Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям.
Теперь я чувствую запах соли и жира. Мчусь на второй этаж к Теду. Ну конечно, он лежит в постели и сует рукой в рот картофельные чипсы. Я прыгаю на него, даже не думая ни о какой сдержанности, и всеми четырьмя лапами приземляюсь на живот. Бог никогда меня не подводит.
Он ахает и говорит:
Ты напугала меня, киса.
Он роняет предмет, который до этого теребил в другой руке, голубую вещицу, слишком тонкую для шарфа и больше похожую на шелковый галстук или что-то подобное. Я удобно устраиваюсь у него на брюхе и мурлычу. В последнее время мы с Тедом очень счастливы. Да, мне кажется, что жизнь возвращается в нормальное русло.
Теперь я чувствую запах соли и жира. Мчусь на второй этаж к Теду. Ну конечно, он лежит в постели и сует рукой в рот картофельные чипсы. Я прыгаю на него, даже не думая ни о какой сдержанности, и всеми четырьмя лапами приземляюсь на живот. Бог никогда меня не подводит.
Он ахает и говорит:
Ты напугала меня, киса.
Он роняет предмет, который до этого теребил в другой руке, голубую вещицу, слишком тонкую для шарфа и больше похожую на шелковый галстук или что-то подобное. Я удобно устраиваюсь у него на брюхе и мурлычу. В последнее время мы с Тедом очень счастливы. Да, мне кажется, что жизнь возвращается в нормальное русло.
Тед
Этой ночью меня настигает прошлое. Мембрана времени вспучивается и натягивается до отказа. Я слышу, как Мамочка на кухне говорит с Леди Чихуахуа. Рассказывает историю с мышонком как в тот день, когда все это началось. Я мысленно затыкаю уши и включаю громче телевизор, но все равно слышу ее голос. По поводу того мышонка в памяти сохранились даже малейшие подробности, что для меня необычно. Моя память больше напоминает маасдам с широченными дырками. В школе, в каждом классе, был свой собственный питомец, выступавший в роли талисмана. В одной из них обитал маисовый полоз просто замечательный. Конечно, он был намного лучше какой-то обычной белой мышки с маленькими, налитыми кровью глазками.
Мальчишка с родинками должен был на выходные забрать этого грызуна домой, но в пятницу не явился в школу. Его мама сказала, что он простудился, но все знали, что в этот день ему удаляли с лица эти самые родинки. Так или иначе, но взять мышонка домой он не мог, а следующим по алфавитному списку шел я. Его звали Снежок, в смысле не мальчонку, а нашего питомца.
И на выходные его взял я. Пронести мышонка домой пришлось украдкой, потому как Мамочка мне этого в жизни бы не позволила. Приручать животных означало обращать их в рабство. А потом произошла та самая история, и в понедельник я его не вернул.
Никаких неприятностей от этого у меня не было. Никто не мог ничего ни сделать, ни сказать. В конце концов, это была случайность просто в клетке разболталась дверца. Произошедшее меня действительно расстроило, но я испытывал и другие чувства, гораздо приятнее. Я обнаружил в себе еще одну, неведомую доселе грань моего существа. Помню, как в тот понедельник на меня смотрел учитель. В его взгляде присутствовала осторожность, которой до этого не было и в помине. Он увидел мою истинную суть. И понял, какую я представляю опасность.
Вместо Снежка в нашей комнате поселился хомяк. Систему, по которой мы брали его на выходные домой, наш учитель поменял теперь мы тянули наудачу жребий из бейсболки. Бумажка с моим именем почему-то ни разу не попалась. В конце концов этот учитель, наш классный руководитель, стал директором школы. Это произошло несколько лет спустя, когда я кого-то там ударил в холле рядом с моим шкафчиком. Тогда ему-то и представился шанс. Даже не помню, кто это был. И ударил я его или же пнул. Но дело в том, что тогда я уже в третий раз проявил агрессию, поэтому из школы меня выгнали. Мне было известно, что предлога отчислить меня учитель дожидался с той самой истории с мышонком.
Я смотрю на аудиокассеты, ровненьким рядом восседающие на книжной полке, и думаю о той, что спрятал в холле в шкафу. Будь у меня больше храбрости, ее, пожалуй, можно было бы послушать. Мамочкины последние слова.
Мысли это дверь, через которую приходят мертвецы. И сейчас я чувствую ее, чувствую, как по затылку скользят ее холодные пальцы. «Мамочка, прошу тебя, оставь меня в покое».
Надо сосредоточиться. Я встряхиваю руками и поворачиваю их ладонями вверх. Затем по отдельности смотрю на них на каждый палец, на пухлую подушечку основания большого, на сухую, словно выделанную скорняком кожу. И каждый раз делаю глубокий вдох. Это упражнение мне положено делать по предписанию человека-жука, и оно, к моему удивлению, действительно работает.
Я открываю шкафчик с ноутбуком и включаю его. Появляется фотография ухмыляющегося за столом мужчины. Она совсем не похожа на настоящую. Но если человек достаточно одинок, ему глубоко наплевать, что настоящее, а что нет. От того, что приходится пользоваться чужой фотографией, я опять чувствую себя не лучшим образом, но если разместить мою собственную, на свидание ко мне точно никто не придет.
Я смотрю на нескончаемые ряды женщин. Как же их много. Пока поиск успеха не принес, но в этом деле важно не сдаваться.
Я смотрю на нескончаемые ряды женщин. Как же их много. Пока поиск успеха не принес, но в этом деле важно не сдаваться.
