Лучше всего Ди помнит мельчайшие подробности; фруктовое мороженое в руке Лулу, липкой зеленью стекавшее на ее пальцы, деревянную палочку, елозившую по ее собственному пурпурному языку. Песок в туфельках, песок в шортах, что ей совсем не нравилось. По соседству на одеяле лежала другая девушка примерно ее возраста, с которой она пересеклась взглядом. Та закатила глаза и сунула в рот палец, сделав вид, что ее сейчас стошнит. Ди захихикала. От всех этих семейств сплошные неудобства.
К Ди подошла Лулу. Ремешки на ее белых шлепанцах перекрутились.
Помоги мне, пожалуйста, Ди Ди.
Обеим сестрам достались мамины глаза болотно-зеленые, с вкраплениями карего, большие и обрамленные черными ресницами. Увидев обращенный на нее взор Лулу, она заметила в нем знакомое признание беспомощности. Потому что понимала, что ценят ее меньше.
Конечно, сказала Ди, ты ведь ребенок, хотя и большой.
Лулу взвизгнула и стукнула ее по голове, однако Ди все равно привела в порядок ремешки, надела шлепанцы на ноги сестры, скорчила рожицу, и они опять превратились в подружек. Ди взяла ее с собой к фонтанчику для питья, но Лулу это не понравилось, потому что вода там оказалась с привкусом карандашей.
Давай угадывать мысли, предложила Лулу.
Этим летом это стало ее новой затеей. В прошлом году они изображали из себя пони.
Отлично, ответила Ди.
Лулу отошла на десять шагов в сторонку, чтобы сестра не могла ее услышать. Затем, не сводя глаз с Ди, сложила ладони чашечкой и увлеченно что-то прошептала.
Что я сказала? спросила она. Ты что-нибудь слышала?
Ди подумала и медленно произнесла:
Похоже, что да.
Что именно, Ди Ди?
Лулу чуть ли не тряслась, жаждая услышать ее ответ.
Странно. Я просто стояла здесь, занималась своими делами и вдруг услышала, как прямо мне в ушко прошептал твой голосок: «Со мной одна морока, а вот моя старшая сестра Ди лучше всех».
Неправда! Я этого не говорила!
Странно, сказала Ди, а я услышала именно так.
Так нечестно! воскликнула Лулу, готовая вот-вот расплакаться. Ты играешь не по правилам!
Неправда! Я этого не говорила!
Странно, сказала Ди, а я услышала именно так.
Так нечестно! воскликнула Лулу, готовая вот-вот расплакаться. Ты играешь не по правилам!
Ди обняла ее, почувствовала тельце сестры, ее косточки, ее нежную, нагретую солнцем кожу. Открытый затылок и темные, шелковистые, короткие, как у мальчика, волосы. Лулу терпеть не могла, когда ей напекало голову. Этим летом хотела обрить ее наголо, и маме стоило огромных трудов выиграть это сражение.
Ди пожалела, что подначивала сестру, и сказала:
Я просто сглупила. Давай попробуем еще раз.
Затем поднесла к губам руки и ощутила ладонями собственное теплое дыхание.
Мне нравится новый джинсовый комбинезон, который я купила на распродаже, прошептала она, но носить его можно будет только осенью, потому что сейчас для такой одежки слишком жарко.
Ди представила, как ее слова вплывают в ушки сестре. И попыталась все сделать как надо.
Ты думаешь о школе танцев, сказала Лулу, мечтаешь о ней. И считаешь, что мама с папой вредные.
Ди опустила руки и медленно произнесла:
Я так не считаю.
Я прочла твои мысли, возразила Лулу, прошепчи что-нибудь еще, Ди Ди.
Ди опустила губы в теплую чашечку ладоней.
Ты думаешь о своем однокласснике Греге, произнесла Лулу, и хочешь целоваться с ним взасос.
Я так и знала! с нарастающей в душе яростью воскликнула Ди. Ты читала мой дневник! Ах ты маленькая дрянь, вечно суешь нос в чужие дела!
Если Лулу расскажет маме с папой о Греге, они просто взбесятся. А может, даже передумают отпускать ее учиться. В сентябре Ди предстояло приступить к занятиям в Тихоокеанской балетной школе, но для этого надо было вести себя хорошо выбросить из головы мальчиков, получать приличные оценки, вовремя приходить вечером домой и приглядывать за младшей сестрой.
Не надо, Ди Ди, попросила Лулу, не кричи на меня.
Ее голос взлетел на октаву вверх, теперь она звучала как ребенок гораздо младше ее по возрасту и понимала, что зашла слишком далеко.
Надо же! Возвращайся к маме с папой. Я даже не знаю, с какой стати пытаюсь с тобой
Но я еще не хочу к ним! Хочу пить, хочу потискать котенка
Воды ты попила, а никаких котят здесь нет, сказала Ди.
Но в этот миг подумала, что видела торчащий вопросительным знаком черный хвост, исчезнувший за урной для мусора. Черные кошки, говорят, не к добру. Или наоборот?
Лулу подняла на сестру широко распахнутые глаза и тихо сказала:
Не злись.
Они молча пошли обратно. Лулу вложила свою ладошку в руку Ди, та взяла ее, потому как вокруг было много народу, но держала едва-едва и не стала отвечать, когда сестренка ее пожала. Лулу горестно скривила личико. От ее обиды Ди стало хорошо. У нее в груди гулко билось сердце. Она думала о дневнике, который хранила в вентиляционном отверстии в полу. Каждый раз, убирая дневник, она привинчивала крышку обратно. Лулу, наверное, долго его искала. Должно быть, взяла из папиного набора инструментов отвертку, отвинтила крышку, прочла дневник и завинтила обратно От этой мысли Ди захотелось шлепнуть сестру, увидеть, как та заплачет. Ведь если Лулу захочет, то может разрушить ее жизнь.
