрее развернувшейся башни первого броневика. Выстрелы прекратились, в усилившейся жаре, тяжело отягощенной еще и удушливой едкостью сгоревшего пороха, сквозь шлемофон Кольке слышалось только слабое тарахтенье собственного мотора на холостом ходу. Лейтенант Иванов внимательно осматривался вокруг, медленно вращая панорамный прицел.
Не нравится мне что-то первый ряд копен у дороги, сказал он. Не к месту они здесь как-то. Да и форма у них неаккуратная и размер меньше. В них, похоже, как раз выскочившие на нас поляки и таились Так, снаряды тратить не будем, а из пулемета я сам весь ближний ряд прощупаю. Здесь меткость не нужна. Олег, а ты свой диск смени, в нем уже патроны должны заканчиваться.
Есть, сменить диск, отозвался Голощапов и заклацал железом.
Лейтенант довернул маховиком башню; опустил спаренную установку и, перенеся ногу с левой педали пушечного спуска на правую пулеметного, прошелся очередью в полдесятка патронов по ближайшей копне в полуметре от земли. Из-за соседней копны, не дожидаясь обстрела, выбрался в сторону дороги безоружный поляк в каске с поднятыми руками. Сдающегося пана Иванов не тронул и перешел к третьей копне.
Бронеавтомобиль Сердюка, повторяя действия командира, тоже развернул башню и стал прочесывать пулеметным огнем ближайший к нему стожок. Из него вспугнутым зайцем выскочил в поле и помчался прочь, нелепо вскидывая ноги в коротких обмотках, высокий поляк. Башня Сердюка слегка повернулась в его сторону скупая очередь, отчетливо прошедшаяся темным пунктиром по его спине поляк рухнул. Из-за остальных копен, видно поняв, что бегством не спастись, а продолжать прятаться получить пулю, выбрались еще несколько безоружных солдат в касках с поднятыми руками.
Прекратить огонь, скомандовал Иванов. Покрутил во все стороны панорамой ничего тревожного не увидел. Откинул крышку башенного люка вперед (мерзко пахнуло горелым мясом) и осторожно выглянул наружу. Высоко не высовываясь, внимательно осмотрелся в бинокль. Поляки с поднятыми руками самостоятельно сгрудились в небольшую кучку на краю сжатого поля: вместе, наверное, им было не так страшно. Две разбившиеся бутылки с бензином на дороге и обочине уже практически догорели. На месте недавних огненных грибов еще тлели в черных ошметках мундиров два обуглившихся трупа их незадачливых метателей.
Значит так, сказал Иванов, опуская бинокль и сверяясь с картой в палетке, Олег, передай в батальон. Между селами Костянец и Липа нарвались на засаду. Из лесочка, расположенного справа, по нам был открыт ружейно-пулеметный огонь. Остановились для уничтожения противника. Прямым попаданием уничтожили пулеметную точку. В это время из-за копен сена, слева от дороги подверглись нападению поляков-поджигателей с бутылками бензина. Часть нападающих уничтожили, часть сдалась. У нас потерь нет.
Есть, командир. Передаю.
Я иду к панам, продолжил лейтенант. Побеседую. Всем смотреть в оба. Коля, а ты молодец: вовремя заметил поджигателей. Чуть всех к едреней фене не спалили. Так держать.
Есть, так держать, обрадовался и похвале командира, и общему спасению Колька. Я случайно его заметил, стал он словоохотливым после выброса адреналина от едва миновавшей смерти. Честно, случайно. Просто глянул влево, я так еще на гражданке привык, бежит гад. Ну, я и рванул машину назад. Даже сообразить ничего не успел. Руки-ноги сами все сделали.
Вот и молодец, что, даже не думая, правильно поступаешь. В бою особо раздумывать некогда воевать надо. И чутье важно. Все молодцы. И Олег и Гена.
Лейтенант, гордящийся в глубине души тем, что он не растерялся в своем первом бою, медленно вылез из люка, спустился с броневика, достал на этот раз из кобуры наган и, держа его в опущенной руке, направился к полякам.
Русский кто понимает? спросил, подойдя к ним метров на пять.
Поляки молчали и испуганно зыркали на молоденького русского «офицера».
Сердюк! громко крикнул Иванов выглядывающему из башни своего бронеавтомобиля отделенному командиру. Пришли ко мне Никитина.