Возможно, до сих пор я делал что-то не так. Зациклился на белокурых волосах цвета сливочного масла, на голубых глазах и все такое прочее, хотя в действительности мне нужен человек, с которым у меня было бы больше общего. Человек, которому приходится одному растить ребенка. Я изменяю параметры поиска, лица исчезают, и вместо них тотчас появляются новые. По большей части постарше. К парочке из них примеряюсь, но по сравнению с бездетными женщинами у них более настороженный вид, и откликаться они совсем не торопятся.
Наконец я нахожу то, что нужно. Она готова встретиться со мной этим же вечером. Отвечает быстро, в течение каких-то трех секунд, что большая ошибка это даже я могу вам сказать. Будет ждать меня в кафе после работы. По правде говоря, очень даже симпатичная. Кроткое лицо и пухлый подбородок. Волосы красила довольно давно у корней уже повылезала седина, вклинившись в черное однообразие. Уже поздно, но она постарается уговорить посидеть с ребенком сестру. У нее двенадцатилетняя дочь.
«У меня тоже дочь, сообщаю ей я, Лорен. А как зовут вашу?»
Она отвечает на мой вопрос, и я отписываю ей: «Красивое имя. Как все-таки хорошо общаться с человеком, который тоже в одиночку воспитывает ребенка. Порой бывает так одиноко».
«Я знаю! отвечает она. В иные дни я только и могу, что плакать».
«Если сестра не может посидеть с дочерью, возьмите ее с собой, пишу я женщине, а я могу взять Лорен». (Взять ее у меня, конечно, не получится, но ведь всегда можно сказать, что она заболела.)
«Это же замечательно! отписывает она. Так здорово, что вы понимаете. И могу сразу сказать, что вы хороший человек».
«На мне будет голубая рубашка, отстукиваю я на клавиатуре, может, вы тоже наденете что-нибудь голубое, чтобы я мог вас узнать?»
«Ну конечно, это было бы забавно».
«Только, пожалуй, не голубые джинсы, потому как их все носят».
«Ладно»
«Голубое платье у вас есть?»
Я уже давненько не принимал душ, поэтому встаю сейчас под его струи, подпевая женскому голосу, исполняющему прекрасную мелодию. Плюс к этому принимаю еще пару таблеток. Не хочу на этот раз все испортить.
Перед уходом по-быстрому выпиваю пива вливаю в себя, стоя перед открытым холодильником, и отправляю внутрь одним глотком. На кухонной стойке тянется дорожка из маленьких черных кругляшей. Мышиный вопрос все настойчивее заявляет о себе. Я ничего не имею против мышей, если с ними могут справиться кошки, но только не здесь. Порой проблемы исчезают сами по себе, без малейших усилий с вашей стороны. Но на этот раз все обстоит с точностью до наоборот. Надо бы достать дневник и все записать. Но у меня нет времени!
Когда я выхожу и запираю за собой на три замка дверь, на улице царят тьма и покой. В доме Леди Чихуахуа по-прежнему никто не живет. Когда я прохожу мимо него, он тянет меня к себе как на каком-то странном буксире будто дом жаждет вобрать меня в себя, будто бог посылает за мной свое щупальце силы.
Оливия
Тед опять ушел. С тех пор прошли уже день и ночь. Я истосковалась по моему милому, темному ящику, но он навалил на него сверху всякой всячины. Миску я вылизала до такой степени, что собственный язык кажется металлическим на вкус. И конечно же, никуда не делся вой, без остатка заполняющий мой мозг. В последнее время он то набирает силу, то стихает, но полностью не уходит. Иногда мне кажется, что в нем можно разобрать какие-то слова. На данный момент его можно терпеть. Гораздо хуже голод, нещадно терзающий мой желудок.
Телевизор включен идет какая-то страшилка об убийце, подкарауливающем на парковке девушку. Актриса, играющая жертву, весьма мила. Она выглядит напуганной. Поскольку мне все это не нравится, я выхожу из комнаты. Но все равно слышу звуки погони и крики. Надеюсь, она выйдет из этого затруднения. А если честно, то кто вообще смотрит такую муть? Позвольте заметить, что в мире полно психов. И мой Тед, слава богу, совсем не такой.
Как же хочется есть.
Я крадусь по дому. За мной вьется веревочка. Сегодня она измочаленная и серая, что выглядит неправильно. Съесть ее нельзя. Я пыталась. И съела все, что здесь только было съедобного. Даже сшибла с мусорного ведра крышку, но не нашла в нем ничего, кроме грязных салфеток. После того Паршивого Ужина Тед выбрасывает мусор два раза в день. Как бы то ни было, но салфетки я съела.
Я обхожу дозором дом, пытаясь учуять запах крови. И даже спускаюсь вниз в мастерскую, которую недолюбливаю из-за отсутствия окон. На верстаке сияющим морским созданием в ярком свете восседает машина. Вдоль стен выстроились в ряд ящики. Я взбираюсь на каждый из них и заглядываю внутрь. В основном они либо пусты, либо заполнены старыми запчастями. Даже в теперешнем состоянии тревоги от вида картона я тихонько мурлычу. Мне приходится сделать над собой огромное усилие, чтобы не забраться в один из них и сладко заснуть.
Я залезаю под диван и заглядываю за радиаторы отопления. Заползаю под кровать Теда, где среди кроликов из пыли катаются пивные банки. Выдвигаю ящички, копаюсь в его носках, майках и трусах. Роюсь в глубине шкафа, но так ничего и не нахожу. Ни крови, ни даже намека на запах Лорен.