С пяти лет Ди мечтала учиться в Тихоокеанской балетной школе. А чтобы добиться согласия родителей, она потратила еще одиннадцать. Там учились и мальчики, и девочки. Жить Ди предстояло в студенческом общежитии. Стоило ей упомянуть об этом обстоятельстве, как родители буквально исходили тревогой. Ди почти могла разглядеть в их глазах надежду на то, что этому что-нибудь да воспрепятствует. И ее поведение послужило бы отличным предлогом.
Я ничего не скажу, Ди Ди, произнесла Лулу, клянусь. И читать его больше не буду.
Но Ди покачала головой. В конечном итоге Лулу все равно расскажет. Может, даже непреднамеренно, но это не важно. Так уж она была устроена. Ди придется схоронить дневник в первом попавшемся мусорном баке, а потом сказать, что Лулу все выдумала. Она надеялась, что этого будет достаточно.
Лулу устроилась в тени зонтика у маминых ног. Та дремала, прижимая к груди журнал. Папа сидел в полосатом шезлонге и читал книгу, то и дело потирая глаза. Он тоже устал и клевал носом.
Лулу сложила бантиком губки, взяла ведерко с совочком и стала копаться в песке.
Какой я красивый камешек нашла, заявила она, Ди Ди, хочешь я тебе его подарю?
И протянула его сестре, в ее глазах плескалось беспокойство.
Ди не обратила на нее внимания.
Можно мне искупаться? спросила она отца.
Полчаса, ответил он, если к этому времени не вернешься, я зову копов.
Отлично, сказала Ди, повернулась и для проформы закатила глаза, хотя на самом деле была удивлена.
Отец, должно быть, вконец выбился из сил, потому как обычно не оставлял ее без присмотра.
Не торопись, Далила, крикнула ей вслед мать, возьми с собой сестру.
Ди уже отошла на достаточное расстояние, дабы прикинуться, что ничего не слышит, и зашагала дальше по лабиринту из цветных полотенец, пляжных зонтов и ветрозащитных щитов, чем-то напоминавших живую изгородь. Она не знала, кого или что ищет, и лишь понимала, что ей, дабы что-то эдакое могло произойти, надо остаться одной.
Ди старалась двигаться сквозь толпу будто в танце. И в каждый шаг, который делала, вкладывала определенный такт. В конце семестра Ди в своем балетном классе станцевала партию Гусеницы из «Алисы в Стране чудес». И до сих пор помнит, как изменились каждое па и шене, каждый арабеск и девелоппе, когда она действительно почувствовала себя гусеницей. Поэтому сейчас каждый сделанный ею шаг представлял собой танец, в конце которого ее ждала великая любовь. Девушка представляла, как на нее, когда она проходила мимо, смотрят окружающие (мальчики), хотя и не видела обращенных на нее взглядов. Представляла, о чем они думают. Какие длинные и шелковистые у нее волосы, как она внешне отличается от других девушек, как загадочна, словно таит в себе какой-то секрет. Все это она воображала с такой силой, чтобы никакие другие мысли не лезли ей в голову, например о ее слишком большой заднице и необычной форме подбородка.
Она направилась к береговой линии и села на влажный песок у кромки воды. На мелководье покачивалась на волнах флотилия карапузов в нарукавниках. Дальше, у буйков, в непотревоженной глади озера отражались деревья и небо темным, перевернутым совершенством. Ди представила, что там, прямо под гладкой, зеленой поверхностью, затаились чудища. Где-то жарили гамбургеры, в воздухе стоял их запах, и Ди скорчила физиономию, всем своим видом говоря «Фу!». На тот момент ее пунктиком было отвращение к еде, и ей представлялось важным и дальше продолжать в том же духе, хотя бы для самой себя. Балерины гамбургеров не едят.
Привет.
Над ней угрожающе нависла длинная тень. Затем шаркнула по песку, села и приобрела человеческие размеры. Парень. Стройный, с копной желтых волос на голове. И барашками белого крема на бледной коже.
Привет, ответила Ди.
Ему было не меньше девятнадцати. Она вдруг почувствовала, что у нее вспотели ладони, а сердце в груди застучало сбивчиво и нервно. И о чем они будут говорить?
Меня зовут Тревор, сказал он и протянул руку.
Это выглядело полным идиотизмом, и Ди ухмыльнулась, но заодно испытала в душе облегчение, потому что парень сразу перестал казаться ей чужим. Мама назвала бы его «хорошо воспитанным».
Ди приподняла бровь, чему научилась совсем недавно.
Ну и как жизнь?
Руки ему она не подала.
Тревор залился румянцем и вытер ладонь о шорты, будто собирался сделать это с самого начала.
Нормально. Ты здесь с родаками?
Мне удалось от них отделаться, ответила Ди, пожав плечами.
Он улыбнулся, будто ее шутка пришлась ему по душе.
И где же они?
Вон там, у поста спасателей, сказала она и махнула рукой, они спали, а мне стало скучно.
В смысле родители?
Ага, и младшая сестра.
Сколько ей?
Шесть, сказала Ди.
Говорить о семье ей больше не хотелось.
Где учишься?
В Вашингтонском университете, ответил он.
Супер.
Значит, он студент колледжа.
А я в Тихоокеанской балетной школе, сказала она.
Почти что правда.
Ух ты, произнес он, и Ди увидела, что его взгляд потеплел от вспыхнувшего в глазах интереса.
Она давно поняла, что балерины парням нравятся. Очень женственные и загадочные.
Хочешь мороженого? спросил Тревор.
Ди подумала, пожала плечами, встала и отряхнулась от пыли.