Через пару минут быстрым шагом тоже с револьвером в руке к нему подошел невысокий ладный Никитин. Никитин, кадровый красноармеец, служащий уже второй год, хоть и русский по рождению, жил до призыва со своей семьей в украинской деревне где-то под Полтавой. Так у них сложилось. Предпочитал говорить на русском, но и по-украински разговаривал не хуже любого сельского хлопца. Вот пусть с поляками и общается: политрук уверял, что в польском и украинском языках тьма общих слов; да и сами украинцы в польской армии вполне могут повстречаться.
Спроси у них: кто старший? велел Иванов. Кто командир? А то я их знаки различия не запомнил. Путаюсь.
Поляки поняли его еще до перевода Никитина вперед вышел и козырнул двумя пальцами усатый немолодой, лет тридцати с гаком, вояка с желтым шевроном на погонах.
Сержант Муховецки, представился он хоть и по-польски, но вполне понятно
Кто приказал организовать засаду? спросил Иванов Никитин перевел.
Говорит, что подпоручик Осинский, ответил Никитин.
Кто приказал организовать засаду? спросил Иванов Никитин перевел.
Говорит, что подпоручик Осинский, ответил Никитин.
Где он?
«Был в лесу» без перевода понял Иванов слова сержанта, подтвержденные кивком в сторону далекой опушки.
Сколько с подпоручиком людей? Сколько пулеметов?
Одно отделение: восемь солдат оставалось. Один ручной пулемет.
Сколько человек было с сержантом?
Два неполных отделения: четырнадцать человек.
Пусть пан сержант внимательно осмотрит и сосчитает своих сдавшихся и убитых солдат. Все здесь или кого-то не хватает? Если соврет расстреляю на месте.
Выслушав Никитина, сержант обернулся к сдавшимся товарищам, потом, вертя головой и пришептывая губами, стал, не сходя с места пересчитывать трупы. Лейтенант Иванов в свою очередь занялся арифметикой: пятеро стоят с поднятыми руками плюс сержант шестеро. Два убитых в поле восемь. Два на дороге десять. И три лежат на обочине тринадцать. Как минимум, одного не хватает.
Спроси: четырнадцать это с сержантом или без, велел Иванов.
Без, выяснил Никитин и добавил. Говорит, двоих не хватает. Кого именно он не видит. Не знает, кого убили.
Где могут быть эти двое?
Где-то тут в поле прячутся, за копнами.
Пусть прикажет им выйти. Я гарантирую им жизнь. Иначе мы подожжем копны и в плен уже никого брать не будем. На размышление время не даю. Кто сразу не выйдет будет уничтожен.
Сержант прокричал ультиматум. Из-за второго ряда копен поднялись с земли с вздернутыми вверх руками еще два безоружных поляка в касках и пошли сдаваться.
Пусть сержант хорошенько подумает (от этого зависит его жизнь): теперь все?
Думаю, он говорит: все, перевел Никитин слово «вшистко».
Пусть пошлет одного человека собрать и сложить у дороги все оружие и боеприпасы. Всю их амуницию. И без глупостей. Если кто-нибудь один решит проявить геройство расстреляем всех. Еще два человека должны собрать всех убитых и сложить там, лейтенант показал рукой. Остальным можно опустить руки. Выполнять. И вот еще, лейтенант, вложив наган в кобуру, достал из планшета листовки. Скажи: пускай прочитают.
Сержант взял листовки, козырнул, повернулся к своим и отдал распоряжения. Рослый костлявый солдат с грубыми чертами лица отправился за оружием, а двое, менее довольные, за своими убитыми товарищами. Остальным сержант раздал речь Молотова, оставив одну себе.
Сержант не зря назначил для сбора оружия рослого, как видно отличающегося силой солдата. Этот костлявый здоровяк постепенно навьючил на себя больше десятка винтовок с непривычно загнутыми вниз рукоятками затворов, брезентовые сумки, ремни с плоскими штыками, малыми лопатками, патронными подсумками и кобурами пистолетов, ранцы с шинелями, противогазы и незнакомый Иванову ручной пулемет с коротким нижним магазином. Всю эту гору он небрежно свалил возле лейтенанта и даже не запыхался. Потом флегматично собрал оружие и вещи убитых, уже уложенных его товарищами в ряд на краю поля. Принесли на шинелях даже обугленные скрюченные останки двух солдат, сгоревших от собственных бутылок. Поляки затушили шинелями почти полностью выгоревшее обмундирование и положили их, еще дымящихся и тошнотворно воняющих горелым мясом, с самого краю.